О документальном фильме «Кино как молитва»
и современных трактовках «Сталкера»

Андрей Андреевич Тарковский, сын великого русского кинорежиссера, сам как режиссер и автор сценария выпустил документальный фильм о творчестве и судьбе своего отца. Фильм замечательно назван: «Кино как молитва».

В нем, на мой взгляд, развенчаны многие заблуждения толкователей смыслов творчества Андрея Тарковского, фильмы которого вновь и вновь привлекают внимание не только киноведов, известных и малоизвестных, но и самых разных блогеров, телеведущих, особенно женщин, падких на смакование подробностей личной жизни «звезд».

Перед премьерой фильма в Москве Андрей Андреевич дал большое интервью, в котором есть и ответы на многочисленные, подчас крайне обидные, толки по поводу жизни и судьбы его родителей.

И фильм, и интервью Андрея Андреевича затрагивают вопросы бытия человека на земле с Богом и без Бога, миссии киноискусства, и потому нельзя обойти их стороной, и хочется продолжить разговор на эти вечные и всегда актуальные темы.

Личное

Личность и творчество Андрея Тарковского интересовали автора этих строк с юношеской поры, когда мы только-только делали первые шаги: старший мой брат Анатолий – в театре и кино, я – в литературе. Отчаянный шаг Толи, когда мы прочитали в журнале «Искусство кино» сценарий «Андрей Рублев» и пришли в восторг и он на свой страх и риск поехал в Москву на кинопробы и был утвержден на главную роль в 1964 году, я подробно описал в «Повести о старшем брате».

И вот с той поры и по сегодняшний день меня не переставала занимать личность кинорежиссера, который поверил в моего брата – человека, ближе и любимей которого у меня не было и нет в целом свете. Благодаря Анатолию мне посчастливилось не только присутствовать на съемках, но и встречаться с Андреем Арсеньевичем. Несколько раз подробно беседовать с ним, говорить о кино, литературе, творчестве в целом. Я уже тогда понимал, что встречаюсь с выдающимся человеком. Но более всего на меня действовали оценки Толи, когда мы разбирали его роли или говорили о Тарковском. Толя неизменно повторял с убежденностью:

«Пойми, Лешенька, он – гений».

Эти слова брата казались мне преувеличением, данью уважения к режиссеру, который сыграл главную роль в определении его судьбы: Толя был любимым актером режиссера, его своеобразным «талисманом». После «Рублева» ни один последующий фильм Тарковского, снятый в нашей стране до его отъезда за границу, не обходился без актера Солоницына. И чем взрослее я становился, чем больше размышлял о фильмах и самом режиссере, тем больше понимал, что Анатолий прав. Я смотрел и читал все, что писалось о Тарковском у нас и за рубежом, особенно после того, как стало доступно большинство источников после «перестройки».

Один за другим уходили из жизни друзья и товарищи, уже иначе стал оцениваться их вклад в литературу, кино, искусство. Продолжались споры, менялись оценки их творчества, но внимание к Тарковскому не угасало. И пристальней стали теперь смотреть на наследников: а что же явят собой они, оправдают ли надежды, которые на них возлагали?

«Жертвоприношение» – последний фильм Тарковского, ставший его завещанием, – заканчивается титром:

«Посвящается моему сыну Андрюше. С надеждой и утешением. Андрей Тарковский».

И вот «Андрюша», уже человек с сединой на висках, сидит перед камерой и отвечает на вопросы бойкого тележурналиста из новомодных блогеров, «приколистов», но, слава Богу, все же достаточно осведомленного в вопросах киноискусства и сдержанного в своих вопросах, касающихся жизни родителей Андрея Андреевича. И чем дольше шло это интервью, тем больше возникала симпатия к сыну Тарковского, тем больше он располагал к себе и скромностью, и выверенностью ответов на непростые, а порой и каверзные вопросы. И главное, в ответах сына было глубокое понимание сущности творчества отца, популяризацией которого он занимается уже много лет, живя во Флоренции, где сосредоточен большой архив, доставшийся ему по наследству.

И еще больше меня обрадовал документальный фильм Андрея Андреевича, сделанный так, будто сам отец продолжает разговор с нами и сыном – в той излюбленной манере Андрея Тарковского, где пластическая выразительность каждого кадра выверена до совершенства, несущего в себе силу поэзии самого высокого полета – как в стихах у его деда, Арсения Александровича Тарковского, или как у Бориса Леонидовича Пастернака.

