Без идеала жизнь невозможна и необъяснима

Говорят, конец света наступит тогда, когда Церковь не будет уже являть образы святых – другим для подражания. О том, как в наше время, оскудевающее даже просто хорошими в жизни примерами, не оставлять стремления к идеалу – разговор с протоиереем Валерианом Кречетовым, настоятелем Покровского храма и храма Новомучеников и Исповедников Церкви Русской в селе Акулово под Москвой.

– Батюшка, добродетели присущи прежде всего святым. Как детей приохотить к святой жизни? Старец Паисий Святогорец писал, что надо подружиться со святым…

– Совершенно верно. Я так и рос. С детства читал жития святых. И даже «Отечник» святителя Игнатия (Брянчанинова). У нас дома такая монахиня Митрофания жила, Матрона Мамонтова (имя до пострига). Постригал ее отец Иоанн (Крестьянкин). И вот она мне, помню, в детстве: «Валюшка, я безграмотная, ты почитай мне…» А я-то грамотный, брал книгу, читал. Вот вы про добродетели спрашиваете – добрые дела надо делать. Я ей и читал. Хотя, конечно, это доброделание пользу приносило прежде всего мне самому. Потому что я был начитан в святых отцах уже с малого возраста. В первых своих проповедях, когда меня уже рукоположили, я примеры приводил еще из того, что помнил с детских лет.

Жития святых очень впечатляют детей. Моего сына как-то очень поразил образ святого благоверного князя Александра Невского. Так что когда он пошел в школу, его там спросили: «Деточка, ты кем хочешь стать?» «Великим князем», – был ответ. Учительница аж дар речи потеряла.

Беда нашего времени – это отсутствие хороших примеров. Об образах, достойных подражания, уже даже не говорят. Несчастье светской литературы – это непонимание многими не только читателями, но и писателями, что те образы добродетелей, которые даются в произведениях, в жизни могут даже не существовать, но они должны быть!

Идеализм у нас просто оплевали: вот, мол, фантазии, зачем они нужны? На самом деле, идеалы нужны. Идеал – это то, чего в жизни нет, но без него жизнь невозможна и необъяснима. Даже наука при всей своей материалистической сути не может обойтись без идеала: есть такие понятия, как идеально твердое тело, идеальная жидкость, идеальный газ. Дальше это все уже умножается на какие-то коэффициенты. Но иначе – без идеала – и наука ничего не может объяснить. Пусть идеала и нет в жизни, но надо, чтобы было к чему стремиться. Вот для чего идеал нужен. Когда идеала нет, то ты достиг какой-то там цели и – все. А идеал на то он и идеал, что его не достигнешь.

– На Руси испокон веков идеалом была святость.

– Конечно!

– А этот идеал достижим?

– Конечно, недостижим! «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48). Ну кто может быть совершенным, как Отец наш Небесный? Но стремиться-то к этому нужно! Даже в материальном мире, по сути, отсутствие недостижимого идеала – это крах.

– Человек, который живет без идеала, часто оказывается и без цели в жизни…

– Подвижник нашего времени старец Иосиф Ватопедский сказал замечательную вещь: «Главное в жизни – это цель». Какая у тебя цель, к чему ты стремишься? Другой подвижник, уже канонизированный, преподобный Иустин (Попович) говорил, что все бытие этой жизни заключается в двух вещах – в Богоявлении и в Богослужении. То есть цель-то у человека служить Богу. И служить ближним, потому что тот же преподобный Иустин (Попович) отмечал, что любовь к человеку без любви Божией есть самолюбие, а так называемая любовь к Богу без любви к человеку есть самообман. Эти две истины на самом деле одна истина – любовь. «Аз есмь путь, и истина, и жизнь»(Ин. 14:6), – говорит про Себя Господь. «Бог есть любовь»(1 Ин. 4:7–8). Поэтому и все, что в Боге, ради Бога, – оно и несет в себе эту истину.

