Битва за Сретенский. Москва за нами

От редакции: Почти два года назад, в феврале 2019 года, на сайте Православие.Ru были опубликованы материалы к 25-летию возрождения монашеской жизни в Сретенском монастыре. Одним из московских священников, поделившимся своими воспоминаниями, был протопресвитер Владимир Диваков, секретарь Святейшего Патриарха Московского и всея Руси по городу Москве, настоятель храма Вознесения Господня у Никитских ворот («Большое Вознесение»).

Тогда на сайте были опубликованы лишь две части воспоминаний отца Владимира (Ч.1: Повоюем?, Ч.2: «Мы в Москве ни одного храма ни раскольникам, ни сектантам не отдали»). От публикации третьей части – «Битва за Сретенский. Москва за нами» – редакция воздержалась. Причиной послужила личная просьба митрополита Тихона. Ознакомившись с материалом, владыка высказал мнение, что не стоит сейчас публиковать эти, пусть и необычайно интересные, но весьма нелицеприятные воспоминания отца Владимира. Как полагал владыка, священник Георгий Кочетков, о котором шла речь в этой части воспоминаний, мог измениться с тех пор, возможно, он что-то переоценил, и потому не стоит ворошить прошлое.

Но 29 октября нынешнего года на ютуб-канале «Ещёнепознер» вышло видеоинтервью со священником Георгием Кочетковым, в котором тот вновь позволил себе допустить грубые искажения фактов, связанных с церковными событиями 1993–1994 годов. О них-то как раз и рассказывает в своих воспоминаниях протопресвитер Владимир Диваков.

В связи с этим редакция считает необходимым пересмотреть свое решение почти двухгодичной давности и представить читателям заключительную часть воспоминаний протопресвитера Владимира Дивакова, записанную в феврале 2019 года.

***

Священник Георгий Кочетков

Для чего ему множить двадцатки?

Одним из последних редутов столицы, где происходило нечто странное, до 1994 года был тогда еще не воссозданный храм Сретения Владимирской иконы Божией Матери, что на Лубянке. Там заправляли кочетковцы.

Причем этот храм был отнюдь не единственным из тех, которые священник Георгий Кочетков пытался захватить в самом центре столицы.

Он и на Сухаревке храм Троицы в Листах взять под себя намеревался. Был у его общины и храм Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках. Я, было, имел как-то неосторожность поинтересоваться у него на одном из приходских собраний:

– Отец Георгий, а это «двадцатка» – из Владимирского храма или уже из этого, Успенского?

– Нет, – пояснил, – тут своя.

– Так их объединить надо... – опять наивно обмолвился я.

– Э, не-е-е-ет, отец Владимир! – поворачивается он ко мне. – Мы еще для той двадцатки храм потребуем! И соответствующий – большой храм!

– Больших храмов уже не осталось, – пытаюсь как-то умерить его аппетиты.

– А мы потребуем!

Антимонопольные меры

Отец Георгий Кочетков и нынешний женский Богородице-Рождественский монастырь уже, было, забрал. Сначала там, помню, юноши из МАРХИ приход организовали. Я сам малым чином престол освящал. А после смотрю: и туда уже кочетковцы пролезли! Заняли доминирующие позиции... И сразу прежних начали вытеснять.

Об этом неоднократно тогда докладывали Святейшему Патриарху Алексию II. Он назначил туда митрофорного протоиерея Герасима Иванова из Елоховского собора. В церковную общину батюшка начал собирать монахинь, которые в дальнейшем и стали насельницами воссозданной здесь женской обители.

Месяца через четыре прежний староста отца Георгия и его активисты хоть и нехотя, но покинули храм. То ли потому, что действительно кочетковцы нигде более не приживаются, то ли потому, что на приходе закипела, даже при тяжелом труде и наличии в основном женских рук, работа по восстановлению святыни, чего у Кочеткова в захваченных им храмах обычно не наблюдалось...

Церкви оставались в удручающем состоянии, которое только усугублялось от неообновленческих новшеств отца Георгия.

Появление отца Георгия Кочеткова в Сретенском

Священник Георгий Кочетков При советской власти на монастырском кладбище Сретенского монастыря, прямо на костях упокоенных там героев Отечественной войны 1812 года, точно в издевку, была построена школа с углубленным изучением французского языка.