Поэзия

О поэзии говорится в интервью, она предстает и в документальном фильме сына. Разумеется, он не смог подробно ответить на те многочисленные и настойчиво повторяющиеся заблуждения в оценках фильмов отца. Формат его публикаций иной. И потому, думается, есть повод высказать ряд важных, на мой взгляд, суждений.

Кадр из фильма «Зеркало»     

Прежде всего о том, что же такое, по существу, поэтическое кино Андрея Тарковского. Поэт Серебряного века Константин Бальмонт определил поэзию как волшебство, и этот термин как-то прижился в критике. Но при всей своей красивости термин этот «хромает», о чем неоднократно говорил Андрей Тарковский. Он был категорически против всякого рода красивостей; наоборот, высоко ценил аскетичность, документальность киноязыка. Поэтичность он понимал как образность, которая рождается из подробностей самой жизни.

Образность Тарковского рождается из подробностей самой жизни, понимания бытийной сути вещей

Он сумел, как никто, самым простым бытовым вещам придать образный смысл. Пластика его изображений основывается на глубинном понимании бытийной сути вещей и событий, которое проистекает из христианского восприятия жизни.

«Символ», который подлежит расшифровке и который надо разгадывать, как ребус, Тарковский называл «символятиной», примитивизмом. И он совершенно прав. В его понимании поэзию кино можно определить как волшебство только в том смысле, если изображение и его смысл не игрушечные, сказочные, а преображенные духовным смыслом.

Вот, например, эпизод из фильма «Солярис». В кадре возникают таз и кувшин, которые видит во сне астронавт Крис. Ему является его мать. Она умывает его, отчаявшегося, потерянного, запачканного, – вспомните Донатаса Баниониса в этом эпизоде. И таз, и кувшин уже воспринимаются не как бытовая подробность, а именно как высокая поэзия – без ложных и примитивных «символов». Конечно, есть и другая поэзия, «громкая», «эстрадная», с сюжетом повествовательным, с гражданским пафосом. Но режиссер цитирует стихи отца для того, чтобы подчеркнуть, какой поэтический язык он выбирает. Именно высокую поэзию он воплощает изобразительно:

И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово «ты» раскрыло
Свой новый смысл и означало: царь.

На свете все преобразилось, даже
Простые вещи – таз, кувшин, – когда
Стояла, между нами, как на страже,
Слоистая и твердая вода.

Я специально выделил два бытовых слова.

Хочется и дальше цитировать это прекрасное стихотворение, которое при описании возвышенной любви совершенно неожиданно кончается так:

Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам было с нами по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами…

Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.

Эти стихи сам Арсений Тарковский читает в фильме сына «Зеркало». Любовь здесь показана уникально: любимая от кровати горизонтально поднимается на воздух, парит, становится неземным существом. Вот что значит истинная любовь – так понимает ее смысл кинорежиссер. Не как животные любят люди друг друга, что из фильма в фильм показывают нам радетели «сексуальной свободы», – а это возвышенный акт зачатия новой жизни, когда сливаются воедино не только тела, но и души.

Кадр из фильма «Зеркало»     

Но любовь отца, поэта Арсения Тарковского, была не первой: он полюбил замужнюю женщину, ушел из семьи, оставив жену и двух малолетних детей.

И потому у стихотворения такой трагический финал.

Тут есть и «слоистая вода», которая из фильма в фильм будет визуально изображаться.

Эта «слоистая вода» будет визуально изображаться из фильма в фильм

Сквозь нее, как через время, через страдания, любовь, века, будет у режиссера Тарковского проходить всё, что он хочет сказать людям.

А разговаривает он, как истинный поэт, со всем миром сразу. Через свое детство, взросление – как в «Зеркале», затем разговор ведется уже со всей Землей – в «Солярисе», с судьбой Земли и Людей – и в «Сталкере», и в своих последних фильмах «Ностальгия» и «Жертвоприношение».

К центру души

По этому пути идут герои всех фильмов Андрея Тарковского, к этому же центру идет и сам режиссер. Как же труден и тернист этот путь! Но иным у настоящего поэта, кинорежиссера, художника он быть не может.

Андрей Андреевич в интервью из всех фильмов отца наиболее близким ему назвал именно фильм «Сталкер».

