«К Богу надо ближе быть. С Богом надежнее»

Сегодня тезоименитство новопреставленного протоиерея Георгия Бреева. В эти дни многие в памяти перебирают слова, наставления батюшки. Вновь свою жизнь в соответствии с ними переосмысляют, – и к этому может быть сопричастен каждый читающий эти воспоминания. О тезоименитом духовнике сегодня говорят пастыри-сослужители и чада-сотрудники.

Протоиерей Георгий Бреев

Он прозревал суть происходящего

Протоиерей Олег Воробьев, благочинный храмов Даниловского округа, настоятель храма Живоначальной Троицы в Орехове-Борисове:

– Отец Георгий – сама любовь. Снисходителен был всегда и ко всем.

Многие из нас, духовенства, у него окормлялись. Он был духовником града Москвы – Великим постом исповедовал духовенство. Да и так круглый год к нему за советом все ехали. Священников нашего Южного округа батюшка постоянно исповедовал, наставлял. Это очень опытный духовник. Он прозревал суть происходящего. Обязательно тебе причину объяснит. Примеры приведет. Допустим, поисповедуешь или пособоруешь кого-то из явно сильно духовно поврежденных людей, и у тебя самого начинаются какие-то непонятные состояния, что и не знаешь, куда деться… Бегом – к отцу Георгию, а он объясняет:

– Ну, а что ты думаешь? Смотри, вот бьют кого-то хулиганы, к примеру, какие-то, а ты ввязался, стал его защищать. Конечно, и тебе достанется! Тебя начнут бить! – и сразу всё понятно.

Доходчиво объяснял. Понимал сложные вещи, но растолковывал всё очень просто. Помню, поисповедуешься у него, все эти смущающие-мучающие тебя моменты сразу как рукой снимало.

Понимал сложные вещи, но растолковывал всё очень просто

С самыми сложными вопросами мы и наших прихожан к отцу Георгию отправляли. Так что и сами, пастыри, пользовались его духовными советами, и пасомым тоже от этой трапезы духовной перепадало.

У меня, помню, был еще такой случай. Матушка себя плохо стала чувствовать. Она и до этого полгода болела, а тут я что-то совсем перепугался. Врачи ничем не могли помочь. Вроде и анализы сдаем – все нормально, медики руками разводят.

– Отец Георгий, – обращаюсь к нему, как к последней надежде, – матушке плохо…

Объяснил, что да как. Он так подумал-подумал да и говорит:

– Ты знаешь, она, может, беременная?

И действительно!

Молились мы с батюшкой друг за друга постоянно.

Отец Георгий восстановил в нашем округе храм иконы Божией Матери «Живоносный источник» в Царицыно, открыл там гимназию, воскресную школу, различные лектории по изучению Священного Писания и т.д. Вокруг него жизнь кипела. Всем просто хотелось как-нибудь да поучаствовать. Людям много помогали, многодетным, старикам, в больницах. А сколько он хороших священников воспитал, – все разные и каждый по-своему уникален.

Вечная память отцу Георгию.

Подлинное измерение жизни

Иерей Валерий Ершов, клирик храма иконы Матери Божией «Живоносный источник» в Царицыно:

– Отец Георгий – это человек, который жил Богом. Сохранял общение с Ним и такую простоту, что и любому из людей готов был в любую минуту сказать «ты» на ухо, – довериться, чем-то сокровенным поделиться. Это возможно, только если ты в другом образ Божий видишь, любишь каждого.

У батюшки Георгия и мудрецы, и простецы разрешали недоумения

У батюшки Георгия и мудрецы, и простецы разрешали недоумения. Бывало, скажет что-нибудь – и переспросит: «А что я сказал?» – это потому, что он в этот момент с Богом разговаривал, не от себя говорил. Переспросит – и улыбнется. Душа любого человека наполнялась жизнью рядом с ним. Если у меня как у священника возникал какой-нибудь сложный вопрос, или кто-то из прихожан спрашивал то, что я сам не мог разрешить, – «Езжай к отцу Георгию, – говорил я самому себе, – скажет тебе ответы на всё, что ищешь».

