От вас учения не приемлем

Г.И. Семирадский. св. Александр Невский принимает папских легатов. 1877 г.     

Святому благоверному князю Александру Невскому не случайно отводится ключевая роль в русской истории. Его военные заслуги, талант дипломата и мудрость правителя на многие века определили вектор развития нашего государства. Пример святого князя и сегодня живет в наших душах и руководит нашими поступками. Это засвидетельствовал и немец­кий историк Ф.Б. Шенк, на шестистах страницах описавший феномен исторической памяти о князе как краеугольном камне российского национального самосознания1. Раздроби этот камень — и пошатнется Россия. Вот и выискивают некоторые историки «неудобные факты» из жизни князя Александра, которые заставили бы усомниться в твердости его веры.

Речь идет о двух посланиях Александру Нев­скому от Римского папы Иннокентия IV от 22 января и 15 ноября 1248 года из архива Ватикана. Источники не сообщают, получил ли их князь. Тем более неизвестна его реакция на эти тексты, если она была. Единственный источник, которым мы располагаем, — Житие Александра («Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра»)² — зафиксировал лишь общий ответ князя на претензии папы подчинить Русскую Православную Церковь, который он дал папским посланцам, посетившим его лично: «От вас учения не приемлем».

Начало ратных подвигов

Предыстория посланий такова. К моменту рождения Александра (13 мая 1221 года) немецкий «натиск на Восток», прокатившись от Эльбы и Одера по славянским племенам в современной Германии, землям пруссов, ливов и эстов в Во­сточной Прибалтике, был остановлен на русских границах. Ни военные походы, ни булла папы Гонория III о торговой блокаде Руси3, изданная в год рождения Александра, не помогли немецким крестоносцам, к которым присоединились датчане и шведы, в покорении русских земель. Без особого успеха шла и работа с изменниками, бежавшими с Руси, скрывавшимися в ставках папских епископов и мечтавших вернуться с помощью крестоносцев.

Как известно, впервые новгородский князь Александр Ярославич участвовал в сражении в возрасте 13 лет вместе с отцом. Это случилось на реке Омовже (Эмайыги в совр. Эстонии, недалеко от г. Тарту), когда немцы в 1234 году атаковали крепость Тесов (совр. дер. Ям-Тесово Лужского р-на Ленинградской области) и были разгромлены.

В том же году легат папы Григория IX (1227–1241) кардинал Вильгельм4 начал готовить против Руси большой крестовый поход, объединяя для него немцев, шведов и датчан. Они двинулись на Русь летом 1240 года, когда русские княжества были разгромлены ордой Батыя⁵.

15 июля вошедшие в Неву на своих судах шведы были разбиты Александром с малой дружиной и верой, что «не в силе Бог, но в правде». В память об этой битве князь получил прозвище Невский. Это было не первое и не последнее вторжение западных соседей (шведов, немцев, литовцев), но все предпринимаемые попытки подчинить себе русские земли каждый раз терпели поражение⁶. В августе немцы и датчане с помощью предателей захватили Изборск и Псков. Измена гнездилась и в Великом Новгороде. Князь был изгнан. Крестоносцы оказались уже в 30 верстах от города.

Новгородский летописец, писавший при жизни Невского, отметил, что «той же зимы вышел князь Александр из Новагорода к отцу в Переяславль с матерью и с женою и со всем двором своим, роспревся (т.е. поссорившись) с новгородцами»⁷. Причин распри не знает никто. Факты говорят о том, что новгородские бояре, как гласит «Житие», не дали князю сильного войска для битвы со шведами и что до этого они много раз отказывали князьям в помощи для походов на Псков, когда тот захватывали немецкие ставленники. После отъезда Александра новгородские «золотые пояса» (влиятельная новгородская знать), располагая крупными военными силами, позволили крестоносцам взять Тесов, построить крепость в Копорье, вторгнуться в Лугу, угнать из сел «всех коней и скот» и преследовать купцов около Новгорода. Они же просили себе князем Андрея Ярославича, который впоследствии будет искать убежища у датчан и шведов.

Однако Новгород удалось удержать до весны 1241 года, до возвращения Александра, звать которого назад поехал сам новгородский владыка. Князь навел порядок в городе, выбил крестоносцев с его земель, из Пскова и Изборска, и разгромил немцев в Ледовом побоище 5 апреля 1242 года.

К тому времени монголо-татары смели все католические королевства в Центральной Европе до границ Священной Римской империи германской нации. Противостоять Орде не мог никто. Папские послы и все русские князья устремились в ставку хана Батыя, а затем и в столицу Монгольской империи Каракорум. С этого события и начинается история первого папского послания.