Сюда-то и стал в начале 1990-х годов наведываться священник Георгий Кочетков. Он проводил там беседы по Закону Божию, постепенно приглядываясь к монастырскому Владимирскому храму.

В самом храме в то время располагался один из филиалов реставрационных мастерских имени И.Э. Грабаря.

Войдя в доверительные отношения с руководством реставраторов, отец Георгий смог договориться о том, чтобы по воскресеньям, когда мастерские не работали, совершать там службы.

Все пространство храма тогда было разделено перегородками примерно двухметровой высоты на отдельные клетушки. Внутри каждой реставрировали иконы, элементы резьбы по дереву. Посредине, от входа до амвона, был коридор. В конце этого коридора, на амвоне, отец Георгий и установил престол.

Был зарегистрирован приход. Началось оформление передачи здания Церкви (в то время это можно было сделать и без согласия арендаторов).

Отец Георгий выкинул мастерские Грабаря вон. Просто вынесли ценнейшие артефакты на улицу

Когда все юридически было переоформлено, отец Георгий вместе со своими прихожанами выкинул мастерские Грабаря вон. Просто вынесли все их вещи, включая ценнейшие артефакты, на улицу. Разгорелся небывалый скандал. Причем сам же Кочетков, вступив в жаркую полемику, все это еще и раздул на весь мир посредством западной прессы.

Это потом чрезвычайно осложняло наши дальнейшие отношения с мастерскими И.Э. Грабаря, которые занимали и другие храмы в Москве.

– Вы всё равно обманете! – так и заявлял потом на все попытки наладить с ним отношения тогдашний руководитель мастерских А. Владимиров. Таков, к несчастью, был его опыт после общения с отцом Кочетковым.

А что здесь было до нашествия «варваров»?

Сам же отец Георгий, обосновавшись во Владимирском храме, устроил себе в правом, ныне Иоанно-Предтеченском, алтаре жилую комнату, где и поселился. Попасть к нему на прием можно было только через правую дверь главного алтаря, – то есть и мужчинам, и женщинам надо было пройти через алтарь. Поскольку некоторых женщин это все-таки удручало, при входе в главный алтарь повесили занавесочку. Рядом с алтарем был устроен туалет.

– Отец Георгий, вас это не смущает? – попытался я поставить это обстоятельство на вид.

– Нет, – признался он.

Звук спускаемой в унитаз воды время от времени «аккомпанировал» служению литургии

Когда в храме появились монахи, они этот приалтарный туалет расколотили, поскольку звук спускаемой в унитаз воды время от времени «аккомпанировал» служению литургии.

– Варвары! Варвары! – негодовали кочетковцы, когда из храма выносили куски нужника.

Гуру

Священник Георгий Кочетков Любил отец Георгий красиво себя преподнести. На приходские собрания являлся из царских врат. Приглушенный свет… Распахиваются врата, вспыхивает прожектор, и выходит – он... В белом подряснике. И эффектно всех благословляет.

Помню, рассказываю Святейшему.

– Как гуру, – с горечью отозвался Патриарх.

Я в свое время чего только не наслушался и насмотрелся на их приходских собраниях. По общему настрою общины Кочеткова я чувствовал, что это инородное тело в Церкви.

«Если они при мне это делают и говорят, то что же тогда в отсутствие…».

У кочетковцев даже Символ веры переписан! А он против ересей и был святыми отцами на Вселенских Соборах составлен. Но стоило только на их собраниях сослаться на канонические правила Церкви или святых отцов, как их лидер пояснял, что все эти церковные установления уже устарели и неприменимы в наше время... А он в своей общине – непререкаемый авторитет.

Я как-то раз заметил Кочеткову:

– Ваша деятельность напоминает деятельность обновленцев.

– А у обновленцев было много всего хорошего! – вдруг стал уверять меня он. – Не так у них все плохо, как об этом говорят.

Тяжелая беседа в Чистом

Беседа Святейшего Алексия с отцом Георгием Кочетковым состоялась в декабре 1992 года, в Патриаршей резиденции в Чистом переулке.