Рабочий момент на съемках «Сталкера»: Андей Тарковский, Александр Кайдановский в роли Сталкера, Анатолий Солоницын в роли Писателя     

В трех пространных видео модного блогера речь ведется именно о «Сталкере». Здесь наиболее полно выражены те оценки фильма и всего творчества Андрея Тарковского, которые противоречат основным художественным принципам самого режиссера. И потому подробней остановимся на смысловых центрах этой выдающейся кинокартины и разберем, что же пишет и показывает модный блогер.

Кратко напомню сюжет фильма, снятого по роману братьев Стругацких «Пикник на обочине». На Земле – то ли от метеорита, то ли по другой причине – возникла некая Зона, загадочная, с необъяснимыми событиями, которые происходят внутри нее. И там есть некая Комната, в которой исполняются любые желания. Зона, как непонятая людьми, охраняется военными. Нарушителей сажают в тюрьму или убивают на месте.

В Зону все-таки водит по особой договоренности проводник – он и есть Сталкер. На этот раз он ведет в Зону Писателя и Профессора. Имен Сталкер просит не называть. И скоро нам становится понятно почему: Писатель – это представитель всех гуманитариев сразу, Профессор – всей науки.

Путь в Зону, к заветной Комнате (у Стругацких там находится Золотой Шар) и составляет сюжет картины.

Но кто же такой Сталкер, этот странный человек, который не может жить без Зоны? Хотя жена в истерике бьется, не пуская его в Зону, грозится бросить его, выставляя свой главный аргумент: именно из-за того, что муж Сталкер, дочка родилась мутантом – ходить она не может.

Ответ на этот вопрос, кем же на самом деле является Сталкер, и составляет суть той полемики, порой очень острой, которая и по сей день вспыхивает с новой силой. Как вот сейчас, после интервью и фильма Андрея Андреевича Тарковского.

Многие киноведы уже нового времени, когда стало возможным говорить то, что думаешь, определили Сталкера как именно проводника, которому вручены кем-то способности выбирать тех, кого можно водить в Зону, а кого нет. Сталкер берет с собой людей много пострадавших – так он определяет Писателя и Профессора.

Зона очень опасна и непредсказуема, она ведет себя так, как в данный момент чувствуют люди. Мы не можем знать, минуем ли мы смертельно опасные ловушки Зоны, расставленные в самых неожиданных местах. Самая опасная из них – Мясорубка. Так на местном жаргоне назван тоннель в виде металлической трубы, а за дверью в конце его – нечто вроде большой ямы, залитой мутной водой, с металлическими лесенками с той и другой стороны ямы.

Очень немногие критики отважились назвать Сталкера священником, который ведет не в Комнату, а в Храм, к Богу. А яма с водой – это якобы крещенская купель.

Наш блогер, скрупулезно изучивший и сам фильм, и историю его создания, и философские взгляды автора фильма, в своем видео в пух и прах разбивает эти определения. Он подробно расшифровывает значение символов, что как раз в полной мере противоречит самой поэтике кино, о которой мы говорили выше. Сталкер, по определению блогера, – служитель черной силы, и потому не к Храму он ведет, а в ад.

Сталкер – служитель черной силы? Как это противоречит самой поэтике кино Тарковского!

Посмотрим на доказательства ученого критика, который все изучил, все железно аргументировал. И пришел к нелепому выводу.

Вот герои наши на отдыхе после сурового испытания. Сталкер спит и видит сон. В это время нам показана та самая слоистая вода, о которой мы прочитали у Арсения Тарковского. Под водой лежат разные предметы: вот металлическая тарелка, вот часть знаменитого Гентского алтаря с изображением Иоанна Крестителя, вот шприц в железной коробке, вот какая-то пружина… Замечательно снятая панорама заканчивается стволом орудия – от танка, наверное…

В этих предметах критик увидел не что иное, как всю историю человечества. По тарелке пробежала тень – это отделение света от тьмы (по книге Бытия Библии); тарелка с рисунком дерева на ней – это создание Творцом растительного мира; рыбки в аквариуме – это рождение животного мира; часть алтаря – это минувшая эпоха христианства, а ствол орудия – это конец цивилизации, уничтоженной неразумными людьми.

Допустим, так можно расшифровать эту изумительную поэтическую панораму. Но беда в том, что наш ученый подходит к «расшифровке» с линейкой и циркулем, не понимая, что перед ним поэзия, выраженная средствами кино. Тут «аршином общим не измерить», по слову поэта, и главное, по его же слову, надо верить. Тогда и поймешь суть показанного, увидишь гибель нашей цивилизации, которая выбрала ложный путь, забыла, что она часть Божиего замысла, о чем неоднократно писал и говорил Андрей Тарковский.

