Заживо отпетый

Протоиерей Петр Бахтин Однажды (в начале 2000-х годов) в редакции одного из известных журналов меня попросили найти священника, который бы воевал во время Великой Отечественной войны, чтобы сделать о нём какой-то интересный материал к майскому номеру, к Дню Победы.

Мои поиски столкнулись с трудностями. Я обзвонил множество храмов, множество частных домов, и никак не удавалось разыскать такого человека. Только в одной семье в Подмосковье мне ответили родственники, что, действительно, у них есть такой батюшка, но он уже настолько немощный по причине преклонных лет, что с корреспондентом разговаривать не сможет.

В другом московском храме (Ризоположения на Шаболовке) настоятель оказался тоже фронтовиком и даже, не смотря на очень преклонный возраст, продолжал служить. Но его, по немощи, привозили в храм из Подмосковья только на большие праздники.

Поэтому я понял, что в редакции что-то неправильно рассчитали, и если даже гипотетически предположить, что такому человеку в 1945-м было лет 20, то ныне уже получалось где-то хорошо за 80. И чтобы он еще продолжал служить? Такое было маловероятно. И, наверное, подумал я, найти такого человека мне не удастся.

Но, может быть, в этом всё-таки был некий Промысл – найти такого священника к Дню Победы, потому что кто-то из знакомых в эти дни, в ответ на мои розыски и изыскания, произнёс имя: «отец Петр Бахтин».

На следующий день я был у него в дома, в Сергиевом Посаде, и он поведал мне историю своей жизни

Я разыскал его телефон, позвонил в Сергиев Посад, где он жил, спрашиваю:

– Батюшка, вы воевали?

Он отвечает:

– Да. Воевал.

На следующий день я был у него в дома, в Сергиевом Посаде, и он поведал мне историю своей жизни, каждая страница которой вызывает просто искреннее изумление.

Сказать хотя бы только одно, что его при жизни отпели 14 раз.

У вас есть знакомый, которых бы отпели при жизни два раза?..

А один раз? Но при жизни.

Такого тоже, думаю, сложно было бы сыскать.

А его – 14 раз, и при жизни.

И вся его жизнь состояла из таких историй, каждая страница была удивительнее другой.

Раскулачивание

Во время его детства, когда он был ещё мальчиком, они жили с семьёй под городом Орлом. Отец был работящий, зажиточный крестьянин. И когда вышел указ партии о раскулачивании населения, они угодили под это решение, и их вместе с мамой и папой, с маленькими братьями и сестрами и с тысячами других таких же несчастных наших сограждан-страдальцев отправили в товарных вагонах зимой куда-то в карагандинские степи.

Выгрузили там с поезда, прямо посреди поля и степей, всю эту толпу репрессированных.

Сто человек отправились из этого города на Великую Отечественную. И из ста человек живым вернулся только один

Что есть, где жить, чем обогреваться? Не было никаких домов, никакого жилища, никакого питания. Голое поле и зимний мороз. Они вырыли землянки. И в ближайшие месяцы умерли от холода и голода его отец и все братья и сёстры. Из всей семьи остались в живых только двое – он и мама.

Через какое-то время они перебрались в Караганду. Оттуда Пётр был призван на Финскую войну. Сто человек отправились из этого города на Финскую, потом – на Великую Отечественную. И из ста человек живым вернулся только он один. Остальные все погибли.

Похоронка

Во время Великой Отечественной Петр Бахтин командовал дивизионом «Катюш». Когда шёл бой за Кенигсберг, он был тяжёло ранен, потерял сознание и остался на поле боя.

В части его после боя не обнаруживают. Шлют домой его маме «похоронку»: «Пропал без вести. Пал смертью храбрых».

Мама – глубоко верующий человек – сына в храме заочно отпевает.

Через некоторое время, после того как в каком-то госпитале он прошёл лечение, он снова обретается в своей части, маме шлют письмо: ваш сын жив.

Через некоторое время эта ситуация повторяется, она опять получает «похоронку». Опять его отпевает. Потом снова приходит известие, что произошла ошибка, «ваш сын жив»…

Представляете, какие амплитуды должно было выдержать материнское сердце? Сначала – горе, потеря единственного сына. Потом, оказывается, рано его похоронили, он всё это время был жив. Но не успела мама порадоваться – и опять вынуждена хоронить. А потом оказывается, что опять был живой… Кто способен выдержать такое?