– Как расценивать ваши публикации? – спрашивал его Святейший. – По-вашему, все канонические правила устарели? И все архиереи для вас – ненормальные люди?

Это Святейший имел в виду последнее нашумевшее интервью отца Георгия Кочеткова.

– Меня неправильно поняли! – не моргнув глазом, начинает изворачиваться тот.

– Вы что же, постановления Вселенских Соборов отменяете?

– И это вам не так передали!

Святейший стал по ходу беседы что-то записывать, а Кочетков это, видите ли, расценил как непочтение к его персоне – и говорит раздраженно:

– Я вижу, вам, Ваше Святейшество, некогда?!

– Нет-нет, продолжайте, – не обращая внимания на его тон, спокойно ответил Святейший, а сам что-то время от времени записывает.

– А богослужение зачем вам на русский язык переводить? – задает Его Святейшество свой следующий вопрос.

Тот опять уходит от ответа, юлит.

Я, было, ему попытался сказать:

– Вы отвечайте на вопросы Святейшего, а то вас спрашивают об одном, а вы про что-то совершенно другое говорить начинаете...

– Не мешайте мне разговаривать с моим правящим архиереем!! – заорал Кочетков.

Я замолчал. Святейший тоже молчит и изумленно смотрит.

Прошло два с половиной часа, и Его Святейшество был вынужден прервать эти тягомотные прения:

– Прекратим пока эту беседу, я сейчас больше уже не могу ее продолжать. Меня ждут. Но что я почувствовал из нашего с вами разговора: непомерная гордость, непризнание никаких своих ошибок, – и тут как раз Патриарх стал Кочеткова его же только что произнесенными словами и хлестать.

Их-то Святейший и был вынужден записывать, так как тот даже от своих, сказанных только что в разговоре, слов постоянно отказывался.

Святейший до последнего радел о вразумлении отца Георгия. По окончании этой тяжелой беседы он сказал мне:

– После Святок попробуем еще встретиться.

«Но он же еще и врет!»

Священник Георгий Кочетков

После Богоявления встречаю Его Святейшество там же, в Чистом переулке. Он выходит из машины и как-то взбудоражено говорит:

– Я с этим Кочетковым не намерен больше разговаривать!

– Что такое?

– Включаю сейчас телевизор (надо же Святейшему было включить телевизор, что было редко, именно в этот момент!) – а он там вещает, что имел встречу с Патриархом, но так все преподносит, что чуть ли не он меня у себя принимал! И дальше лжёт, что Его Святейшество признал правильность всех его суждений о необходимости перевести богослужение на русский язык и других нововведений. Отец Владимир, вы же присутствовали! Разве же это было?

– Конечно, нет, Ваше Святейшество.

– Пожалуйста, вызывайте его на Епархиальный совет, там в присутствии всех разбирайтесь с ним. Я больше не намерен его принимать. Даже если бы он не врал, разговор Архипастыря со священником – это же как Исповедь, не для того, чтобы выносить на экраны... Но он же еще и врет!

Кочетковцы как иезуиты: говорят одно, а делают другое, – я и сам натерпелся. Договоришься приходское собрание у них провести, приходишь, а они там уже вовсю заседают.

– Почему же вы без меня собрание проводите? – спрашиваю.

– Отец Владимир, мы тут другие вопросы решаем, – не мешайте, мол, – отмахивается Кочетков.

С ним не имело смысла говорить, он никого не слышит и не хочет слышать

С ним не имело смысла говорить, он никого не слышит и не хочет слышать. Потом еще и свои самовольные измышления за «благословения священноначалия» лживо выдает.

Кочетков был приглашен на заседание Епархиального совета. Там перед ним поставили микрофон:

– Отец Георгий, – предупреждаю его, – вот микрофон. Все, что вы скажете, дословно будет записано, чтобы вы потом не говорили, что мы вас неправильно поняли.

Это заседание длилось около трех часов, протокол был огромным, в нем Патриарху изложили все, что было сказано.

Святейший почитал…

– Да-а... Видимо, – говорит, – дальше бесполезно с ним собеседовать.

Первая служба

В книге владыки Тихона (Шевкунова) написано о том, как его благословил просить Святейшего об открытии подворья Псково-Печерского монастыря отец Иоанн (Крестьянкин).