Встречи с ним всегда были очень глубокими. Всё принимал, одного не мог выносить – неправды. У него к ней на уровне нутра какое-то отвращение было. Говоришь ему что-то, а он вдруг переспросит, – ты сразу настороже: значит, что-то сказал не то. Потому что так-то он всё точно духом воспринимал. Но если ты в самом своем повествовании уклонялся куда-то, – мы-то можем даже не замечать, как осудили кого-то, – а он тут же тебя своим вопросом перенаправит. Знай, значит, думаешь ты неправильно. Иногда он тебе и не давал какое-то неверное слово произнести, – точно на опережение, уточнит, поправит. У него было это мерило, – он жил Евангелием. И это было Слово воплощенное. От него даже особых наставлений порою не надо было слышать. Он сам собою являл пример. Только поропщешь на что-то, смотришь – а ему еще тяжелее, а он молчит, – и сам замолкаешь. То ноги у тебя прихватит, а он так приподнимет штанину, и всё: никаких вопросов у тебя уже не осталось. А то и скажет:

– И у меня тоже ноги болят, но не это же главное. Мы поставлены с тобой перед Престолом Господа. Предстоять перед Богом Живым. За души молиться. Что может быть выше души? Ничего.

А ко всему преходящему батюшка просто как к должному относился: как идет, так идет. Кто из нас слов Иова Многострадального не знает: «Бог дал, Бог взял. Буди имя Господне благословенно» (Иов 1, 20). А батюшка не только говорил так, но и жил так. Эти слова вошли в его жизнь. Ничего себе ни требовал, ни выгадывал.

Только, помню, заикнешься об отсутствии выходных, и тут же тебе открывается – а он вообще уже месяц без отдыха: как только кто заболеет, отец Георгий тут же собрата подменял. Обычно кого-то назначают на смену, а он сам шел. Казалось бы, он всех старше, здоровьем не пышет, сил нету, – а он как-то воодушевлялся весь, когда речь о службе шла:

– Троица – так хорошо послужили! А завтра – День Духа Святаго. Пойдемте Ему помолимся. Вчера – с людьми, а сегодня потише, пред Богом сосредоточиться можно.

Такая у него была любовь к молитве, к богослужению.

– Пойдемте, помолимся, – то и дело слышалось от него.

А если совсем уж устанешь, напряжение накопится, – так он сам заметит:

– Устал? Пойди полежи часок. А лучше пройдись. Или возьми книгу хорошую, почитай.

И вот так во всем: простые, но работающие советы. У него всё от сердца шло, поэтому и было таким действенным и живым. Сердцу многое в молитве к Господу открывается и того, что ты так, сам по себе, своим умом и решить не сможешь.

Вот, допустим, с детьми какие-то непонятные проблемы начались. А отец Георгий как-то так по-мирному возьми да скажи:

– Да не переживай ты. Это не оттого, что ты думаешь, а потому что враг тебе мстит за то, что ты доброе дело сделать собрался.

Тот и не подозревает, что это враг ему досаждает; себя винит. А как мстит лукавый? Батюшка и подсказывал: через детей. Сам бы ты до такого объяснения ситуации не додумался. А батюшка сказал – и сразу отлегло у человека. И никакого уныния. Дело Божие делает, враг мстит – всё понятно.

– Продолжай, не унывай, молись, – батюшка наставлял.

Так все козни лукавого и распутает.

Помню, вызывает меня как-то протоиерей Олег Воробьев, наш благочинный:

– Ну, давай, отец. Группа жителей обратилась – надо в Зябликово общину собирать, храм строить.

– Я так не могу, мне надо помолиться сначала, – отвечаю.

А он так на меня смотрит весело, всё понял:

– Что, к отцу Георгию поедешь? Будешь узнавать у него?

– Да, – признаюсь я.

– Хорошо.

Только – к отцу Георгию, а он тут же:

– Я поздравляю.

– С чего?! Еще решения нет.

– Давай, вперед. Сколько тебе лет? – я отвечаю, но как-то всё еще нет уверенности во мне, батюшка это чувствует: – Да ты все знаешь, службу знаешь.

– Но я же клириком до этого был, а настоятельство – это совсем другое…

– Отец, я за тебя рад.

Вот и весь разговор, а ты как на крыльях. Вручил он мне тогда две иконы великомученика Георгия Победоносца и точно описал мне, куда я их в еще не построенном храме да трапезной при нем рядом повешу! А у нас еще только мытарства по выбору территории начинались…

– Следующее место будет, его берите обязательно, – как раз мне так уверенно заявил отец Георгий.

Вот так всё по его молитве и решалось.

Или был еще у меня момент – место служения мне как-то предложили поменять. А батюшка и отвечает:

– У меня тоже такое было. Но тебя кто поставил сюда?

– Патриарх.

– Вот. А Патриарх – значит, Бог. Ты с уважением отнесись к предложению, которое тебе поступило, но раз тебя Бог поставил здесь служить, тут и оставайся. А дальше, куда Ему угодно будет, Он тебя Сам направит. Служение – это волю Божию исполнять. Господь никуда не уходит из жизни человеческой, Он всегда с тобой.

