Игумен Рафаил (Симаков) и храм Архангела Михаила, что в Бору (+ВИДЕО)

Мы находимся в 10 километрах к северо-востоку от Углича. Здесь, в глухом сосновом бору, ещё в конце XI века возник монастырь, названный Архангельским. В Смутное время, как и многие другие угличские монастыри, он был разорён поляками. В 1610-м году от рук интервентов погибли 40 иноков монастыря во главе с игуменом Михаилом, а вместе с ними – 300 жителей окрестных деревень. Много позже здесь были построены две деревянные церкви, а монастырь упразднён. В 1787-м году вместо прежних деревянных храмов прихожане построили новый каменный храм, до сих пор украшающий здешний пейзаж. Называется он несколько необычно – храм Архангела Михаила, «что во бору». В конце XIX века рядом с храмом построили высокую колокольню из красного кирпича.

Теперь перенесёмся в конец XX века. В деревню Загайново, что неподалёку от храма, переселился из Москвы известный художник-нонконформист Сергей Симаков. Он входил в группу «20 московских художников» и участвовал в знаменитых выставках в подвале на Малой Грузинской улице. Сергей Симаков взялся за восстановление храма Архангела Михаила и внутреннюю роспись храма. Спустя время стал священником, а потом и настоятелем этого храма. После смерти супруги отец Сергий принял монашеский постриг с именем Рафаил. С тех пор игумен Рафаил регулярно проводит службы в любимом храме. А в Угличе работает Галерея современного православного искусства «Под Благодатным Покровом», в которой представлены картины художника Сергея Симакова. Помимо этого, есть клуб с небольшой картинной галереей, где проходят показы фильмов, ведь отец Рафаил ещё входит в состав жюри православного кинофестиваля. Вне всякого сомнения, современную культурную жизнь Углича и Ярославля невозможно представить без отца Рафаила.

И ещё хочется рассказать о необычной дружбе, которая возникла у отца Рафаила и знаменитого режиссёра Алексея Балабанова. Продолжалась она несколько лет и закончилась в 2013-м году безвременным уходом из жизни замечательного режиссера. Отец Рафаил был соавтором двух его последних фильмов — «Морфий» и «Я тоже хочу»: помогал с выбором локаций и массовки из актёров местного театра, участвовал в написании сценариев и даже снялся в одной из сцен фильма.

Художник нам изобразил
Глубокий обморок сирени
И красок звучные ступени
На холст как струпья положил.

Он понял масла густоту, –
Его запекшееся лето
Лиловым мозгом разогрето,
Расширенное в духоту.

А тень-то, тень все лиловей,
Свисток иль хлыст как спичка тухнет.
Ты скажешь: повара на кухне
Готовят жирных голубей.

Угадывается качель,
Недомалеваны вуали,
И в этом сумрачном развале
Уже хозяйничает шмель.

(Осип Мандельштам)

– В чем для вас заключается священническое служение людям? Это богослужение или что-то еще?

– Нам велено нести ношу ближнего своего. Без этого нет спасения. Потому что, индивидуально спасаясь, то есть приводя в порядок свою душу, становясь людьми Божьими, мы начинаем привлекать к себе других людей. Но это, к сожалению, бывает в исключительных случаях. В идеале, конечно, Божий человек становится сотворцом. То есть он должен предпринять все усилия и всю свою жизнь положить на то, чтобы излечить свою душу и помогать излечивать души окружающих людей. И нести Слово Божие, которое является самым главным животворящим элементом нашей жизни. Но мы, к сожалению, его и несём плохо, и воспринимаем плохо, когда слышим от других. Это недостатки нашего человеческого естества. Мы позволяем себе быть достаточно равнодушными к Богу и к людям. И все это складывается в довольно печальную картину нашей жизни.

Нести Слово Божие, которое является самым главным животворящим элементом нашей жизни

– Когда человек становится священником или монахом, он делает это для себя или для людей?