Не поняв этого, наш ученый городит одну глупость за другой. Наши герои легли на отдых, оказывается, в тех же позах, что и ученики Христа святые апостолы Петр, Иаков, Иоанн на иконе Преображения Господня. Но там, где должен быть Христос, сияющий и преображенный, явленный Своим ученикам в сиянии Божественной славы, – Его нет, там болотная чернота, из которой появляется собака.

На приемке фильма «Сталкер» режиссера спрашивали: «Андрей, а что значит собака, которая пристает к Сталкеру?» – «Да ничего не значит, – отвечал он. – Просто собака, вот и все».

Можно понять чиновников от кино, которые искали «скрытые смыслы», «фиги в кармане», боясь всего на свете по чисто политическим соображениям – «как бы чего не вышло».

Но сегодня-то зачем «аналитикам» в видеоблогах, размещенных на популярном сайте в интернете, эту самую собаку объявлять «черным пуделем», явившимся Фаусту, то есть Мефистофелем? Почему в этой собаке не увидеть «просто собаку», которая прибилась к Сталкеру в Зоне? «Не бросать же ее», – говорит он жене. Собака у Тарковского присутствует во многих фильмах, и везде она являет собой родной дом, любимое, дорогое. Но ученому аналитику надо, чтобы собака вела в противоположную сторону от родного дома. Но в фильме-то собака ведет именно к дому!

Нелепость этих «расшифровок», кощунство, в которое впадает, сам того не замечая, ученый критик, особенно опасны, потому что вся его аргументация дается с подтверждением изображениями, тоном, не терпящим возражений. Как некая ученая данность.

Покажи такую аргументацию Андрею Арсеньевичу, он бы очень огорчился. Да, панорама снята замечательно, но вывод из нее следует совсем иной. Да, это остатки порушенного мира. Да, часть алтаря – действительно мировой шедевр работы великого Яна ван Эйка. Но что же наш критик не заметил главного? Ведь Сталкер, проснувшись, шепотом читает молитву, те бессмертные стихи из Евангелия от Луки, где ученики, встретив воскресшего Христа по дороге у местечка Эммаус, не узнали Его! Шепот услышали и Профессор, и Писатель и с великим удивлением смотрят на Сталкера – оказывается, он верующий! Молится!

Напомню, что фильм снимался в советское время, когда верующие люди считались темными, отсталыми. Почти безумными. Сталкер такой и есть: он не от мира сего, блаженный, вот в чем секрет. Андрей Тарковский выбирал жанр якобы научной фантастики и в «Солярисе», и в «Сталкере». На самом деле это никакая не научная фантастика, а поэтическое кино, авторское, именно Андрея Тарковского, которое дает ему возможность сказать о глобальных проблемах – о том, что ждет мир, какие мы сейчас есть и что с нами будет, если мы не узнаем Христа Спасителя.

Вот куда – к центру души, в котором Христос, – ведет Сталкер Писателя и Профессора

Вот куда, к центру души, в котором Христос, ведет Сталкер Писателя и Профессора – то есть представителей человечества.

В панораме, которую мы пристально рассмотрели вместе с ученым критиком, есть одна важная деталь, мимо которой он прошел: листок календаря.

На нем дата: 28 декабря.

А в ночь с 28 на 29 декабря 1986 года в Париже, на чужбине, Андрей Арсеньевич Тарковский скончался.

Провидческий кадр, поразительный. Недаром Тарковский говорил о том, что что он снимает в кино, потом реализуется в его жизни.

Но слона-то наш скрупулезный ученый как раз и не приметил.

«Впервые мне дали прикоснуться к трансцендентному», – записал Андрей Тарковский в своем дневнике. То есть сказать о непознанном, необъяснимом, Божественном. Критики часто приписывают авторам идеи и смыслы, каких вовсе нет ни в фильмах, ни в книгах. «Подтягивают» под свои теории доказательства. Но все они, эти доказательства, чаще всего оказываются просто нелепыми – в лучшем случае. А в нашем – и прямо противоположными авторскому замыслу.