Валериан с родителями и старшими братьями, Петром и Николаем     

Человек все равно живет в этой жизни, что-то делает, но что делает? Если он делает то, чему учит Евангелие, тогда он служит Богу, это и есть Богослужение. А если он старается здесь чего-то достигнуть… Все здесь сущее временное, оно все меняется. И человек постоянно, получается, не удовлетворен, если он занят только земным. Хотя такое и в духовной жизни бывает: так Ангел сказал старцу Зосиме, что ты добро подвизался, но предлежащий подвиг больше того, который пройден. Даже великие святые, преподобные, когда их считали уже совершенными, останавливали почитателей: «Не знаю, положил ли я начало покаянию». То есть если они в своем состоянии чувствовали, что все это что-то не то, есть нечто еще выше, то что нам тогда говорить-то, остальным?

Если человек чего-то достиг и остановился, про таких говорят: конченый специалист. Больше того, почему настоящие творцы – скульпторы, художники – иногда разбивали, уничтожали свои произведения? Потому что они понимали: все равно идеала они не достигли. Может быть, и не нужно было разбивать. Бывает, на чем-то надо остановиться. А дальше уже – смириться.

По сути, так же и в духовной жизни. Есть такой святой Моисей (Мурин). Он все возрастал в подвиге, а враг на него чем дальше, тем больше нападал. Он пришел к авве: так и так… А тот ему отвечает: «Остановись и проси помощи Божией». То есть не от твоих усилий все зависит. И даже то, что тебе удается, на самом деле в этом не твоя заслуга. Твое – стремление. А остальное-то не твое – та же сила воли, да и вообще все дарования, которые тебе даны, – это же все не наше. «Благодатию же Божиею есмь, еже есмь»(1 Кор. 15:10).

По сути все, что человек делает, – это, конечно, он делает, но только постольку, поскольку это ему дано. Поэтому святитель Игнатий (Брянчанинов), человек очень высокого духовного ума, говорил: «Человек, что ты мнишь о себе? Ты – орудие в руках Промысла Божия, полностью слепой без малейшей самостоятельности». Но гордыня не унимается: тогда при чем тут я? А вот тут как раз и нужно смириться.

– Говорят, святость определяется мерой смирения?

– Да, конечно. «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать»(Иак. 4:6). Чем больше смирения, тем больше благодати.

– А как достичь такого состояния?

– Самое главное в духовной жизни, ее стержень – это покаяние. Господь сказал ученикам: «Проповедуйте Евангелие покаяния и отпущения грехов во всех языцех».А явившись им уже после Воскресения, сказал: «Примите Дух Святый, имже отпустите грехи, отпустятся им»(Ин. 20:19).

Господь еще только должен был родиться, а уже явившийся Ангел говорит Иосифу, когда тот размышляет, как ему поступить с Марией: «Родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их»(Мф. 1:21). То есть Господь придет, чтобы спасти человечество от грехов. Спаситель пошел путем страданий: это как раз и есть свидетельство Истины. Господь засвидетельствовал на Себе Самом, что несчастье человечества и всего творения после грехопадения заключается во грехе. И грех – это безумие. Разве не безумие Распятие Спасителя? Господь исцелял людей от всех болезней, воскрешал, питал хлебом, воду в вино претворял, все делал для нужд человеческих. А Его взяли и распяли. В Великую Пятницу в богослужебных текстах есть такие слова: «Люди Мои, что сотворил вам? Слепых ваших сделал зрячими, хромых ходячими… За что распинаете Меня?»

Грех логически объяснить невозможно. Это безумие. Потому что на самом деле грех – это похоть. По-хотение. Похоть очей: хочется на что-то смотреть; похоть плоти – хочется что-то плоти: чревоугодие или еще какие-то плотские грехи. И от этого человек меняется, он становится раздражительным, озлобленным, завистливым. Святые отцы говорят: похоть развращает сердце и омрачает ум (преподобный Антоний Великий). То есть изменяет ум человеческий. Почему, когда даже ребенку что-то хочется, а ему не дают, он начинает орать, кричать, топать. Он озлобляется. Когда похоть разжигает человека, он начинает раздражаться на своих домашних, одна половина на другую.

Валериан по окончании школы     

А Господь по Своей любви, по Своему милосердию к человеку, даже когда тот озлоблен, отвечает на это снисхождением. Вот Его поносят, уже Распятого: «Если ты Сын Божий, сойди со Креста, и уверуем»(Мф. 27:40). Самое удивительное, как Господь отвечает на эти слова. Он не с Креста сошел, а совершил больше: воскрес из мертвых. Но не уверовали ведь. А если бы сошел со Креста, то тоже бы не поверили. Похоть омрачила ум… «Парение похоти пременяет ум незлобив…»(Прем. 4:12).