И так все сомнения, как туман, под солнцем, исчезали.

Он не осуждал, не исправлял никого – всё на твою совесть оставлял: «Думай сам, выбирай». А ты видел, как он за всех нас переживает. Потому что любовь – она все время болезнует о людях, молится, сострадает. Невозможно сказать: «Я тебя люблю» – и не скорбеть о всех наших бедах, несовершенствах. А он всех любил. И эту боль не скроешь.

Мне сегодня позвонила одна женщина, наша прихожанка. Она рассказывала, что приехала как-то к отцу Георгию, а он спросил:

– Ольга?

– Нет, я не Ольга, – говорит (ее зовут Ирина).

– Вы врач?

– Нет, я не врач, – отвечает.

– Ну, хорошо, – улыбнулся, погладил, дал просфорку и ушел в алтарь.

А для нее это было потрясение: дело в том, что мама ее Ольгой хотела назвать, и в семье уже была договоренность, а отец уже в последний момент вдруг переиграл: «Ольг много. Назову-ка ее Ириной». Но мама ее так Ольгой всю жизнь и считала. Вот батюшке Господь и открыл это имя… А еще она мечтала стать врачом, но как-то не сложилось, и она жалела потом об этом всю жизнь. И вот, батюшка точно с подлинной ее личностью поговорил – с той, какой она, может быть, и была бы сама собой… У нее так и остался в памяти тот разговор.

Многие люди приходили к нему. И воцерковлялись, и снова падали. Видно было, как он долготерпит каждому человеку. Он учил принимать людей такими, какие они есть, – и вот, когда тебе это хоть на чуть-чуть удается, каждый раз изумляешься: разве же это не чудо? А он так жил постоянно. Говорят, постоянство – это то, что и отличает святых от нас.

Со стороны отца Георгия никогда не было никакого насилия. Он ждал, пока ты сам обратишься к Богу

Со стороны отца Георгия никогда не было никакого насилия. Он ждал, пока ты сам обратишься к Богу, отважишься заглянуть в свое сердце. Он никогда человека не унижал, не посмеивался над ним. Такое, только если твоей души любовь Божия коснулась, и бывает. Тогда и открывается тебе: «Да кого я вообще судить-то могу?»

Только себя отец Георгий грешником и называл. Помню, услышишь от него такое – и думаешь: «А я-то тогда кто?!»

Батюшка молился за людей. Так что, бывало, кто-то и ленивый, а сам себе дивится, как это он так за всё хватается на приходе: то сделал, это – дело в руках спорится. Мы очень долгое время сами, священники да прихожане, территорию храма в Царицыно убирали. И батюшка, будучи митрофорным протоиереем, трудился наравне со всеми.

С одной стороны, батюшка велик, а с другой стороны – неимоверно прост. Когда он молился у престола, я думал: «Неужели так можно?» Это такая высота открывалась… Он жил Богом – и нам так просто возьмет и скажет:

– И вы живите Богом.

Это самое главное.

С Богом надежнее

Иван Макаров, сотрудник храма Рождества Пресвятой Богородицы в Крылатском:

– Знаю отца Георгия с детства, еще по храму иконы Матери Божией «Живоносный источник» в Царицыно. Я там в воскресную школу ходил, одно время даже в алтаре помогал. Потом была служба в армии. Возвращаюсь, узнал, что батюшку перевели в Крылатское. Приехал я туда к нему. Поговорили. Хотел было у него взять благословение на поиски работы, а он и спрашивает:

– Ты кто по профессии?

Отвечаю. А он:

– Давай к нам.

Сам он точно больше о людях думал, а сотрудники уже о деле заботились, – такое отношение редкость среди руководителей. Ты для него прежде всего человек, а потом уже специалист. Поинтересуется всегда: как жизнь, родные? Всё ему было небезразлично. Я как-то ногу сломал, дома сидел, на больничном. Так батюшка домой звонил мне, спрашивал: как самочувствие, нужны ли деньги на лекарства? Если ты какую-нибудь большую работу завершал, да нужно еще было в срок поспеть, – так отец Георгий потом еще и подойдет:

– Вот, вас хочу поблагодарить немножко, – смотришь потом, а там сумма, которая как раз какую-то твою проблему решает.

Батюшка ко всем ровно, спокойно относился. Терпел все наши тяготы, недостатки. Он был собиратель, созидатель по натуре. У меня такое ощущение, что у нас в храме штат сотрудников больше, чем вообще при каком-либо другом храме Москвы. Когда отца Георгия перевели на приход в Клылатское, он не стал ничего разорять из того, что уже сложилось. Переделывать: мол, новая метла, поговаривают же, метет по-новому. Воспринял всё, как есть, – сказал: «Это крест мой». Не других под себя заламывал, а сам во всех местах, куда его Господь приводил, людям ко спасению послужить старался. Батюшка не выгонял никого. Он верил в возможность исправления человека.