Так состоялись два отпевания Петра Бахтина при жизни, остальные случились уже в советские годы, но об этом чуть позже.

Оборона высоты

У отца Петра Бахтина было несколько военных орденов и множество медалей. Ордена, как рассказывал он, во время Великой Отечественной было заслужить не так просто. Один орден он получил за оборону высоты, когда был командиром дивизиона «Катюш». С бойцами они удерживал высоту, и уже им нечем было обороняться, закончились боеприпасы. А фашисты ползут со всех сторон. И тогда он решается на последнюю меру: вызывает по рации огонь своих «Катюш», которые стояли в стороне, на себя.

Реактивные снаряды перелопатили всю эту высоту, всю местность. Фрицы почти все были истреблены, но он и горстка его боевых товарищей остались в живых.

За оборону высоты ему вручили первый орден.

Взятие языка

Второй орден он получил за взятие одного из населенных пунктов.

После боя он отправился прогуляться по этому поселку – и вдруг заметил прикопанный немецкий танк. «Тигр». Он уже был не на ходу, его использовали как ДОТ, в качестве пулеметной точки.

И вдруг из-за угла дома, из-за хаты, которая была рядом с этим «Тигром», выходит один гитлеровец, вооруженный автоматом, за ним – второй, третий, четвёртый… помните, как в фильме «А зори здесь тихие» герои считали фашистских диверсантов: «15… 16… 17…». Петр Бахтин насчитал 14 вооруженных фашистов. И когда они его заметили, почему-то испугались и бросились бежать, хотя у них было явное численное преимущество.

Непонятная реакция. Возможно, они находились ещё под впечатлением проигранного боя, может быть, у них еще не прошла паника. А может быть, они решили, что сейчас из-за угла за этим русским тоже выйдет отряд и подкрепление.

Во всяком случае, они бросились от него наутёк. А он, вместо того чтобы побежать в обратную сторону, устремился за ними.

Я его спрашиваю:

– Батюшка, как же вы не боялись? Любой бы из них развернулся, полоснул бы очередью из автомата, и вас бы больше на этом свете не было.

Он объясняет:

– А в конце войны уже перестаешь бояться. Идёшь на поле боя: пули вокруг свистят, снаряды рвутся, осколки летят, думаешь: «А, всё равно убьют», – и даже не пригибаешься.

И вот он догоняет одного отставшего молодого фрица. Хотел его пустить в расход, расстрелять. А тот заплакал, закричал:

– Киндер, киндер!.. – и указывает куда-то рукой на запад.

Пётр понял, что у немца там остался дома ребёнок. Пожалел он фашиста, притащил живым в штаб.

Гитлеровец оказался не из простых, оказался носителем секретной информации, сообщил о месте нахождения фашистских боевых частей, указал, где у них – тяжёлая артиллерия, где огневые точки.

И по его наводкам пошли вперёд наши танки, полетели самолёты, пошла в атаку пехота.

На этом участке фронта состоялось успешное наступление.

И когда один из тех, кто возглавлял эту наступательную операцию, спросил:

– Кто добыл «языка»?

Ему ответили: командир дивизиона Бахтин.

– Представить к Звезде Героя Советского Союза! – приказал командующий.

Но во время оформления документов выяснилось, что отец у Петра Бахтина был «кулак». Звезду Героя в тех политических реалиях ему дать было невозможно, и её заменили на очередной орден.

Последний орден

Третий свой орден Пётр Бахтин получил в последние дни войны, за бои под Прагой.

Чтобы поберечь своих солдат, он сам пополз на разведку, для того чтобы выяснить, где у фашистов находятся пулемётные гнёзда, ДОТы, ДЗОТы, орудия, укрепления, где расположены огневые цели, чтобы потом по ним ударить огнём дивизиона «Катюш».

Когда он занимался занесением целей на временную карту, фашисты его обнаружили и открыли по нему пулемётный и минометный огонь. Он успел только прыгнуть, скатиться в одну из воронок, и там, раненый, потерял сознание.

Когда через три дня Пётр Бахтин пришёл в себя, открыл глаза, врач-чех, который над ним склонился, промолвил:

– Ну, слава Богу, жив. Не зря, значит, я за тебя Богу молился.

Бахтин недоумевает:

– Какому Богу? Я, – говорит, – неверующий.

Врач:

– А я видел – у тебя крестик под гимнастёркой приколот на груди.