Незадолго до праздника Сретения Господня приглашаю к себе отца Тихона:

– В Сретенском монастыре один из разрушенных храмов был некогда посвящен Сретению Господню, – говорю. – Это же был престольный праздник! Хорошо бы на него и начать монастырское богослужение. Сможешь?

Он ответил:

– Смогу.

– Только вполне возможно, что тебя в храм не пустят. Ты готов будешь на улице послужить?

– Готов.

– Только это же тебе служить, а певчим петь на морозе да в темноте придется…

– Батюшка, совершим всю службу, – заверил меня отец Тихон.

В храм их действительно не пустили, и они 14 февраля 1994 года торжественно совершили полное всенощное бдение на улице, в трескучий мороз, перед входом в храм Сретения Владимирской иконы Божией Матери.

С тех пор в память об этих событиях в Сретенском монастыре установили традицию литию на Сретение совершать не в притворе, а на улице. Мерзнут, но забывать об этих событиях не хотят. И правильно!

В память об этих событиях установили традицию литию на Сретение совершать не в притворе, а на улице

Вечером мы с отцом Тихоном созвонились:

– Нас не пустили, а мы и не рвались, – как-то бодро сообщил он.

Вечером звоню Кочеткову:

– Отец Георгий, вы что, решили окончательно с Русской Православной Церковью порвать?

– Почему?

– Почему вы отца Тихона в храм не пустили?

– У нас места нет!

– Да там в алтаре 100 человек поместиться может...

– А если он придет, за ним и народ потянется.

– Вы обязаны были пустить нового настоятеля и людей в храм. Если еще раз это повторится, я буду вынужден подать соответствующий рапорт Патриарху. (В интервью 29 октября 2020 года священник Георгий Кочетков утверждал, что накануне праздника Сретения Господня не впустил в храм иеромонаха Тихона с прихожанами лишь потому, что не имел официальных документов о назначении его новым настоятелем. Это неправда. Соответствующие документы были вручены, как и полагается, заблаговременно – Редакция Православие.Ru)

Смотрю, на следующий день он все-таки впустил назначенного туда священноначалием настоятеля. Но какую войну он потом против отца Тихона развел…

Один одесную, другой ошую

Накануне праздничной службы на сам праздник Сретения Господня отец Тихон спросил у меня:

– А кому возглавлять богослужение: ему или мне?

– Тебе, конечно! – отвечаю. – Это же уже монастырское подворье. Ты настоятель, ты и возглавляй!

Во время совместной литургии отец Тихон причащал в одном конце солеи, а Кочетков – в другом. Так же и проповедь говорили. Один одесную, другой ошую...

В дальнейшем присутствие отца Тихона в алтаре как-то стало сильно напрягать отца Георгия. Он в его присутствии на свои эксперименты больше уже не решался…

А потом и вовсе сбежал оттуда. Впрочем, в правом алтаре и приделе Владимирского храма его сотрудники, так и пытаясь удерживать за собой помещения, устроили штаб противостояния нагрянувшим монахам.

Господь милостив

Священник Георгий Кочетков Мне давно хотелось, чтобы дореволюционный Сретенский монастырь возродился.

Как-то, еще когда отец Георгий настоятельствовал в Сретенском, я сказал ему:

– Я надеюсь, что на этом месте все же будет возрожден монастырь.

– Хочу уверить вас, батюшка, не при нашей с вами жизни, – усмехнувшись, снисходительно парировал он.

– Господь милостив. Может быть, и раньше...

Как же мне потом всё хотелось с ним оказаться в уже восстановленном Сретенском монастыре и поинтересоваться:

– Ну, каково?!! И ведь при нашей жизни, да?!

Еще и новый храм Воскресения Христова и Новомучеников и исповедников Церкви Русской построили – показать так рукой: взгляни!

Переезжая из Сретенского во второй свой храм Успения в Печатниках, кочетковцы изрекли пророчество: теперь в Сретенском будут одни старухи, молодежь сюда никогда не придет! Радостно, что это «пророчество» не сбылось. Сретенский сегодня – один из самых молодых приходов в Москве, не говоря уже о семинарии.