Ключи небесные

Но вот герои фильма оказываются у заветной Комнаты. Они прошли все, даже смертельно опасные ловушки. Даже Мясорубку, которую редко кто проходит. «Вы хорошие, прекрасные люди», – говорит им Сталкер. И предупреждает, что они должны подумать о всей своей жизни, выбрать желание, которое соответствует самым сокровенным желаниям души.

Чтобы его слова были понятны, он приводит, конечно же, стихи.

Их написал брат сталкера по кличке Дикобраз, прекрасный поэт. Поэт погиб, сталкер Дикобраз, не сумев спасти брата, повесился.

Стихи, конечно же, Арсения Тарковского. Они теперь, благодаря фильму, стали широко известны – даже на музыку положены:

Вот и лето прошло,
Словно и не бывало,
На пригреве тепло,
Только этого мало.

Стихи о том, что всё вроде в жизни получилось, но поэту почему-то «этого мало»:

Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала,
Мне и вправду везло,
Только этого мало.

Почему же «мало»? Что же хочет объяснить Сталкер своим спутникам? А вот что: есть заветное, тайное, к чему стремится душа, что находится в самом центре ее… Непостижимое, но желанное…

Но стихи не успокаивают Писателя, а вызывают гнев, который выплескивается на Сталкера. Он обвиняет его в жульничестве, называет даже «гнидой», которая по какому-то праву решает, кому жить, а кому нет. Он вспоминает тот момент, когда тянули жребий, кому иди первому через Мясорубку. Сталкер оправдывается, плачет, объясняя, что это решение не его, а Зоны, что надо слушаться ее, иначе не вернуться назад…

Писатель отвечает, что в эту Комнату он не пойдет. Потому что откуда же ему знать, какие у него в душе сокровенные желания? Вот Дикобраз хотел спасти брата, а получил дикобразово – кучу денег. Потому и повесился. А Профессор, оказывается, в своем рюкзачке нес миниатюрную атомную бомбу, чтобы взорвать Комнату: вдруг появятся новые наполеонишки, которые возжелают править миром? Сталкер пытается отнять рюкзачок у Профессора. Вот тут Писатель и бьет его, швыряет в лужу.

«Сталкер». Профессор – Николай Гринько, Сталкер – Александр Кайдановский, Писатель – Анатолий Солоницын     

Удивительная по драматическому накалу сцена. И Александр Кайдановский (Сталкер), и Анатолий Солоницын (Писатель), и Николай Гринько (Профессор) не играют свои роли, а живут той жизнью, будто они и не актеры вовсе, а именно те люди, которые пришли к Комнате и захотели получить Ключи Небесные от врат Рая.

Я подробно расспрашивал брата и о фильме, и об этом эпизоде.

– Тарковский говорил с тобой о Боге? – спрашивал я.

– Да, и не один раз.

– А что говорил? Он верующий?

– Конечно. Но это разговоры слишком интимные, чтобы их пересказывать. А перед съемкой ему от актеров надо было добиться того состояния, в котором находятся герои. Вот что главное. И об этом были частые разговоры. Состояние, понимаешь?

– У тебя, что, – отчаяние?

– Да, отчаяние. Когда я сижу на краю колодца и говорю, что читатели переделали меня, а не я их. Сделали меня по своему образу и подобию. Вот тебе сценарий, возьми на память. Это девятый вариант, но и он на съемочной площадке подвергался изменениям. Стругацкие никак не могли понять, чего же Тарковский от них хочет.

– А ты понял?

– Да, кажется. Впрямую он не мог им сказать о Боге. Понимаешь, Лешенька, мы ведь на самом деле не знаем, чего хотим. Какое сокровенное желание сидит в нашей душе. А помнишь, в Свердловске я с эстрады читал Франсуа Вийона?

– Конечно!

И он прочел:

Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю Смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истину и слухи,
Я знаю все, но только не себя.

«Мы ведь на самом деле не знаем, чего хотим! Не знаем, какое сокровенное желание сидит в нашей душе…»

Экземпляр сценария, подаренный мне братом     

В студенческие годы Анатолий подрабатывал тем, что читал стихи в молодежных аудиториях, прекрасно зная поэзию и вкусы молодежи, – каждый вечер выучивая на ночь по стихотворению, так тренируя память. И вытренировал ее так, что мог выполнять любые заявки, которые поступали к нему из зала, – «модных» поэтов он знал так же хорошо, как поэтов Серебряного века, которыми в то время была полна не только наша душа.