– А это, – объясняет Пётр, – мне мама дала, когда я уходил на фронт. Мама этим крестиком благословила.

Врач махнул рукой:

– А, на, разбирайся сам, – и протянул ему Библию.

И отец Пётр Бахтин признаётся, что с тех пор для него вопрос: «Есть Бог или нет?» стал самым главным вопросом.

Домой

После окончания войны наши воинские части стояли в Европе, и нельзя было просто так демобилизоваться и уехать домой. Для того чтобы это сделать, нужно было вступить в партию.

Он вступил в партию и в 1947-м году вернулся в свою Караганду, к маме.

Тебе нужно поблагодарить Бога. Поступай в семинарию

И мама ему говорит:

– Сынок, из ста человек, ушедших на войну из Караганды, живым вернулся только ты один. Тебе нужно поблагодарить Бога. Поступай в семинарию.

А он думает: ну, правда, где ещё лучше узнаешь: есть Бог или нет, как не в семинарии, где как раз этому учат?

Выход из партии

Он отправляется в Сергиев Посад (в то время он назывался Загорском) из своей Караганды, в семинарию.

А ему там говорят:

– А мы партийных не берём.

Тогда он возвращается обратно в Караганду. И заявляет в парткоме:

– Я хочу сдать свой партбилет.

Троице-Сергиева Лавра, 1960-е годы

Партийное начальство сначала решило, что он шутит. Потому что тогда такого практически не случалось, чтобы человек добровольно выходил из Коммунистической партии, это могло даже равняться просьбе: «Хочу, чтобы меня посадили или даже расстреляли». Но когда они поняли, что это серьёзно, собрали партбюро: сколько там было заводов, сколько шахт, сколько разных предприятий в этой местности под Карагандой – столько съехалось руководителей партячеек, парторгов.

И начали его судить.

Один встаёт, выступает:

– Вот, мы боремся с религией, а он собрался поступать в семинарию, решил учиться на попа…

И Бахтин понимает, что ему из этого зала уже не выйти, здесь его и арестуют

Второй встаёт, обвиняет:

– Он – против нашей партии и против товарища Сталина. Сегодня он нам партбилет швыряет на стол, а завтра нам в спины стрелять начнёт.

И третий – в том же ключе, и четвертый…

И Бахтин понимает, что, наверное, ему из этого зала уже не выйти, здесь его и арестуют.

«А я, – вспоминает, – про себя только ‟Богородицу…” (краткую молитву к Богородице – прим. авт.) читаю, поднимаюсь, говорю:

– А что вы мне тут морали читаете? Я – солдат, фронтовик. Вы тут животы пораспустили, а мой отец-«кулак», которым вы меня тут попрекаете, – он от голода помер. И товарищ Сталин учился в семинарии, и маршал Василевский закончил духовную академию, я хочу сам узнать: есть Бог или нет? Это законом не запрещено.

Тогда они постановили и в решении записали: ‟Заболел шизофренией, из партии исключить”».

То есть нельзя было тогда выйти из партии без этого (в лучшем случае) диагноза, что человек потерял рассудок, или же оказаться за такой выбор посаженным или даже расстрелянным.

Первый экзамен

И вот он возвращается обратно в семинарию, в Сергиев Посад, сдавать вступительные экзамены.

На первом экзамене его попросили прочитать церковно-славянский текст. По нынешнем меркам это были не самые высокие требования для экзаменов. Несложные экзамены. Но по тем временам, очевидно, это было не так просто.

А вы, наверное, знаете, что вместо пропущенных букв в церковнославянском шрифте над словом указывается титл. И по смыслу или по пропущенному знаку нужно вставлять пропущенную букву. Бог пишется, как Б~г, Богородице, как Б~це.

Отец Петр говорит: «А я – солдат, как написано, так и читаю: вместо ‟Бог” читаю ‟Бэгэ”, вместо ‟Богородице” – ‟Бэцэ”»…

С первого экзамена его с треском выгнали.

Второй экзамен

На втором экзамене его спрашивают:

– Какие вы знаете гласы?

Т о есть в церковной практике используют стихирные и тропарные гласы. Тех – восемь, и других – восемь. Церковные песнопения на эти напевы поются на богослужениях.

А он в первый раз столкнулся с таким названием. Попытался проявить свою фронтовую смекалку, изворотливость.

Говорит:

– Какие еще ГЛАЗЫ? У меня только два глаза, какой вы из них имеете в виду, я даже не представляю.