Как монастырь преображаться начал

Когда отец Тихон уже принялся за восстановление Сретенского монастыря, там просто на глазах всё преображаться стало. Храм уже вскоре не узнать было.

В монастыре с самого начала была утверждена Уставная монашеская жизнь. В обитель молодежь потянулась, – буквально с первых месяцев стали появляться послушники, – сейчас это уже игумены и иеромонахи.

Отец Тихон вскоре построил стену, отделяющую обитель от улицы Большая Лубянка. Надвратный храм решили не восстанавливать, так как он ранее выходил, получается, уже на современную проезжую часть. Но стену отстроили, правда, без всяких многочисленных и долгих согласований. По-видимому, тогда еще отец Тихон об их необходимости и не знал.

Я, помню, присутствовал на совещании у А.И. Музыкантского, он тогда был префектом Центрального административного округа города Москвы. И вот, отец Тихон ему как-то так, между делом, сообщает, что возвел стену...

– Какую стену?!

– Такую скромненькую... Хорошая такая стена, – довольный своим детищем, кивает отец Тихон.

– Кто разрешил?!!

– Да понимаете, само по себе напрашивалось! А то провал какой-то… Дыра была!

– Отец Тихон, постойте! Не уходите никуда. Сейчас вместе поедем!

Приехал, взглянул, весь обомлел как-то:

– А неплохо получилось! Действительно же не знали, что с этим местом делать. Транспаранты какие-то натягивали постоянно. Лозунги надо было, соответствующие Лубянке, придумывать… А теперь все хорошо... Потребуется согласование – я буду полностью «за»!

Но отцу Тихону, как правило, никакие согласования не требовались. Многие пытались подражать, но где-нибудь спотыкнутся, чего-то не учтут и – прогорали. А он все пропасти пролетал, не моргнув.

Потом галерею вокруг Владимирского храма отстроил, так как народ тогда уже в храм не помещался. Люди стояли в холодное время – слушали службу на улице. Что называется, опять само собой решение напросилось…

Отец Тихон там и колоколенку возвел. К нему тоже тогда сразу же из ФСБ заявились:

– Что это тут та-ко-е?

Там у них, мол, какие-то кабели под землей проходят...

– Кто вам разрешил?! Да мы вас сейчас...

А как стали разбираться, то выяснилось, что ни на какие кабели ничего не ставили. Грамотно установили подпоры, на них – перекрытие, а уже на нем стали поднимать колоколенку.

Там потом и при строительстве нового храма Воскресения Христова и Новомучеников и исповедников Церкви Русской чудом удалось при строительстве коммуникации, которыми просто испещрены недра секретной Лубянки, не задеть.

Всегда удавалось найти выход. Заблаговременно все продумать, проконсультироваться со специалистами, чтобы ни монастырю, ни Церкви вреда не нанести.

Потом еще и знаменитая Сретенская семинария, издательство, новые корпуса для братии…

Не знаю даже, кто бы мог еще всё это так поднять. Многое владыка Тихон сделал в Сретенском монастыре. И люди вокруг него все такие деятельные собираются. Он никогда не останавливается. Движение-движение-движение. Всегда в трудах.

Помоги, Господи, владыке Тихону и нынешней братии Сретенского монастыря, которая осталась после него!

Последний московский храм отца Георгия

После Сретенского остался за отцом Георгием последний его храм – Успенье в Печатниках, прямо через дорогу от Сретенского монастыря. Помню, пришел я туда как благочинный, а там внутри перекрытия в три этажа. Ну, понятно, что при советской власти там музей Морского флота был, а сейчас-то, думаю, чью честь и славу на этих этажах демонстрировать?!

– Отец Георгий, надо бы уже снести эти межэтажные перегородки... – осматривая все это, обмолвился я.

– Зачем? – занервничал он.

Смотрю, а у него алтарь прямо в центре первого этажа устроен.

– В храме же есть алтарь... – тоже ничего не могу понять.

– Он маленький!

Я прошел, посмотрел: алтарь как алтарь. Только весь завален: коробки, рухлядь какая-то, свечи… В настоящем, историческом алтаре он склад устроил! И туда женщины-сотрудницы одна за другой по своим делам туда-сюда ходят, прямо через алтарь!