Спаситель на их глазах умер, но умер необычно. Когда человек уходит, его плоть как бы угасает, а здесь Господь «гласом велим» возгласил и испустил дух. Святые отцы объясняют это состояние Спасителя: это был победный клич – свершилось!

Возвращаясь к вашему вопросу: смирение человека приобретает, участвуя в Таинствах церковных. Из святых нашего времени отец Сергий Мечёв наименовал приход покаяльно-богослужебной семьей. Покаяльной семьей, потому что покаяние – это стержень духовной жизни. Ибо, как говорит пророк Давид, «в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя» (Пс. 50:7). Или как поется в церковных песнопениях: «От юности моея мнози борют мя страсти…»То есть все находятся в этой борьбе. И получается так, что человек все время как бы предлежащий подвиг должен нести, усугублять.

Замечательно отец Сергий Мечёв объясняет молитву, которая читается над кающимся. После того как человек исповедует свои грехи, священник читает молитву, там такие слова, на которые многие не обращают внимания: «Господи Боже… подаждь ему образ покаяния». Вроде уже читается разрешительная молитва, испрашивается в этой молитве прощение, и тут же: «подаждь образ покаяния». Уже покаялся, что же ему еще-то? А это именно свидетельство о том, что каждый момент жизни есть очередная ступенька к духовному совершенствованию. И то, чего ты, пусть и большими трудами, достиг, это еще далеко не предел.

Протоиерей Валериан Кречетов     

Постоянное покаянное настроение просто пронизывает молитвы, составленные святыми отцами, которые мы читаем утром и вечером. Помните утреннюю молитву преподобного Макария Великого: «Боже, очисти мя грешнаго, яко николи же сотворих благое пред тобою…»Если уж они, подвижники, говорили «николи же» и «не знаю, положил ли я начало покаянию», то что же нам говорить тогда?

– Дошкольники очень восприимчивы к добродетелям, ко всему доброму, но, взрослея, дети часто «протестуют», теряют благодать. А как сохранить эту чистоту ребенка?

– Дети, пока маленькие, еще не понимают, что им дано, а что не дано, не думают о себе высоко. А как постарше становятся, так уже и мнят: кто я такой. Что происходит? Начинают себе приписывать то, что им на самом деле именно дано. А дети – у них получается и не получается – как Бог на душу положит. Они не задаются вопросами: что я, как я? А потом начинается самоцен, рассматривание своей личности – это уже такое скользкое состояние.

Известно: если ты молишься и начинаешь внутренне смотреть на себя, разглядывать, как ты молишься, то ты уже перестаешь молиться. Один, ныне покойный, очень талантливый музыкант, которого я некогда крестил, сказал мне как-то интереснейшую вещь: он пытался достигнуть каких-то высот, по 12 часов занимался, но совершенствования в мастерстве не было… «А потом, – говорит, – я понял, что я самоутверждаюсь, и это мешает. Я стал, ни о чем не думая, играть просто музыку, и вот тогда пошло».

– Так в любом деле, получается?

– Да, в любом деле так. Рассматривание себя, самоцен такой, – всегда мешает любому развитию, процессу даже конкретному. Например, когда проповедь говоришь, если сам начнешь вслушиваться в свои слова: как я говорю?.. Все! Сорвался, запнулся!..

– Батюшка, а как на практике смирение у детей сохранить? Есть конкретные рекомендации?

– Хорошо бы уберечься как раз от этого усугубляющегося особенно в подростковом возрасте разглядывания себя, оценивания, сравнивания с другими. Надо просто жить, делать то, что надо, не думать о себе. Самоцена быть не должно. Я где-то читал: Господь не будет дарований давать в последние времена, потому что люди не смогут их уберечь. Это у Киреевского еще есть слова о том, что дарования всегда окружены какими-то слабостями, страстями: тщеславием, гордыней и т.д.

Вообще в последние времена часто в самых разных сферах человеческого бытия сам процесс становится самоцелью. Раньше к еде проще относились: хорошо, конечно, что-то полезное съесть… А сейчас гортанобесие какое! Покупают всякую дрянь, лишь бы она вызывала определенные ощущения: полезная – не полезная, это уже не волнует.