Со второго экзамена его тоже вышибли.

В качестве эксперимента

Пётр очень расстроился, думает: и там все мосты сжёг, с партией порвал, и здесь не принимают.

С безнадёжной горечью подошёл к стенду, на котором вывешены фамилии счастливчиков, поступивших в семинарию. И вдруг, к своему удивлению, среди зачисленных обнаруживает свою фамилию, возле которой приписка епископа: «Принять в качестве эксперимента».

А хороший, надо сказать, эксперимент: он потом еще два года спорил с преподавателями и семинаристами на тему: есть Бог или нет?

Если бы сейчас каком-нибудь в духовном среднем или высшем учебном заведении попробовал кто-нибудь с преподавателями поспорить на эту тему. Так он может 4 или 5 лет проучиться, а к вере так и не прийти. И что же это получится? Неверующий священник?

Но вот, принимают его в виде эксперимента.

Причём Сталину (рассказал мне отец Петр) потом доложили, что 18 фронтовиков-офицеров поступили в семинарию.

И Сталин изрёк:

– Хорошо. Пусть идут. Туда дорога есть. Обратно – нет.

И в ближайшие годы большинство из этих фронтовиков были посажены и расстреляны. Из лагерей живыми и невредимыми вернулись только двое – он и ещё один священник.

Арест

Где-то в середине обучения, на втором курсе, ему кто-то предложил:

– Поезжай в Казахстан, в Алма-Ату, там ты узнаешь, какая вера правильная, какая настоящая.

То ли это был кто-то прозорливый, то ли это была провокация, но когда он прилетел в этот город, вышел из самолёта, у трапа его встретили представители спецслужб (в 1930-е годы это называлось НКВД, а в 1950-е – МГБ (Министерство Госбезопасности)). И потребовали без объяснений:

– Снимай крест!

Имея в виду тот нательный крестик, которым мама его благословила отправиться на фронт.

Он их в ответ спрашивает:

– А вы вешали, чтобы снимать?

И тут же получил удар в лицо, был избит.

Его арестовали, привезли в местную тюрьму, бросили в камеру к уголовникам. И когда дверь за ним захлопнулась, к нему подошёл один из уголовников с ножом и стал угрожать:

– Сейчас мы тебе пузо вскроем. Ты из какой партии?

Пётр отвечает:

– Я не из какой не из партии, я на попа учился…

Протоиерей Петр Бахтин Но я так предполагаю, что, возможно, в этих словах был какой-то код, какая-то проверка, потому что, как мне рассказывали, в современной тюрьме, если новичок заходит в камеру, ему могут устроить такое испытание: уголовники бросают ему под ноги полотенце, которым вытирают лицо, руки. И если он это полотенце поднимет и повесит, значит, новенький, законов не знает, и тут же будет избит. А если он вытрет об него ноги, значит, свой, бывалый, раньше сидел. И ему будет предоставлено какое-нибудь почётное место, удобная койка. То есть такая проверка.

И, может быть, эта фраза для отца Петра была тоже из ряда проверочных: «Из какой ты партии?» Бывает, на этапы уходят партии: в такой партии ушёл заключённый на этап или в другой. А может, имелось в виду партия политическая.

И Пётр Бахтин им отвечает:

– Из какой партии? Не из какой не из партии, я на попа учился.

Они пообещали:

– Проверим.

Через три дня к нему снова подошёл этот уголовник, говорит:

– Верно. Ты – ученик Иисуса Христа. А Он жулика спас…

(То есть разбойник, который был распят от Иисуса Христа по правую сторону, через уголовную терминологию получил новое определение – жулик).

В любом человеке, в любом человеческом сердце есть место и для Бога, и для диавола

– Он жулика спас, и ты у нас работать не будешь. Мы будем зарабатывать тебе на пайку.

То есть в благодарность за ту доброту двухтысячелетней давности, проявленную к их собрату Христом, они решили Петру устроить такую привилегию, что даже ему не понадобится работать, они сами станут зарабатывать ему на еду, на пайку.