Какая-то это у отца Георгия болезнь: все, включая женщин, обязательно должны были через алтарь ходить. То же самое и во Владимирском храме нынешнего Сретенского монастыря, когда там еще кочетковцы хозяйничали, происходило…

Когда я поднялся на второй этаж, то глазам своим не поверил: из кабинета Кочеткова вело несколько черных ходов. Ты – туда, а он через какую-нибудь из дверок – по лесенке да на улицу. Застать его там было невозможно. Я это запомнил.

– Отец Георгий, – говорю ему, – у вас же там, на колокольне, помещение, подходящее как раз для кабинета, есть...

– Нет-нет, не годится! – отрезал он.

Даже к постоянным обманам привыкнуть трудно

Священник Георгий Кочетков Как-то приходит ко мне отец Тихон, какой-то весь расстроенный, в полном недоумении. Оказалось, кочетковцы толпой уверили его, что отец Георгий посылал прошение Патриарху Алексию о разрешении им богослужений на русском языке, и якобы Святейший такое благословение отцу Георгию дал. Мы с владыкой Арсением разыскали ту самую резолюцию Святейшего Алексия на прошение священника Георгия Кочеткова, которое действительно было. И что же? В резолюции черным по белому было написано, что Патриарх богослужение на русском языке НЕ БЛАГОСЛОВЛЯЕТ. Когда отец Тихон им это показал, они всё равно не поверили, свято продолжая доверять только своему «гуру»... Сколько раз ни сталкивались мы с подобной ложью, а привыкнуть не могли.

Та же история, но с владыкой Василием (Родзянко)

Эта история произошла тоже во время служения отца Георгия в храме Успения в Печатниках. По церковной Москве давно ходили слухи, что отец Георгий Кочетков благословляет своих пономарей потреблять Святые Дары. В окружении отца Георгия, конечно же, дружно и с возмущением это опровергали. Признаться, я тоже в это не верил: слишком уж было дико, да и страшно, считал это наговорами.

А открылось всё, когда в Москву приехал владыка Василий (Родзянко), православный епископ из Америки. Он на Западе много был наслышан, какой отец Георгий прекрасный, неповторимый, гонимый и честный священник. Владыка Василий решил послужить у отца Георгия в храме Успения в Печатниках.

После службы по какой-то причине Владыка вернулся в алтарь. И тут он увидел, что помощник отца Георгия Кочеткова А.М. Копировский у жертвенника, со лжицей в руках, спокойно потребляет Святые Дары из Чаши. Мирянин!

Потом Владыка, пораженный, говорил:

– Как это возможно, чтобы человек, который не облечен благодатью священного сана, погребал в себе Христа?!

Владыка Василий с этого момента полностью прервал с Кочетковым общение.

Расправа кочетковцев с инакомыслящим

Каждый, кто не готов был участвовать в постоянно нагнетаемом разгоряченном поклонении личности отца Георгия Кочеткова, подвергался в их среде настоящей травле. Так, Кочетков, беззаконно сговорившись с одним психиатром, насильно отправил в психиатрическую больницу священника, назначенного к нему в храм Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках.

Отец Михаил Дубовицкий был не согласен с внедряемыми этими «необновленцами» грубейшими искажениями православного богослужения, которые высокопарно называли «реформами», – и с ним решили расправиться. Насильно сделали уколы сильными психотропными препаратами.

Отец Михаил Дубовицкий был не согласен с грубейшими искажениями православного богослужения – и с ним решили расправиться

Ряд священнослужителей вместе с отцом Тихоном вышли тогда на главного психиатра города Москвы, чтобы выяснять, что происходит. Консилиумы собранных в тот же и на следующий дни врачей дважды подтвердили ошибочность госпитализации, и отца Михаила удалось освободить.

А вот насчет адекватности самого Кочеткова, после того как он ввел в свою пастырскую практику карательную психиатрию, сомнений уже быть не могло.

Тогда была создана для рассмотрения этого вопиющего случая и обстановки в общине Кочеткова Комиссия из авторитетных священнослужителей.

Владыка Алексий (Фролов), тогда еще епископ Орехово-Зуевский, викарий Святейшего, сказал мне:

– Батюшка, благодарю вас за то, что вы приняли первый удар на себя. Мы вас сейчас поддержим.