– Батюшка, взрослые обычно сосредотачиваются на покаянии, на грехах, а детям же, наверно, нужна и поддержка в сохранении добродетели. Как правильно хвалить детей? Можно их вообще хвалить?

– Можно. Есть такой неправильный метод воспитания, когда всегда только замечания делают да подзатыльники дают: бестолковый, глупый! И так ломают ребенка.

– Про монахов говорят: хвалить – с ног валить! А при воспитании детей похвала не отрицается?

– Нет, конечно, похвала при воспитании не исключается.

– Некоторые православные педагоги говорят, что хвалить следует не самого ребенка, а дело, которое он делает. А как правильно хвалить, чтобы гордыню не культивировать?

– Господь хвалил: «Велика вера твоя» (Мф. 15:28). Веру хвалил. Христианское воспитание – это милость с любовью: «Что-то не докончил. А так все правильно».

– Батюшка, часто взрослые, готовясь кисповеди, сосредотачиваются на выискивании в себе грехов, чего-то плохого. Но есть такой святоотеческий совет: а вы попробуйте обратить внимание на то, что вы считаете в своей жизни правильным. Взять тех же фарисеев: усилия человек предпринимает и даже нечто верное пытается делать, но получается-то в корне неправильно… Как такие грехи в себе распознавать? Господь-то именно фарисеев обличал!

– Поэтому-то в притче о мытаре и фарисее не так все просто. У нас привыкли пенять: вот, мол, фарисеи! фарисейство! Но проблема там не в самом делании, а в том, что оно было напоказ.

– И как раз с тем самым самоценом…

– Да. Но как Господь в притче говорит? Он же не говорит, что осудил фарисея. Он про мытаря говорит: «…Сей оправдан паче оного»(Лк. 18:14). Мытарь оправдан, сказано, больше. Точно так же в зачале о Марфе и Марии, про Марию сказано: «Мария же благую часть избра, яже не отъимется от нея»(Лк. 10:42). Часть – то есть от единого целого. У нас вот все пытаются разделить да еще тем более противопоставить. Митрополит Филарет Московский очень хорошо сказал: «Я отрицаю разделение на главное и второстепенное в вере, это противно единству веры. Человек состоит из разных частей тела, есть главные и не главные, но это не значит же, что надо отсекать руку, ногу или даже палец».

– Сейчас даже Церкви касаются какие-то процессы унификации, когда свое традиционное подминается, как якобы второстепенное… В чем опасность глобализма?

– Прежде всего, происходит отрыв, уход от Бога.

– У глобалистов и своя «религия» появилась – Нью-Эдж, с откровенно оккультными практиками, причем самыми разными.

– Я и говорю: сейчас во многих странах, так называемых цивилизованных, относятся снисходительно ко всяким проявлениям человеческих желаний, похотений. И называют это толерантностью. Но почему-то толерантности нет только к христианству, к Православию. Один человек увлекается одним, другой другим. А вот когда в церковь пойдет, сразу нападки начинаются: «Что это такое? Почему? Что это ты там делаешь?!» А что делают на стадионах так называемые болельщики? Сидят, орут, ждут, когда кусок воздуха, обтянутый кожей, попадает между двух деревянных палок?

Или вот что с сознанием человека произошло, когда он добротную вещь выбрасывает только потому, что она немодная? И сколько из-за всей этой погони за модой проблем? Плохого нет, конечно, если сделать что-то красиво, сервиз какой-то там, но главное-то – содержание. Ведь если из красивой посуды есть искусственную еду, я думаю, от этого пользы-то мало. Не говоря уже о деньгах. Казалось бы: да куда столько одному человеку? Но те, кто связан с деньгами, самые «уважаемые люди». А к тем, кто, например, продукты производит, уважения мало, хотя едят все.

Поэтому с точки зрения здравого рассуждения, человек не так уж разумно живет. Неслучайно есть такое изречение: когда Бог наказывает, отнимает разум.