И потом, уже в лагере, Пётр стал убеждаться, жизнь его стала учить, что в любом человеке, в любом человеческом сердце есть место и для Бога, и для диавола, где бы он ни находился, в семинарии или в местах лишения свободы, где большинство – уголовники, или ещё где-то…

Возвращение крестика

Один из сидельцев, который сидел в лагере с Петром Бахтиным, был сотрудником спецслужб, НКГБ или МГБ (как оно тогда называлось). Его посадили за невыполнение плана, за то, что он сам мало посадил. И этот МГБ-шник знал все законы и помог Петру написать около 20 писем в разные инстанции, с тем чтобы ему вернули нательный крест (за который, напомним, его и посадили). Они дошли в своих письмах до Кремля. И из Кремля по поводу крестика вдруг пришла неожиданная ответная телеграмма: «Дело вашей совести».

Это, наверное, был единственный случай в истории Гулага, когда заключенному вернули крест

Когда местные охранники увидели, какие Бахтину шлют из Кремля депеши, на всякий случай решили с ним не связываться, не рисковать. Быть может, у него в Кремле имеется своя РУКА, какое-то покровительственное знакомство? Привели его к сейфу, где хранились его немногочисленные ценные вещи, конфискованные при аресте: фронтовые медали, ордена, и в том числе нательный крестик, которым его на фронт благословила мама.

И когда ему вернули крест, из глаз у него потекли слёзы, и до сих пор, когда он про это рассказывает, для него это как чудо, потому что за крестик его и посадили. И это, наверное, был единственный случай в истории Гулага, когда заключенному вернули крест.

Евангелие

Более того, ему вернули даже Евангелие. Это вообще тогда было даже сложно представить. Опять помог заключенный-МГБ-шник.

Он сказал:

– Если ты напишешь: «Прошу вернуть Евангелие», то тебе, конечно, не вернут. А ты напиши: «Прошу вернуть учебник». Ты же учился на попа, тебе же нужен учебник. И тогда, возможно, это увенчается успехом.

И действительно, после той телеграммы из Кремля ему не стали противостоять и в этом, вернули то, что он просил, но с требованием, чтобы среди сокамерников и заключённых он не вёл религиозной пропаганды.

Это, наверное, тоже был единственный случай за всю историю Гулага, чтобы заключенному вернули Евангелие, в век борьбы государства с религией, когда многих за веру в Бога посадили, а многих и вовсе расстреляли. В одном Бутово под Москвой было расстреляно от 100 до 200 тысяч, и многие были расстреляны именно за веру. А сколько таких мест было по стране?

Смерть вождя

В 1953-м году умер Сталин. По лагерям отправились реабилитационные комиссии, и когда дошла очередь до их исправительного учреждения, Пётра Бахтина тоже досрочно освободили и дали справку, что он отсидел невинно.

Пётр вернулся обратно в семинарию. Доучился, её закончил. И хотел после этого остаться в лавре, принять монашество. Но власти не были заинтересованы в таком прецеденте, направленном против антирелигиозной, атеистической пропаганды, чтобы офицеры- фронтовики, уважаемые в народе герои, уходили в монастыри.

3 дня на женитьбу

А чтобы поступить в монастырь, необходимо было иметь местную прописку, а это было уже в компетенции МГБ. И прописку ему, конечно, получить не разрешили.

А значит, у него несколько дней на то, чтобы решить свою судьбу.

Через 3 дня назначено рукоположение его во диаконы. Но если он рукоположится неженатым, потом, по церковным канонам, жениться ему будет невозможно.

Поэтому у него 3 дня на то, чтобы жениться. А у него даже нет никого на примете.

Паломнический домик

Один из двухэтажных домиков в монастыре был отведён для паломников. Там отдыхали паломники и паломницы, в том числе и девушки, которые приезжали потрудиться в обители, помочь монашеской братии по хозяйству, приготовить в трапезной еду, помыть пол в храме. Отцу Петру кто-то посоветовал заглянуть в этот домик.

Он помолился, поднялся на второй этаж и застал там трёх девушек. Стал с ними разговаривать: в процессе беседы две ушли, а одна осталась. Он предложил ей серьёзно дружить.

Заметим, что ей на тот момент было 18 лет, ему – 38. 20 лет разницы.

Почтовое отделение

Пошли они по улицам Сергиева Посада (в то время Загорска). И когда проходили мимо почты, он говорит: «Ты, пожалуйста, постой здесь, внизу, а мне нужно зайти отбить телеграмму».

Поднимается в отделение почтамта и отбивает своему духовнику в Караганду телеграмму: «Есть ли Промысл Божий жениться?» Подразумевая ту, которая стоит у дверей в почтовое отделение, которая сама еще ни о чём таком не подозревает…

Преподобноисповедник Севастиан Карагандинский Духовником же у него был отец Севастьян Карагандинский, прозорливый старец (причисленный в 2000 году к лику святых).