«Если мы это страшное движение не разорим,
они будут разорять Церковь!»

В Новоспасском монастыре, который возглавлял тогда владыка Алексий, проводились собеседования, на которых выслушивались в том числе и бесконечные претензии кочетковцев к Священноначалию и вообще к Патриархии.

Во всю эту казуистику Комиссия, созванная владыкой Алексием (Фроловым), обстоятельно, потратив на это не одну неделю, и вникала. Все данные по итогам этого разбирательства публиковались не только в здешних, но и в зарубежных СМИ. У Кочеткова оказался чрезвычайно широк фронт поддержки на Западе. Вплоть до того, что даже Госсекретарь США Магдалена Олбрайт за него заступалась.

Владыке Алексию приходилось проявлять неимоверную мудрость, общаясь с этой организованной, перекрашивающейся, как хамелеон, структурой. При всей изворотливости Кочеткова и его последователей, владыка Алексий сумел доказать, что запрещение наложить необходимо.

Отец Иоанн (Крестьянкин) говорил про кочетковцев: «Если мы это страшное движение не разорим, они будут разорять Церковь!»

С Кочеткова и после не надо было снимать запрещение. Как-то мы разговорились с владыкой Алексием (Фроловым):

– Полностью согласен, запрещение снимать нельзя, – сказал владыка. – Но, видимо, есть какие-то другие силы...

Отец Иоанн (Крестьянкин) говорил про кочетковцев:

– Если мы это страшное движение не разорим, они будут разорять Церковь!

Что они в православных храмах делают?

Святейший Алексий II уже после снятия запрещения переживал:

– Ну, он же все равно не успокоится, будет что-то мутить, – говорил он про Кочеткова.

И обратился тогда как-то к митрополиту Крутицкому и Коломенкому Ювеналию (Пояркову).

– Владыка Ювеналий, вы его рукополагали, может быть, вы его и возьмете к себе.

Владыка Ювеналий согласился, чтобы тот сослужил ему за совершаемыми им литургиями в Успенском храме Новодевичьего монастыря.

Иногда после доводилось слышать отзывы о том, что паства Кочеткова навязывает там свои, то откуда-то понахватанные, то просто выдуманные ими, обычаи.

Мне также одна знакомая прихожанка рассказывала:

– Стою в храме, вдруг на «Верую...» ко мне какой-то мужик обниматься-целоваться полез... Я его и турнула.

Как я вручал Указ о запрещении в служении Кочеткову

Указ о запрещении в служении вручить Кочеткову, после избиения и принудительного водворения в психбольницу священника Михаила Дубовицкого, благословили мне. Вспомнив о системе черных ходов в его кабинете и зная его увертливость, я не представлял себе, как это можно сделать. Но случай помог.

Узнаю вдруг, что он придет сейчас к владыке Сергию (Фомину), ныне Воронежскому и Лискинскому, а тогда управделами Московской Патриархии.

– Владыка Сергий, – бросаюсь к нему, – вручите, пожалуйста, Кочеткову Указ о его запрещении! – и, встретив откровенно кислое выражение лица, только и успеваю что проговорить: – Он же все равно у вас будет… – как дверь распахивается, и заходит он.

Тут уж я при свидетеле, слава Богу, и вручаю Указ о его запрещении.

– Владыка, посмотрите на этого человека, – театрально показывает рукой на меня, – это враг Русской Православной Церкви номер один!

– У тебя ж враг номер один – отец Тихон (Шевкунов), – напоминаю.

– Он ваш ставленник! Вы враг номер один, – смотрю, как он изящно, точно опуская бюллетень в урну для голосования, двумя пальцами, уже запульнул Указ в портфель подальше от глаз.

– Спаси, Господи! – отвечаю, переводя дыхание. Я все думал, не оставит ли он Указ прямо там же, в кабинете Управделами, как можно было бы поиронизировать, «на перерассмотрение». – Воспринимаю как комплимент и как поздравление с юбилеем (у меня там как раз какая-то круглая дата была)!

Владыка Сергий не выдержал – и дальнейшую чуть было не разразившуюся тираду Кочеткова оборвал:

– Прекратите!