Все проблемы человечества именно от греха и от излишеств. Сейчас уже придвинулась вплотную проблема чистой воды. Моря-то, водоемы засорены, целые острова мусора плавают. Свалки – это уже огромная проблема. Люди стремятся жить все лучше и лучше, но сами-то лучше не стали. Вот в чем загвоздка. Если раньше была только межа между участками, то теперь трехметровые заборы кирпичные, да еще электрическая защита. Если раньше были обычные двери, то теперь бронированные, а в них – кодовые замки.

Господь сказал: «Какая польза человеку, если весь мир приобрящет, а душе своей повредит?»(Мф. 16:26) То есть кто старается здесь жизнь, как говорят, всеми способами устроить, тот, если он при этом не ради Евангелия живет, губит свою душу. Потому что все мы без исключения умираем. Богатые и бедные, все идут на ответ к Богу.

Но если в земной жизни мы к каким-то обстоятельствам готовимся, заготавливаем одежду, пищу, то для будущей жизни тоже нужно заготавливать – добрые дела, очищаться от грехов. Потому что придется отвечать за все. Вот поэтому-то Церковь занимается самым главным – душой. И если человек занимается душой, то одновременно с этим и земная жизнь его становится другой. Действительно, живущий здесь в любви и там будет с Богом. Человек озлобленный ни здесь, ни там не будет жить хорошо.

Разочарования некоторых молодых людей в современной жизни естественны: в такой жизни можно разочароваться. Потому что это и не есть жизнь. Истинная жизнь есть в Духе. Народ по-своему это отражал: «С милым рай в шалаше», – говорили. То есть хоромы-то не нужны, если рядом человек родной, близкий тебе, тобой любимый, тебя любящий. Что еще нужно? Ничего не нужно. «Когда вся семья вместе, душа на месте». «Когда в семье лад, не нужен и клад». Этому учит Евангелие. «Жизнь человека не зависит от изобилия его имения»(Лк. 12:13).

Сегодня говорят: правитель не так управляет. А кем управлять-то? Неуправляемыми? Был святой царь Николай II, а не оказалось подданных. Случается, конечно, что-то не так, но, говорят, не ошибается два сорта людей – покойники и бездельники, которые ничего не делают.

Или жалуются – безработица. Безработицы не бывает в жизни. Другой вопрос – где работать и как. Когда было крестьянство, хозяйства, вопрос безработицы вообще не поднимался. Там с утра и до позднего вечера пахали: скотина, огород, хозяйство… Какая безработица? Лень просто. Кто-то сказал: двигатель прогресса – это лень. И результат его тоже лень. Все просто. А все разговоры – это оправдание, самооправдание.

Так же и в духовном смысле – трудиться над собой надо – пожалуйста, на каждом шагу. Но, как говорят, чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу. Получается, все других исправляют. Есть более резкое изречение: умный человек старается как-то к обстоятельствам приспособиться, а дурак все под себя хочет перестроить. Поэтому преобразователи окружающей действительности относятся ко второму разряду. У нас и в странах, и в семьях каждый у другого наводит порядок. А у себя?

Это и есть болезнь человечества. Как святые отцы говорили: оставили легкое бремя – осуждение себя и оправдание других, возложили на себя тяжелое бремя – оправдание себя и осуждение других.

Я недавно услышал замечательное изречение сербского старца Фаддея Витовницкого: ты можешь делать, что хочешь и как хочешь, но не сколько хочешь. Один раз может получиться, а больше-то… Например, погулял разок, а дальше – денег нету, не сколько хочешь, оказывается. И это во всем. А иногда и что хочешь, и как хочешь – тоже не получается, а уж сколько хочешь – точно совершенно невозможно.

Поэтому все это призывает к смирению, к тому, чтобы уповать на Промысл Божий и на помощь Божию, но и делать-то надо то, что Богу угодно. Потому что Господь все равно предел всему положит. Но не нужно дожидаться, когда Господь остановит, необходимо самому задуматься и исправиться.

– Батюшка, а можно справиться с родовыми грехами? В каждой семье ведь есть грехи, которые повторяются из поколения в поколение.

– Сложно сейчас все очень стало с семьями… Грех-то он – состояние временное. Поэтому даже проклятие до четвертого поколения. А благословение в роды родов (см.: Исх. 20:6).

– Но эти четыре поколения все равно же будут мучиться?