На следующий день – ответная телеграмма: «Батюшка жениться благословляет».

Счастливая невеста сама еще ни о чем не догадывается.

Петр забежал в ЗАГС, поговорил с молодыми сотрудницами, объяснил ситуацию.

Приходит к этой своей новой подруге и объявляет: «Я хочу сделать тебе дорогой подарок... Только ты возьми с собой паспорт, эти подарки выдаются по паспортам».

Довёл её до ЗАГСа, объясняет: «Этот подарок выдаётся здесь».

Берёт у своей избранницы паспорт и вместе со своим отдаёт сотрудницам. Пока они отошли во внутренние помещения, он даёт ей примерить колечко, которое можно было купить там на выбор.

Пока она примеряет колечко, сотрудницы выносят её паспорт, где на одной из страниц – штамп о регистрации

Он поясняет: «Я хочу тебе сделать дорогой подарок. Мы же с тобой серьёзно дружим». И пока она примеряет колечко на пальчик, сотрудницы выносят их паспорта, и он ей показывает её паспорт, где на одной из страниц – штамп о регистрации. Который свидетельствует, что она вышла за него замуж. Вот, мол, тебе подарок на всю жизнь.

И его избранница от неожиданности… заплакала.

Ну, я не знаю, может быть, она заплакала от счастья? Но, с другой стороны, сами посудите, во-первых, он – на 20 лет её старше. Только что вернулся из тюрьмы, из лагеря, из мест лишения свободы. Он рассказывает, что осуждён невинно, а там – кто его знает. Уголовничек. Подарочек такой.

И современная девушка, может быть, развернулась бы, размахнулась со всего плеча, заехала ему кулаком по переносице, свернула бы ему на сторону нос: вот, мол, и тебе подарочек от меня на всю жизнь!

Но тогда многие девушки были, наверное, более скромными. И она просто заплакала.

И потом, когда лет через 30 её спросили: «Ну, как ты замуж-то вышла?» – она пожала плечами: «Сама не знаю как. Но, наверное, был в этом Промысл Божий».

И от этого союза родилось трое сыновей, которые со временем все стали священниками.

В дыру

Отец Пётр рассказывал, что в советское время, если ты священник не активный, проповеди не читаешь, то и будешь служить в каком-нибудь кафедральном соборе, в который назначат. А если ты – ревностный пастырь, ведешь работу со своими чадами, ревностно служишь, хорошо проповедуешь, то и будут тебя, как зайца, гонять из одного места в другое, по всем отдалённым храмам, переводить из одной дыры в другую.

– Вот я, – говорит, – уже и под Переславлем-Залеским послужил, и под Нижним Новгородом, пока меня в эту дыру не загнали.

Последнее место его служения оказалось в конце концов под Талдомом.

Ему, чтобы доехать туда на службу, сначала нужно добраться от своего дома до железнодорожной станции в Сергиевом Посаде. Потом дождаться электрички и ехать на ней полтора часа – до Трёх вокзалов в Москве. Потом – с пересадкой на метро добраться до Савеловского вокзала. С Савёловского вокзала до Талдома электричка ходит раза три в день. Несколько часов ехать до Талдома. Там от станции автобус до его села ходит три раза в сутки, необходимо дождаться этого автобуса. И на дорогу в одну сторону у него уходило 8 часов. У пожилого человека.

Даже здоровому и молодому 8 часов дороги – не так легко. Тут когда по Москве на работу или на службу едешь полтора-два часа, и то приезжаешь уже уставшим. А тут – 8. За это время можно долететь до Дальнего Востока.

Сельский приход

Я отца Петра спрашиваю: «Батюшка, а про свой современный приход, свой сельский храм вы еще ничего не рассказывали».

Он говорит:

– А что там рассказывать? Приход как приход, ничего особенного.

И вдруг выясняется, что в 1970-е годы там в него несколько раз стреляли.

Думаю: ничего себе «ничего особенного».

А как это получилось?

Раньше, при советской власти, при храмах организовывались общины, которые назывались «двадцатки». Туда входили 20 активных прихожан этого храма. Причём священник там не считался главным. Главным в «двадцатке» являлся староста.

И однажды отец Петр обнаружил, разоблачил, что одна из членов его «двадцатки» – агент КГБ.

