«Для меня студенты – это радость!» — создателю кафедры реставрации ПСТГУ Галине Сергеевне Клоковой 80 лет

Реставратор высшей категории, заслуженный работник культуры РФ, основатель кафедры реставрации факультета церковных художеств ПСТГУ, профессор Галина Сергеевна Клокова рассказывает о своем пути в реставрацию и о том, как создавалась кафедра.

Галина Сергеевна, Вы выпускница Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина по специальности «искусствовед». Расскажите, как реставрация вошла в Вашу жизнь?

У меня изначально интереса к реставрации вообще не было — в то время никакой реставрации не учили. После окончания учебного заведения все получали распределение на работу, и меня распределили в ГЦХРМ (сейчас ВХНРЦ — Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени академика И. Э. Грабаря) в отдел реставрации темперной живописи, а это – реставрация икон. Про иконы я ничего не знала и образ святителя Николая от Спаса отличить не могла. В Московском академическом художественном училище имени 1905 года, которое я окончила, у нас историю преподавали замечательные специалисты, но «западники»: Бенедикт Николаевич Тяжелов — он специализировался на голландской живописи, и Наталья Львовна Мальцева, которая была специалистом по западноевропейской графике. Так что про иконы нам рассказали, что Андрей Рублев написал икону «Троица» и что еще был Феофан Грек, но чем он знаменит — сказать трудно. Когда я пришла на работу в отдел реставрации темперной живописи ВХНРЦ им. И. Э. Грабаря, то решила, что, как человек дисциплинированный, в реставрации сколько положено по распределению отработаю, а потом стану заниматься творчеством. Но ничего подобного! Я как пришла в реставрацию, так и проработала в ней всю жизнь!

Хочу сказать, что мне очень повезло с руководителем — Луизой Николаевной Овчинниковой, которая была очень хорошим реставратором и очень добросовестным учителем. Бывало так, что руководитель давал подопечному книжку В. В. Филатова по реставрации (тогда вышел первый учебник В. В. Филатова) и говорил: «Читай», — а потом давал ученику в руки тампон и икону: «Делай». Ученик начинал и портил… А с Луизой Николаевной мне повезло: она не только показывала и рассказывала, как и что делать, но и объясняла, почему именно так. Это было время расцвета темперного отдела ВХНРЦ им. И. Э. Грабаря, тогда там работали яркие, талантливые люди: Савва Васильевич Ямщиков, Никита Касьянович Голейзовский, Кирилл Руфинович Шейнкман и прочие, сейчас их уже нет с нами. Во главе отдела стоял интеллигентнейший человек – Николай Александрович Гагман, а на Реставрационные советы регулярно приходил Николай Николаевич Померанцев. Сама атмосфера, которая там тогда была, тоже воспитывала.

С 1983 по 1988 гг. Вы руководили экспедициями в пяти областях по выявлению и постановке на государственный учет произведений искусства, находящихся в пользовании церковных общин. Чем была вызвана необходимость таких экспедиций в советское время?

Такая необходимость существует и сейчас. Министерство культуры организовывало экспедиции, чтобы поставить на учет произведения искусства для их дальнейшего сохранения. Какая-то часть произведений искусства, конечно, была изъята и передана музеям еще в 1920-30 гг., но большая часть все-таки оставалась в Церкви. И то, что осталось, не было защищено от краж, совершающихся с удручающей регулярностью. Пик краж пришелся на 60-е – 80-е годы прошлого столетия. Были свои заказчики, наводчики, исполнители. Хищения не прекратились и сейчас. В церквях, как правило, есть списки, описи, но они часто очень формальны — в большой «амбарной» книге наряду с холодильником и ковровыми дорожками могли указать: «иконы святителя Николая – 10 штук, иконы Пресвятой Богородицы – 5 штук». Но совершенно не было понятно, какие иконы Богородицы, какого размера, как они называются. Так что эти описи практически ничего не давали. Если, например, была кража в храме, то найти по этим описям ничего уже было нельзя. И поэтому в экспедиции по всей стране — по российской части, по Прибалтике, Средней Азии, Кавказу — ездили не только я, но и многие другие специалисты из ГосНИИра, областных и районных музеев, чтобы поставить на учет, описать, обмерить, сфотографировать.

Вообще эти экспедиции были очень интересными. Например, в Ярославской области каждая церковь – музей. Для меня открытием оказался Красноярский край. Я была воспитана на иконах среднерусских – Москва, Суздаль, Север России. А тут я приехала и не понимаю, не могу определить – ставить эту икону на учет или нет? А потом, в том же году, я попала на Украину в Киевский и Львовский музеи, а потом еще в Минск и Полоцк и поняла, откуда все то, что я видела. В Сибири было много переселенцев и ссыльных с Украины, из Польши, Белоруссии. Переселяясь в Сибирь, они везли с собой не только домашнюю утварь, но и иконы, книги. Своеобразие сибирских писем было отмечено еще в начале ХХ в. Иконы, писавшиеся в Сибири, были ориентированы не только на среднерусские образцы, но и на привезенные переселенцами с Украины, из Белоруссии, Польши.

Мы оставляли в храмах документы с указаниями, что они обязаны были сохранять, а описи передавались в Министерство культуры и в областные Управления культуры. У нас в ВХНРЦ им. И. Э. Грабаря, в архиве, тоже все эти документы были. Но, когда прекратил свое существование Советский Союз, Министерство культуры Российской Федерации объявило, что оно не преемник союзного Министерства, и эти описи были уничтожены. Оставались описи в ВХНРЦ им. И. Э. Грабаря, но там в 2010 году был страшный пожар, в котором сгорел архив, и ничего не осталось. Может быть, что-то еще сохранилось где-то в областных или краевых Управлениях культуры.