Он был собиратель, созидатель по натуре

Ты к нему с легкостью шел на Исповедь. Правда, иногда переживаешь, сокрушаешься весь, а батюшка тебе вдруг ласково так ответит, – а в другой раз, наоборот, смело подходишь: вроде буднично все, дежурные прегрешения, что называется, «по списку», а он вдруг строго вразумит, – возвращал так нас в нужное русло: расслабишься, а он струночку подтянет. Всегда знал, что кому надо в данный момент сказать. Но дело не только в том, что он уже стольких людей за жизнь исповедовал, – тут не просто чутье, а то как Господь через отца Георгия действовал, тебе порою приоткрывалось. «К Богу надо ближе быть. С Богом надежнее», – батюшка наставлял.

Это даже в житейских вопросах всегда подтверждалось. Помню, одна прихожанка тогда еще царицынского храма хотела продала квартиру и переехать как раз в Крылатское, в тот год сюда батюшку назначили настоятелем. Она тянула-тянула, а он ее вдруг как-то внезапно заторопил, что вообще-то на всегда размеренного, обстоятельного отца Георгия было непохоже:

– Срочно покупай здесь!

Она послушалась, засуетилась, и буквально день в день – только она купила квартиру, и кризис разразился. Это был 1998-й год. Деньги разом обесценились, хоть чуть-чуть промешкай, она бы потом уже ничего не смогла с жильем решить.

Слово батюшки даже в каких-то мелочах, сказанных, бывало, мимоходом, смотришь потом, а сбывается, всё складывается именно так. Вот, например, из последнего: у нас при храме животные есть, – белочки. Еще даже карантина никакого никто не объявлял, а батюшка уже вдруг запереживал: пристраивать куда-то надо живность. Обо всех у него сердце переживало. Помню, залетел к нам как-то шмель в кабинет.

– Да что вы его гоняете? – заступился за него батюшка.

Сам полез, при его-то возрасте, на стол, осторожно взял на руку это Божье созданьице и выпустил в форточку.

Батюшка очень любил красоту природы. Часто ходил вокруг храма, молился, любовался, Бога благодарил

Батюшка очень любил красоту природы. Часто ходил вокруг храма, молился, любовался, Бога благодарил.

Служить очень любил. Он весь, полностью погружался в службу. Алтарь – это Святая Святых. У него такое было благоговение! Никаких разговоров. Батюшка очень печаловался, что сейчас священники себе даже в алтаре по телефону разговаривать позволяют. Чувствовалось, как для него это было больно: мирская суета – на месте святе.

Это нам всё в этой жизни сложным кажется, так мы главное и упускаем, а батюшка просто жил, но такая ему духовная глубина открывалась!

Где наше место?

Юлия Миляева, сотрудница храма Рождества Пресвятой Богородицы в Крылатском:

– Батюшку Георгия я лет с семи помню, еще по царицынскому храму. К нему всегда можно было подойти, рассказать о трудностях, проблемах. Всегда утешит. Обнадежит. Не даст тебе унывать.

Детей очень любил. И по своему детству помню, и сейчас, уже со своей детворой, придешь к нему, а он сразу:

– Ой, детишки пришли. Как ваши дела? Полечка какая большая уже стала, ходит! – дочери всего годик, а батюшка и к малышам внимателен был, примечал, как они растут, чему учатся, благословлял: – Дай Бог всего хорошего.

Как-то так по-простому общался.

– Ну, чё? Квашенной капустки? Соленых огурчиков? – помню, выйдет из келлии, увидит, я тут беременная иду.

– Не, батюшка, – стесняюсь.

– А то сейчас махнем в магазин. Селедочку возьмем, а? У меня матушка, когда ждала детей, очень любила.

Это когда я уже дочерью беременная была. А то, помню, первенца Мишеньку родила, из декрета выходить, поехала как раз к батюшке в Крылатское на Исповедь, да благословение на поиск работы испросить, а он вдруг:

– Да приходи к нам! Нам такие помощники нужны!

Так я при батюшке и работала последние 7 лет.

Он и раньше моей маме говорил как-то, когда она работу искать стала:

– ЭКГ снимать будешь, – она у меня медиком была, но эта специализация для нее тогда еще была чем-то новым.