– Я думаю, не «все равно»: поставлены пределы. Это не значит, что меньше этого не может быть, больше этого не может быть.

– А можно «сдвинуть», чтобы совсем мало стало?

– Молиться, жить церковно. Поэтому и существуют такие предания, что, если кто-то в роду принимает монашество и спасется при этом, вместе с собою искупает восемь поколений.

– Но ведь тем, у кого много грехов в наследстве, тем и спастись сложнее – против них враг сильнее воюет?

– Конечно. Война идет – это без сомнения. Сейчас наступает время исповедничества. Это один из главных сейчас подвигов современности.

– Как-то все обостряется: с одной стороны, исповедничество, а с другой… Даже среди духовенства, потомственного в том числе, так просто становится посты по средам и пятницам не соблюдать.

– Да, особенно в отношении к посту – такое размывание устоев… А также, например, к хождению женщин в брюках и прочим подобным вещам. Конечно, выгонять никого не надо: пришел так, значит, пришел так… Но говорить об этом нужно.

Я, например, обратил внимание: жалуются, что не устраивается у них личная жизнь, так потому и не устраивается, что ведут себя не как женщины, одеты не как женщины. Они не понимают, что вот это, как им кажется безобидное, явление – брюки на женщине – породило смешение полов. Потому что женщина в брюках начинает себя вести как мужчина…

– Говорят, нынешнее время очень похоже на то, что было веком ранее перед революцией…

– Да, это как Иван Васильевич Киреевский писал: «Государство, которое образовалось путем переворота, и дальше будет развиваться путем переворотов, пока переворот не станет самоцелью». Устроим, мол, очередную революцию, тогда у нас что-то получится. Да нет же! Глупости! Это как в басне Ивана Андреевича Крылова «Квартет» музыканты все думали: сейчас еще раз пересядем и заиграем! Да не будет этого…

Я вот недавно прочитал: одна пара была вынуждена уехать из Америки, потому что жить там христианам невозможно. На уроке истории на слова учительницы «рабство – это позорное явление» ребенок отозвался: «Смотря какое рабство. Рабство Христу есть». – «Что-о?!» Родителей вызвали, ребенка, мол, лечить надо…

– Да это же исповедник! Свобода – щит и меч либералов, а тут рабство…

– «Свобода – это право на неравенство», – как философ один отметил. А демократия, как Нобель сказал, – это стадо идиотов, которыми управляет кучка подонков. Ничего себе припечатал! И это на самом деле так. Вот на все они готовы: да-да-да… А как только коснется Православия, сразу – на дыбы. Церковь только стоит упомянуть – как тут же у них агрессия. Любые допускаются развлечения, увлечения, а вера – ни в коем случае.

– А как простым мирянам сейчас исповедовать веру?

– Как раз-таки исповедание простых мирян – это самое важное. Когда человек просто скромно живет по вере – вот по нему и судят о Церкви. Недавно вышла книга владыки Евлогия (ранее митрополит Владимирский и Суздальский, сейчас на покое. – Ред.) и отца Никона (ранее наместник Афонского подворья в Москве. – Ред.) Смирновых, это два брата. И вот они описывают, как служили в армии. Крестов не снимали. Притеснения были. Но то где-то первое место займут в стрельбе учебной, то еще как-то отличатся, и вот уже даже командир, который раньше негативно относился к вере, вдруг разрешил перекреститься… То запрещал, а тут сам разрешил.

Или вот, допустим, я этим летом летел за границу, проходим досмотр. Я с крестом, мне говорят: «Надо снять». А я говорю: «Не сниму».

– Крест металлический был? Через металлоискатель не пройти было?

– Нет, в том-то и дело: крест деревянный. Я специально такой надел. Как и пряжка на поясе у меня специально пластмассовой была… И вот мне повторяют: «Снимай крест». А я опять: «Не сниму». Попалась такая «ведьма», которая хотела меня задержать. А на основании чего? А по ту сторону кордона парень-грек стоял. Я прохожу все же, а он мне показывает: здорово, мол, патер! Причем это страна православная – Кипр, а вот – «снимите крест, и все». «Не сниму!» Вроде мелочь. А все же. Можно вообще сказать, что со стороны проверяющей была дискриминация. Что это такое?!