После «Рублева» он стал носить нательный крест, и я очень боялся, что кто-нибудь донесет на него и ему запретят сниматься в кино. Но крест как раз и берег его. Мы в то время были стихийно верующими, невоцерковленными. Но это, как я выяснил, как раз и надо было Тарковскому. Для того, чтобы Анатолий передал истерзанную душу Писателя, который понимал, что без Бога нельзя, но так и не обрел Его. Вот в чем была «смертельная ловушка» и для героев фильма, и для их исполнителей. И для самого режиссера.

В кино Анатолий сыграл 47 ролей, столько лет и прожил, но роли Андрея Рублева и Писателя из «Сталкера» были его самыми любимыми. И, на мой взгляд, лучшими.

Не обрел Бога, как Писатель, и Профессор. В финале картины он развинчивает свою бомбу, бросает ее части в воду. Он понял, что убивать надежду у людей нельзя, нельзя отнять и веру.

И у Сталкера в том числе.

Вот они снова в той «забегаловке», что и перед началом своего путешествия за Ключами Небесными. Снова у стойки. За Сталкером приходит жена и уводит его домой. На своих плечах он несет дочку – Мартышку, как любовно они ее называют.

Жена укладывает его в постель, успокаивает, говорит, что она готова пойти с ним в Зону, раз даже самые лучшие, по утверждению Сталкера, Зоны недостойны. Он отвечает, что сталкерам-то как раз и запрещено входить в Комнату. Потому что они, при знании всех тайн, всех ловушек, все же не могут знать, достойны ли они получить те самые Ключи Небесные или нет. Сталкер – это лишь проводник, и все. Он не Дикобраз, как утверждает, нагородив еще одну чудовищную нелепость, ученый блогер.

Сталкер, скорее, во многом сам Автор, который идет к Богу, уже много знает о Нем. Но лишь в конце своего пути узнает, дал ли ему Господь Ключи Небесные или нет.

Важно еще сказать о самых последних кадрах фильма.

Мартышка сидит одна в комнате и взглядом своим двигает по столу стакан, банку. Ей возможно творить неземное, не свойственное обычным людям.

И в этот момент за окном дома Сталкера проезжает поезд. Можно предположить, что и от стука колес предметы движутся по столу.

Финальный кадр фильма «Сталкер». Фото: kinopoisk.ru     

За кадром начинает звучать «Ода к радости» Бетховена. Гениальная музыка говорит о том, что наступит на Земле эра счастья, великой радости пришествия Бога. Но Божественную музыку пытается заглушить стук колес, который тоже нарастает. Это дает нам понимание того, что прогресс человечества мешает нам всем, ведет нас к испытаниям, которые показала нам Зона, но так и не вразумила людей.

Но Вера, Надежда, Любовь – неистребимы, не заглушить их никаким грохотом, как бы он ни мучил нас.

Ловушки самой жизни

У фильма «Сталкер» и истории его создания множество «толкователей». Тем более что здесь не надо много знаний. Важно лишь «отметиться» при утверждении расхожих слухов и домыслов. О некоторых из них спрашивал Андрея Андреевича и тот интервьюер, о котором мы говорили в этих заметках.

Расскажу о том, что знаю из «первых рук». И что думаю по этому поводу.

Первое. О том, что нельзя прикасаться к тайному, запретному, по утверждению «магов» и прочих предсказателей.

Как раз Тарковский во всех своих фильмах и прикасался к «запретному, тайному». Но рассматривал эти «тайные» стороны души человека с позиций христианина, а не разнообразных «целителей», «магов», которые в 1990-е годы наводнили нашу страну, принявшись нас «вразумлять». Тарковский, конечно, и ими интересовался, даже устроил сеанс лечения моего брата у небезызвестной Джуны. Но это была лишь попытка хоть что-то сделать для любимого актера. Ведь в нашей душе, особенно в смертельно опасные минуты, часы, все же живет это вечное «а вдруг»?

«Вдруг» не помогло – рак сделал свое дело. Но Анатолий скончался, конечно, не от того, что снимался в «Сталкере». Хотя многие пишут, что съемки были «в гиблом месте». Да, условия съемок действительно были очень тяжелыми. Но вся группа страдала и от сырости болота, и от нездорового воздуха на заброшенной электростанции под Таллинном. У Анатолия с детства были слабые легкие, и, конечно, снимаясь в мокром черном пальто, когда надо было не один раз шагать чуть не по горло через мутную воду, он не прибавлял себе здоровья. Тем более что его актерским кредо было всегда точно выполнить задачу режиссера. Тем более любимого. А Тарковскому и нужны были такие исполнители.