Батюшку надо было слушать и исполнять сказанное. Ему Господь открывал волю Свою о человеке

Хотел даже было ее к знакомым на Скорую пристроить, чтобы они ее там всему научили. Да она в тот раз куда-то в другое место метнулась. А батюшку всегда надо было очень внимательно слушать и исполнять сказанное. Ему Господь открывал волю Свою о человеке. Все равно мама потом помыкалась по разным работам, лет 15 так прошло, а все свои последние годы она как раз на ЭКГ и работала, точно место свое нашла. Настоящим специалистом именно по этому направлению стала.

И так во всем: если послушаешься батюшку, то всё хорошо и сразу устроится, а нет – потом всё равно убедишься, что сразу слушаться надо было. И так – во всем: и в большом, и в малом; всежизненном и сиюминутном.

Помню, что-то срочное надо сделать, отчет какой-то подготовить.

– Юль, ну, горит, – батюшка обратился.

А у меня как раз сын заболел – причем как-то странно: температура за 39°, лежит какой-то обездвиженный, безразличный. Вроде и не простуда. И тут как раз батюшка звонит.

– Юля, срочно надо… – и объясняет: ситуация критическая.

Взяла Мишку с собой, положила его там у нас в кабинете на диванчике… Батюшка заходит:

– Что с ним?

– Не знаю. Температура высокая, ни кашля, ни насморка…

– Ладно, – говорит.

Пошел к себе в келлию, взял свечу из Иерусалима, маслице тоже от какой-то святыньки. Пришел – и с молитвой прямо этой свечечкой, обмакивая ее в маслице, помазал Мишеньку трижды, как на Соборовании помазуют.

Я вся ушла в работу – это я где-то с середины дня часов до десяти вечера с документами там возилась. Потом взяла Мишу, он спал… А на следующее утро он проснулся совершенно здоровым! Сразу есть захотел. Это, знаете, как в Евангелии: Господь коснулся, и люди тут же исцелялись, им не надо было еще восстанавливаться, набираться сил, как это обычно бывает после болезни. Нет, – вот была в горячке, а тут же «встала и служила им» (Мф. 8, 14–15) – про исцеление Христом тещи апостола Петра. Так и здесь было – явное чудо.

Отец Георгий весь был в служении и ближним, и просто приходящим к нему. Никому не отказывал. Любому и каждому помочь старался. Холодно – не холодно, ветер – не ветер, одет он по-теплому или нет, – остановится, выслушает человека. Всегда был открыт людям. Не уйдет, пока на все вопросы не ответит.

Причем говорил так доходчиво, что даже совершенно нецерковным людям мог самую суть веры донести. Придут, помню, на Крещение, Пасху в храм те, кто раз-два в году в церкви-то, может, и бывают. Смотришь, поначалу чуть ли не смешливо настроенные, веселые зашли, а потом – стоят здоровые такие, огромные мужики и – плачут! Домой вернулись.

У моего знакомого отец когда-то очень сильно пил: запои, драки, чуть ли уже не вещи из дома распродавал. Тот только родился, а отцу сон снится, как он идет по крыше, а в руках новорожденный сын, вдруг эта кровля проваливается, а когда отец пришел в себя, то в руках у него был мертвый младенец… Это его так потрясло, что он тут же в храм побежал. Тогда как раз ближайший к их дому – царицынский иконы Божией Матери «Живоносный источник» открылся.

– Мне бы священника! – забегает.

Служба только закончилась, народ еще какой-то был.

– Я священник, – поворачивается к нему отец Георгий.

Тот начинает ему тараторить про сон, про всю свою жизнь непутевую:

– Я же сына убил… – как-то ему ясно стало, что знак такой: в тартарары летит со всею этой пьянкой…

– Выходи на середину храма, – вдруг говорит ему батюшка, – и говори трижды: «Я больше пить не буду».

Тот послушался, и действительно – пить перестал. А чем-то же надо заниматься в это освободившееся время. Стал приходить – просто какие-то камни поначалу таскал, – тогда еще храмовую территорию только расчищали. Общались с батюшкой. Отец Георгий всегда работников на трапезу приглашал, – так тот и воцерковился, и всю семью свою к Богу привел. И сколько так батюшка жизней спас. А просто трудился там, куда его Сам Господь приведет.

Уже работая у батюшки, постоянно видела, какой поток к нему шел и шел: иные в слезах придут, а точно обновленные, воодушевленные такие выпорхнут; другие, наоборот, могли и в слезах от батюшки выйти – раскаялся человек; иногда и грустный кто-то, смотришь, побредет, – явно что-то осознал, с чем надо, но очень не хотелось смириться… Отец Георгий всегда к работе над своей душою побуждал, – чтобы быть поближе к Богу.

При самом-то батюшке мы все себя, как у Христа за пазухой, ощущали.