Вы начинали свою преподавательскую деятельность в 1978 г. и были заведующей отделением реставрации в Московском академическом художественном училище имени 1905 года. А с 1993 г., практически с самого начала преобразования богословско-катехизаторских курсов в Богословский Институт, Вы создали кафедру реставрации на факультете церковных художеств и заведовали ею все эти годы. Как случилось, что Ваша судьба пересеклась с ПСТБИ, ныне университетом?

Это случилось благодаря моим ученикам, которые ведут меня по жизни. У меня была студентка в училище, очень церковный человек, духовная дочь отца Владимира — Ольга Петровская. Она меня привела к отцу Владимиру, и мы с ним хорошо поговорили. Во время своих экспедиций я видела, что делается в церквях, и мне было больно на все это смотреть. Так, в Липецкой области, я вошла в одну церковь и… глаза закрыла: там все нимбы были покрашены люминесцентной краской, все светились. Глядя на все это, я готова была учить церковных реставраторов бесплатно, как угодно, лишь бы они что-то понимали и могли сохранить. Вот отец Владимир и назначил меня на кафедру реставрации факультета церковных художеств. Но в первый-то год у нас ничего не получилось, так как не было помещения для занятий, поэтому институт создали в 1992 году, а кафедру открыли только в 1993 году.

Созданная Вами кафедра уникальна, и это признают в профессиональных кругах — многие музеи, монастыри и храмы доверяют Вам реставрацию своих икон. Как удалось добиться такой высокой оценки и признания?

Добросовестностью, воспитанием в наших студентах терпения и аккуратности. Дело в том, что только в фильмах показывают, как реставратор провел тампоном, и икона из грязной и темной так прямо сразу засияла. Ничего подобного! Иногда реставрируют произведения искусства десятками лет. Например, я работала над иконой Божией Матери «Одигитрия» 14 лет! Это не значит, что я сидела над ней 14 лет, не вставая. Очень много механической работы, есть технологические процессы, которые требуют времени, выдерживания. Есть жуки-точильщики, которые прогрызают отверстия в древесине и превращают ее в труху. Укрепление древесины и заполнение этих самых отверстий очень монотонная работа. Вернуть монолитность древесине, чтобы икона не рассыпалась, можно только многократной пропиткой, каждый раз длительно просушивая ее. Я откладывала эту икону в сторону, занималась другой работой, преподавала, ходила на ученые советы. Но все эти 14 лет я ждала результата работы...

Когда к нам приходят новые студенты на первый курс, им никогда сразу не дают в руки иконы. Сначала идет теоретическая часть, и преподаватель смотрит, в каком виде у них тетради, как они их ведут. Одно из главных требований к реставратору – аккуратность. А потом студенту выбирают икону, исходя из его характера. Конечно, у нас не все выдерживают, потому что нагрузка огромная. Это и история искусств, причем всеобщая история искусства, и история древнерусской живописи, а еще и химия, и биология, потому что кроме этих страшных жуков есть еще и плесень. Студент должен знать и химические реактивы, и где, и для чего требуется ультрафиолетовое и инфракрасное излучения. И специальное образование студенты получают в соответствии с Федеральным государственным стандартом, но кроме этого еще изучают большой корпус богословских дисциплин.

Нашу кафедру действительно очень ценят музеи и охотно берут наших выпускников. В музеях Московского Кремля, в Государственном историческом музее, в Коломенском, в музее им. Андрея Рублева – везде наши выпускники. И во Владимире наша выпускница, и в Астрахани тоже. Практически все наши выпускники в музеях. Некоторые работают в мастерских при храмах. Двое работают в храме святителя Николая в Кузнецкой слободе, трое работают у нашего декана, отца Александра Салтыкова, в мастерской при храме Воскресения Христова в Кадашах, одна выпускница работает при храме святого князя Александра Невского во Власихе. Не только музейная, но и церковная реставрация тоже может быть на очень высоком уровне. Пример – иконописно-реставрационная мастерская при Свято-Троицкой Сергиевой лавре под руководством Н. Е. Алдошиной. В прошлом году заведующей другой мастерской, при Церковно-археологическом музее Московской Духовной Академии, стала наша выпускница Ольга Сергеевна Воскресенская, там же работает еще одна наша бывшая студентка.

Приходилось ли вам реставрировать необычные иконы, работа над которыми оставила особый след в Вашей душе?

Реставрация — это всегда радость открытия. Получаешь что-то неизвестное, темное, черное. Думаешь, будет вот так, а оно оказывается совсем по-другому. Это всегда открытие. В моей душе оставила след икона XIII в. Пресвятой Богородицы «Одигитрия» из Рязани. Я сама ее отбирала на реставрацию, это было уже очень давно. Никто не предполагал, что она окажется такой древней, с историей. Потом была еще очень интересная икона оттуда же, из Рязани – Святитель Николай с клеймами жития XIV в. Это совсем необычная икона, потому что лик у святителя Николая, у центральной фигуры — зеленый (это санкирь без вохрения). Это встречается очень редко в балканской живописи, а у нас – нет. И вот попалась такая чудесная икона. Каждая икона, даже начала XX века, крестьянская икона – все равно очень интересна, она уникальна, она одна, и больше таких нет.

Выпускники с Вами поддерживают связь?

Для меня студенты – это радость. У меня их больше ста. Это и училище, и ПСТГУ. Не все работают в реставрации, но в реставрации тоже очень много. И они мне звонят, они мне пишут. Я их всегда рада видеть!