Папские послания

Новый папа Иннокентий IV (в 1243–1254 гг.) пытался убедить Александра Невского, что его отец, великий князь Ярослав Всеволодович, принял в Каракоруме католичество от брата Плано Карпини, папского посла «к народу татарскому». «Подобно овце, долго блуждавшей в пустыне, — писал папа «Александру, герцогу Суздальскому», — отец твой, страстно вожделев обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию Римской Церкви, матери своей, через этого брата, в присутствии Емера, военного советника. И вскоре бы о том проведали все люди, если бы смерть столь неожиданно и счастливо не вырвала его из жизни»⁸.

Смерть Ярослава была действительно счастливой для папского посла. Великие князья Ярослав Владимирский и Михаил Черниговский были главными соперниками великого князя Даниила Галицкого. А с ним и его братом Васильком, согласно отчету Карпини папской курии, у папского посла сложились наилучшие отношения, позволяющие надеяться, что они примут власть папы. 20 сентября 1246 года Михаил Всеволодович и его боярин Федор были убиты в Орде, где стало известно о секретном черниговском посольстве летом 1245 года на церковный собор в Лионе с целью организовать отпор монголо-татарам. Десять дней спустя, 30 сентября 1246 года, Ярослав Всеволодович был отравлен в Каракоруме. Карпини был в это время в столице Орды. Он детально описал убийство князя, предсказав, что и его сына Александра ждет смерть от рук матери великого хана Гуюка, ханши Туракины.

Черниговское княжество со смертью Михаила ослабло, Владимирское же не пошатнулось. Приехав из Новгорода и похоронив своего отца, погребенного во Владимирском Успенском соборе, Александр Невский в конце 1247 года прибыл к Батыю с братом Андреем и сильной дружиной. Хан, собираясь на войну с его давним врагом Гуюком, оценил этот поступок. Батый с войском и вассалами выступил в поход в начале 1248 года, но Гуюк неожиданно умер. Убедившись, что в Каракоруме заправляет союзная ему великая ханша Соркуктани-беги, Батый спокойно отпустил Александра и Андрея за ярлыками. Зимой 1249 года они невредимыми вернулись на Русь.

Грамоты папы Римского, первая из которых должна была застать Александра в войске Батыя, а вторая — в Каракоруме, ему не повредили. Хотя вполне могли, учитывая, что монголы тщательно следили за иностранной перепиской. Ведь папа требовал, чтобы Александр извещал «братьев Тевтонского ордена» о походах татар, и благодарил князя, что тот якобы не пожелал подставить «выю твою под ярмо татарских дикарей».

Камень, брошенный в Ярослава, будто бы тайно предавшего веру, был пробным. Эту сказку придумал даже не Карпини — в его отчете и намека на такое нет. Ложь была порождена болезненным воображением папы Иннокентия, который еще в 1245 году решил объявить крестовый поход не против монголо-татар, но против своего императора Фридриха II Штауфена. И теперь сидел, как в плену, дрожа от страха, во французском Лионе, пока по всей Италии и Германии рыцари с крестом насмерть бились с рыцарями с черным имперским орлом.

Папа оскорбил память Ярослава в своем первом письме, начав с требования к Александру, чтобы он, «покинув путь греха, ведущего к вечному проклятию, смиренно воссоединился с той Церковью, которая тех, кто ее чтит, несомненно ведет к спасению прямой стезей своих наставлений». «Ты смысла здравого лишен, — писал папа, — коль скоро откажешь в своем повиновении нам, мало того — Богу, чье место мы, недостойные, занимаем на земле». Папа требовал, чтобы князь «матерь Римскую Церковь признал и ее папе повиновался, а также с рвением поощрял своих подданных к повиновению апостольскому престолу». И тогда папа его возвысит.

Вторая попытка также не достигла своей цели. В конце 1248 года Иннокентий IV неверно истолковал послание честолюбивого легата в Пруссии и Ливонии архиепископа Альберта фон Зуербеера по поводу согласия Александра на строительство католического храма в Пскове. Практика эта была обычной. Русские имели православные храмы на своих торговых дворах в Германии и по берегам Балтики, а немцы, готландцы и иные заморские гости — в Великом Новгороде. Возможно, такой храм существовал и в Пскове, но в ходе освобождения города от завоевателей в 1242 году бесследно исчез. Альберт выдал согласие Александра на строительство нового храма за «обращение» князя в католицизм.

Легат преувеличивал так не впервые. Судя по адресованной ему папской булле от 7 сентября 1247 года, он в еще более восторженных выражениях рапортовал о готовности Даниила Галицкого, его бояр и даже священства ­Галицко-Волынской земли принять католичество. Относительно Даниила, но не духовенства и бояр, это было отчасти оправданно. А к Александру и отдаленного отношения не имело. Дело в том, что принять решение о строительстве католического храма в Пскове мог княжеский наместник, согласно дарованной Александром Пскову «Судной грамоте», лично, по совету с посадником и сотскими⁹. В этом случае разрешительная грамота наместника была бы написана от имени князя, что и могло ввести в заблуждение Альберта. Впрочем, такая грамота неизвестна.