Владыка Евлогий в книге пишет, когда его в армии заставляли снять крест, он тоже ответил: «Не сниму!» – «Как так? Устав читали? Беспрекословное подчинение!» – «Если бы вы мне сейчас на стенку сказали лезть, я бы полез. Хотя бесполезное занятие, но раз приказано, то что ж поделаешь. Но ваши распоряжения не могут касаться нательного креста. У нас по Конституции свобода вероисповедания, и Устав военный не может входить в противоречие с Конституцией». Тот и замолчал. Вот и исповедничество.

Помните книгу «Отец Арсений»? Там описывается отец Платон Скорино, и вот он увидел офицера, который молился в разведке, мальчика, который был тверд в вере и т.д. И это такие штрихи по жизни, которые и его укрепляли в вере.

– Говорят, чтобы обожиться, надо сначала очеловечиться. Действительно же, сейчас очень много «вывихов» просто на элементарном естественном уровне. Как с этим быть?

– Это все исправляется в Таинстве Крещения, в Таинстве Исповеди. Надо стараться, стремиться, но что из всего этого выйдет, не от нас в конечном итоге зависит. Труды от нас, а результат – от Бога. Все возвращается опять к Богу. От Него все дарования. От Него весь результат. «Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии: аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий» (Пс. 126:1). Это как еще по молодости мы с одним священником сидели, рассуждали-рассуждали, а отец Сергий Орлов выслушал суть наших прений, да и говорит: «Договорились до того, что про Бога забыли». Это всегда как-то так незаметно у всех у нас получается.

– Батюшка, а как сделать привлекательной святость для ребенка?

– Может быть, конечно, и бывают какие-то иуды или антихрист, когда родятся, – злые от рождения. А так-то в основном люди тянутся с детства к свету, к добру. Это естественно.

– Сейчас для детей создается много видеоматериалов, причем мультики обычно очень динамичные, резкие, прыгающие…

– Вот мультики я бы вообще не рекомендовал. Я сам в жизни только один мультик посмотрел (правда, два раза) «Белоснежка и семь гномов». А потом как-то, уже будучи священником, пошел со своими детьми в кино…

– Зато вы с детства книги читали. А сейчас, по опыту, если ребенок смотрит мультик, книгу потом одолевает с трудом: слову трудно конкурировать с эффектным видеорядом?

– Дело даже не в этом… Ребенок в основном живет воображением. Когда он играет, он же постоянно что-то воображает. Я-то вырос в церкви с пеленок, у меня все образы с малых лет церковные были в сознании. А если ребенок ничего такого святого не видит – это беда.

Почему я и говорю: почти нет сейчас хороших примеров, на которые можно было бы ориентироваться. Даже когда ты говоришь со взрослыми, обязательно надо приводить какой-то пример. Иначе просто невозможно запомнить ничего.

– А у вас какие были хорошие примеры?

– Я вот, например, не помню, чтобы наша мама о ком-то что-то плохое сказала. А дети это очень чувствуют. Или при воспитании кто-то детей ругает, а молчание на самом деле сильнее действует. Помню, мама замолчит – и сразу понимаешь, что что-то не то сделал или сказал – и стыдно.

Это я сейчас еще подумал: знаете, раньше такие старинные гравюры были – вот как сейчас современные женщины в черных обтянутых лосинах, иногда в кожаных штанах ходят, так в гравюрах бесов изображают. Буквально: один в один. Мне до сих пор современные модницы напоминают эти явления бесов.

– Сейчас две трети семей разводятся. Действительно, где же найти хорошие примеры?

– Поэтому дедушки и бабушки должны сейчас особо молиться.

– А нас все же не так будут судить, как прежних подвижников?

– Вот этими вопросами лучше не задаваться: как нас будут судить… Как Антонию Великому было сказано: не твоего ума дело!

– Батюшка, ваша дочь Анастасия вам 10 внуков уже родила. Вот какая у нее главная добродетель?

– Покорность воле Божией. У меня отец сидел на Соловках. Пришел там как-то в барак к схиархиепископу Коломенскому Феодосию (Ганицкому) и спрашивает: «Как быть?» Тот ему отвечает: «Положись на волю Божию». – «Я положился». – «Ну, а что ко мне пришел? В лучших руках дело». Так на самом деле и есть.