Другие на его месте, может быть, промолчали, побоялись бы связываться со спецслужбами, с властными структурами, но он – фронтовик, его трудно испугать, и когда он об этом узнал, тут же изгнал её из общины.

Налет

На следующий день – стук в дверь. Уже вечер, темно за окнами – кто-то громко барабанит в дверь его сельского домика и требует: «Батюшка, откройте!».

Он отвечает: «Не открою». Посмотрел в окно, а там – пять здоровых мужиков, как он выразился, хулиганов.

Они выломали первую дверь. Выломали вторую. Третья оказалась покрепче.

Отец Петр решил подойти к окну, чтобы разглядеть: кто ж там у него безобразничает, кто ломает двери, – зажег на кухне свет, прильнул лбом к оконному стеклу. И вдруг: «БА-А-БАХ!» – выстрел (!) и мимо его головы пролетает пуля. Отец Пётр прижимается к стене возле этого окна, чтобы его с улицы было не видно, чтобы больше из этого окна в него никто попасть не смог. А вдруг в противоположное окно снова: «БА-БАХ!», «БА-БАХ!», «БА-А-БАХ!» И все пули ложатся вокруг его головы, как бы нимбом.

И все пули ложатся вокруг его головы, как бы нимбом

Как он потом выяснил, это была крупнокалиберная дробь, её нельзя было приобрести тогда в свободной продаже. Её выдавали только чиновникам высокого ранга для охоты или как раз вот таким спецслужбам. И я думаю, что из ружья стрелять так метко дробью, наверное, невозможно, чтобы пули ложились вокруг головы ровным кругом, вряд ли его просто так пугали, скорее всего, его хранил Промысл Божий. Или ангел-хранитель, или Сам Бог отклонял эти пули, как он и сам вспоминал еще с военных времён, когда вокруг него свистели пули, осколки, когда идёшь по полю боя и уже не пригибаешься, думаешь: «Всё равно убьют…».

То есть сколько для него человечество изготовило пуль, сколько снарядов, но, как говорится: «Если Бог – за нас, то кто – на нас?»

Ни одна в него не попала.

Второй агент

Через некоторое время отец Петр Бахтин разоблачил второго агента, женщину, внедренную к ним в церковную общину, и с ней не раздумывая поступил точно так же: выгнал из общины, не разрешил больше приходить в храм. Эта вторая изгнанная решила пойти другим путём. Она где-то услышала, что если человека отпеть в 12 храмах, то он зачахнет и умрёт или у него начнутся большие проблемы со здоровьем.

Если человек находится под покровительством Бога, то с него всё – как с гуся вода

И она в 12 храмах заказала для отца Петра отпевание.

Но если человек находится под покровительством Бога, то с него всё – как с гуся вода.

Агентша же, наоборот, заболела онкологией и пришла перед своей смертью к отцу Петру каяться, где во всём ему и созналась.

А он ей ещё посочувствовал.

– Отпевание-то сейчас сколько стоит? В 12 храмах заказать! Сколько же ты угрохала денег?

Проявил к ней ещё сочувствие.

Но есть предположение, что она всё это делала не за свой счёт, а за счёт тех структур, которые её туда засылали.

Опять же, повторим фразу: «Если Бог – за нас, то кто – на нас?»

И в этом случае с отцом Петром не удалось сделать ничего плохого.

Большой дом

И ещё у отца Петра был яркий эпизод из его жизни, как он приобрёл большой дом и большой участок в Сергиевом Посаде за бесценок.

Лет за 30 до того, как он туда вселился, первые хозяева этого дома наняли печника. Дедушка-печник сложил печку, то, что от него требовалось, исполнил, а хозяйка его обманула, за работу не заплатила. Дедушка обиделся, говорит: «Хорошо. Войти в дом вы войдёте, но жить в нём не сможете». Старичок оказался непростой, что-то там наворожил-наколдовал. И действительно, у них в доме начались такие «чудеса» бесовской силой. Какие-то шаги могут раздаваться в комнатах. Шаги слышны – как будто кто-то ходит, а никого не видно, кому эти шаги принадлежат. Сами собой распахиваются двери, окна. Ночью с хозяина могут стащить одеяло, начать его душить. Рассказывать про это легко, но когда сам человек окажется в таком доме, в такой обстановке, у него чуть ли не волосы дыбом встают.