Другое дело, что крестоносцы, изменой взяв Псков летом 1240 года, захватив в заложники детей местной знати¹⁰ и жестоко притесняя жителей до освобождения города весной 1242 года, совершили серьезную ошибку. Вместо того чтобы поставить во главе города изменников, которых в их распоряжении было немало, и списать свои зверства на русских, высокомерные тевтоны поручили управление Псковом своим наместникам-фогтам, с опорой на немецкий гарнизон. Неудивительно, что после освобождения града дружиной Александра псковичи позаботились, чтобы немцев и их храмов в городе не осталось. Только князь, знаменитый своей добротой, мог помочь, при таком настроении граждан, построить католический храм. Но Александра не было в Новгороде, которому номинально подчинялся Псков, уже больше двух лет! Похоже, что легат Альберт задним числом сочинял благие вести для страдающего в Лионе папы.

Иннокентий IV не только принял сообщение легата за чистую монету, но истолковал его так, будто Александр возмечтал принять католичество. Якобы князь «преданно искал и прозорливо обрел путь, который позволит… весьма легко и весьма быстро достичь врат райских. Однако ключи от этих врат Господь вверил блаженному Петру и его преемникам, Римским папам». В знак покорности папе «ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян», написал Иннокентий Александру. «За это намерение твое мы... нежно заключая тебя как избранного сына Церкви в объятия наши», желаем, чтобы все «множество людей», «обретающихся в столь отдаленных краях», покорилось папскому престолу.

Склонение в католичество сюзеренов, которых не удавалось победить, и использование их войск в походах против непокорных воле папы было старым, проверенным приемом Рима. В ­какой-то мере текст папской грамоты удивительно современен. Православие — это «прошлое», которое князь должен «забыть». Послушание папе — это «совершенная цель» и светлое будущее. Иннокентий IV был уверен, что Александр не знает, каким путем устанавливается это будущее, как жутко и кроваво пылает в братоубийственной войне вся центральная ось Западной Европы на пути к этой «совершенной цели». Цели, по достижении которой Германия и Италия будут лежать в руинах, разделенные на мелкие государства, целые шесть столетий!

Во втором послании папа обратился не к «герцогу Суздальскому», как в прежней грамоте, но к «сиятельному королю Новгорода», «к твоему Королевскому величеству с молениями, предостережениями и настойчивыми просьбами, дабы ты подобающим образом принял» архи­епископа Альберта на Руси «и с уважением воспринял то, что он посоветует тебе ради спасения твоего и твоих подданных. Мы же, следуя совету того же архиепископа, позволяем тебе воздвигнуть упомянутый храм»¹¹.

Финский поход

Раздача королевских титулов за измену вере была любимым приемом Иннокентия IV. Так, в 1253 году приняли католичество и получили короны из рук папских легатов язычник Миндовг и православный Даниил Галицкий. Александр же, торжественно вернувшись в Великий Новгород с митрополитом всея Руси Кириллом и епископом Кириллом Ростовским в 1251 году, если и получил папскую грамоту, то не отреагировал на нее. Археологи не нашли в Пскове следов латинского храма XIII века.

Но легатов, рвущихся к нему на прием, князь принял и поговорил с ними в присутствии высокообразованного митрополита всея Руси Кирилла (1242–1280), прежде служившего Даниилу Галицкому, а теперь твердо ставшего на сторону Александра. Согласно «Житию» святого князя Александра, в составлении которого принял участие святой митрополит Кирилл¹², князь выслушал папских послов и объяснил им, что и сам знает Писание не хуже католиков, «а от вас учения не приемлем».

Мягкость Александра, всегда готового на мирные переговоры, за которой стоял, по выражению крещеного в его честь Александра Суворова, «стремглавный меч», была принята Западом за слабость. Буллами от 19 марта 1255 года и 11 марта 1256 года новый папа Александр IV (1254–1261) объявил против Руси еще один крестовый поход. В него снова двинулись шведы, немцы и датчане. Но Александр с дружиной появился на границе раньше, чем крестоносцы ее пересекли. Папские воители «побежали за море». Великий князь с лучшими воинами на лыжах зимним «злым путём», не различая дня и ночи, прошел по Финляндии. Крестоносцев гнали до Полярного круга, многие попали в плен. Не потеряв ни одного новгородского воина, князь с победой вернулся назад.

Булла Александра IV в 1257 году объявила католическому миру, что ни одного слуги папы в Финляндии уже нет. Шведы и миссионеры были истреблены народом, восставшим при появлении Александра, насильственно крещеные финны вернулись к своей вере. Папа сгоряча призывал к новому крестовому походу. Но шведы в него не пошли. И не ходили воевать против русских владений еще 25 лет. Диалог Александра с Западом, на котором так настаивали Римские папы, оказался эффективным. Князь сумел убедить крестоносцев, что «не в силе Бог, но в правде», а мир с Русью лучше войны.