Анатолий всегда стремился точно выполнить задачу режиссера. И Тарковскому нужны были именно такие исполнители

Кроме Анатолия и Николая Гринько мало кто именно так вел себя на съемочной площадке. Кайдановский спорил. И совсем уж вздорно повел себя оператор Георгий Рерберг. Но об этом чуть позже. Сейчас же надо сказать, что очень многие фильмы снимались и снимаются в сложных условиях, как климатических, так и по художественным задачам. Так что «Сталкер» – рядовой случай.

Что же касается судьбы моего брата, то как раз на «Сталкере» он обрел свое счастье – встретил большую любовь, нашел свою «суженую» – гримера Светлану, женился на ней и прожил после «Сталкера» пять счастливых лет, в которые пережил и счастье рождения сына Алеши. Снялся еще в пяти фильмах, сыграл две заветные главные роли – Достоевского в фильме «26 дней из жизни Достоевского» и Гамлета в пьесе Шекспира, поставленной Андреем Тарковским в театре «Ленком».

Что же касается конфликтов на съемках, то они действительно были. Во-первых, сам режиссер мучительно искал форму воплощения сценария. Он терпеливо, настойчиво вытравлял из сценария всё, что относится к научной фантастике. В результате получился сценарий по Тарковскому, а не по братьям Стругацким. Супермен Сталкер превратился в Блаженного, человека с поэтической душой, которая чувствует присутствие Бога. Как почувствовал это сам Андрей Тарковский, сделав перед уходом из жизни земной такое признание в своих дневниках, названных «Мартирологом».

Андрей Тарковский: «Вера – это единственное, что может спасти человека»

Замечу еще, что мучительно искалась и «натура» для фильма. Сначала предполагались съемки в пустыне Средней Азии. Затем остановились на месте под Таллинном, где находилась заброшенная электростанция. Большая партия материала, снятая на дефицитной в то время пленке «Кодак», оказалась бракованной. Оператор, признанный мастер Георгий Рерберг, объяснял, что это или заводской, или студийный брак пленки, допущенный при ее проявке. А свою вину отрицал. Конфликт с режиссером усилился еще и по личным мотивам – оператор повел себя так, что режиссер вынужден был с ним расстаться. Приглашенный новый оператор, побыв в группе совсем немного времени, дальше работать отказался: задачи, которые ставил перед ним режиссер, оказались для него слишком сложными. И только третий оператор, Александр Княжинский, сумел по сути дела снять заново весь фильм.

«Мосфильм» и его генеральный директор Николай Трофимович Сизов пошли на беспрецедентный шаг – фактически разрешили режиссеру снять совершенно новый фильм, списав деньги, истраченные на многие месяцы съемки и подготовки к ним. В результате фильм делался три года. Нигде – ни в Америке, ни в Европе – режиссеру не разрешили бы снимать фильм, как снимали у нас в стране. Когда Андрей Тарковский оказался на Западе, он очень быстро это почувствовал.

В интервью Андрея Андреевича, конечно же, спросили о семейных делах, о взаимоотношениях родителей. Ведь у нас то и дело раздавались и раздаются голоса, что во многих неурядицах жизни Тарковского виновна жена режиссера, что она такая да эдакая. Сын достойно ответил и на этот вопрос: его мама была верным и надежным помощником отца, взяла на себя все бытовые хлопоты и умело справлялась с ними, какими бы они ни были подчас трудными и, казалось, непреодолимыми.

Сын помнил и выполнил Пятую заповедь: «Чти отца и матерь свою, дабы продлились дни твои на земле».

И сейчас он выполняет эту заповедь, занимаясь популяризацией творчества своего великого отца, точно определив назначение его творчества: «Кино как молитва».

***

Перед кончиной в Париже Андрей Арсеньевич Тарковский дал интервью французскому журналисту Шарлю де Баранту. Цитатой из этого интервью я и закончу эти заметки.

«Шарль де Барант: Почему христиане иногда говорят: “Христос – единственный ответ”?

Андрей Тарковский: Вера – это единственное, что может спасти человека. Это мое глубочайшее убеждение. Иначе что бы мы могли совершить? Это та единственная вещь, которая бесспорно есть у человека. Все остальное – несущественно».