Много таких сообщений было в средствах массовой информации в 1990-е годы и позже, статей про разных «барабашек», про летающие тарелки, даже не про НЛО, а просто про бытовые тарелки, которые на глазах изумлённых хозяев вдруг срываются со своего места, разбиваются о стену напротив. Или могут начать бесконтрольно летать по комнате ножи, холодное оружие, или без видимой причины падают тяжёлые шкафы. То есть кто-то невидимый начинает куражиться в жилище и пугать хозяев.

Кстати, говорят, у Пушкина в дневниках имеются записи, что в его время в городе, котором он жил, был один из таких «беспокойных» домов. И когда пригласили священника освящать это помещение, рассказывают, что там ходили ходуном столы и стулья даже во время молебна…

Возвращаясь к нашим героям, когда первые хозяева долго жить там не смогли, съехали с этого дома, продали следующим хозяевам дом подешевле, чтобы поскорее избавиться от такого жилища. Следующие хозяева тоже там долго не задержались, ещё снизили цену, и снова, и снова – пока отец Петр не приобрёл этот дом уже за бесценок. Цена была снижена до символической.

При этом его тоже предупредили: «Войти в дом – войдёшь, а жить в нём не сможешь».

Он отвечает: «Посмотрим». И в первый день – водосвятный молебен. Освятил дом, освятил участок. И говорит: уже 30 лет живём и горя не знаем.

То есть насколько неверующим людям труднее живётся на этом свете. Они, как слепые кутята, бывает, тыкаются по всем углам и не ведают, что в какой ситуации необходимо предпринять.

Люди теряли недвижимость, большие деньги из-за этих обстоятельств.

А тот, кто был проинформирован, как в такой ситуации необходимо поступить, за полчаса – сколько там нужно на водосвятный молебен и окропление? – решил проблему, от которой предыдущие хозяева теряли и недвижимость, и огромные деньги.

День рожденья

Однажды мои знакомые пригласили меня на день рождения к своему 18-летнему сыну. К нему собрались его друзья, и в том числе племянник этих моих знакомых. И хотя нельзя его было назвать «новым русским», но получал он в то время огромную зарплату, которая большинству из нас, наверное, и не снилась. А, очевидно, недаром говорится в Евагелии, что трудно богатому войти в рай. Проще верблюду пролезть в игольное ушко.

Сейчас я не буду пытаться анализировать причину, почему это так. Но, наверное, одна из причин – это гордость, которая, как правило, сопутствует богатству. И то, что богатый не имеет надобности ни в каком Покровителе, ни в каком Защитнике, у него имеется всё, что он хочет. И свобода в средствах передвижения, и в питании, и в жилье. Зачем ему еще нужен какой-то Помощник и Покровитель? Зачем ему нужен Бог? И к тому же имеет он склонность к гордости, превозношению над другими людьми.

Протоиерей Петр Бахтин Так это или не так, но, во всяком случае, этот племянник не задумывался ни о чём духовном.

А так как это всё-таки его родственники, они понимали, что в любом возрасте могут забрать у человека душу, и если он уйдёт в тот мир в таком состоянии, то там ничего хорошего он уже не увидит, потому что он – человек неверующий. И поэтому они попросили меня что-то рассказать, чтобы, возможно, это на него подействовало и чтобы он немножко задумался о незримой духовной сфере.

И когда я рассказал историю про освящение дома, когда отец Пётр приобрёл «заговорённый» большой дом и участок за бесценок, племянник действительно несколько минут пребывал в своих мыслях.

Я думаю: ничего себе, даже его эта история проняла, заставила задуматься.

И потом, когда стало видно, что внимание его снова вернулось к нашей компании, то изрёк он такую фразу: «Это ж какое состояние можно сбить, если за бесценок скупить заговорённые участки, а потом их освятить и продать гораздо дороже?»

Остается удивляться, как у современного человека работает мозг, что даже из области невидимого, незримого, духовного он стремится извлечь высокие материальные дивиденды?

Эпилог

Митрофорный протоиерей Пётр Бахтин, клирик Московской епархии, отошел ко Господу в 2005-м году. Он не дожил до 60-летия Победы всего три месяца. В Ильинской церкви Сергиева Посада его отпевал архиепископ Можайский Григорий, которому в этом помогали три священника, сыновья отца Петра – Александр, Сергий и Алексий. И хор Троице-Сергиевой лавры. На Старом кладбище Сергиева Посада воинский расчёт произвел троекратный залп салюта, отдавая дань уважения солдату Великой Отечественной войны.