– Прежде всего, для себя, наверное. И это не эгоизм. Очень хочется быть ближе к спасению, к Богу ближе быть – по мере того как пришел в Церковь и стал хоть немного понимать и чувствовать, зачем она нужна и кто такой Бог. Очень захотелось быть ближе. Не просто в храме стоять, но еще и участвовать в священнодействии. Правда, прежде священнодействие происходило без всяких алтарных преград и солеи, отделяющей священническую часть от места, где стоит народ. Христиане пребывали в единстве. Сейчас же у нас, конечно, это разделение на священнослужителей и мирян слишком усугубилось, и надо как-то его преодолевать, по мере наших слабых человеческих сил. И постараться быть совместно ближе к Богу. Потому что зачастую мы, как и я сам когда-то, ничего не понимаем из того, что в церкви происходит, но чувствуем, зачем нужно быть здесь. А там, вне храма, в миру, всё тянет к погибели. А спасение – здесь. Ничего прекраснее богослужения я в своей жизни не видел, не слышал и не чувствовал.

– Один наш знакомый православный священник подписывался «слуга слуг». Это возвращает, наверное, нас к Библии, к тому моменту, когда Иисус омыл ноги своим ученикам. Вот такой вид служения... Как вы к этому относитесь?

– Не знаю. Это, наверное, только человек, достигший высокой степени совершенства, мог о себе сказать. Мне это недоступно пока еще, так о себе говорить. В принципе, любой человек – сын Божий и слуга Божий. В том числе и в церковной среде, в зависимости от того, как человек себя воспринимает. Очень трудно мне сформулировать место свое, и я стараюсь об этом не думать. Потому что Бог весть, куда такие мысли завести могут. И в какие искушения тут можно впасть…

– А часто у вас бывает так, что вы чувствуете обратную связь? Видите, что какой-то человек тоже стал ближе к Богу?

– Я 30 лет служу в этом храме. Конечно, с течением времени Господь много чего открывал и показывал. И, конечно, то, что Он нам открывает, в основном происходит не через меня самого, а через людей. И я учусь у них, когда их исповедую, когда вместе с ними какими-то делами занимаюсь. И так до скончания дней моих будет. Потому что невозможно в одиночку идти по жизни. В людях столько хорошего и доброго, и жизнетворного, что, конечно, они очень мне помогают. И то же время отрадно видеть, когда человек начинает просветляться, сходит с того пагубного пути, по которому шел. Происходит его очищение и возвращение к Создателю, и, конечно, тут понимаешь, ради чего ты живешь. Такие подтверждения правильности выбранного мною пути были неоднократно. Хотя жизнь священника, да еще у нас, на поруганной земле, в разрушенной стране, – это, конечно, серьезное испытание.

Подтверждения правильности выбранного мною пути были неоднократно

– Вы сталкивались с чудесами?

– Господь вообще чудеса творил исключительно для того, чтобы искусить окружающих. То есть дело благое – исцелить человека. Но Он это делал, во-первых, в субботу, когда иудеям запрещено было что-то делать, а во-вторых, именно чтобы указать на то, что они неправы. То есть для обличения. У Него совсем другая задача была. Конечно, Он, мгновенно пожелав, мог бы исцелить всех больных людей на земле одновременно. Но Он считает, что это не нужно. Для нас-то это самое главное, конечно, мы не очень любим болеть. И понятно. Но Он посылает нам болезнь как испытание, и скорби разного рода – для того, чтобы мы невольно, хотя бы вопреки своему желанию, очистились. Он помогает нам таким образом очиститься от скверны. Но что касается чудес – они меня пугают. То есть когда я слышу, что где-то там что-то мироточит... У меня на выставке в Ярославле замироточили три картины, и когда мне позвонили – я пришёл в ужас. А вскорости у меня жена умерла. То есть это был знак такой – предупреждение. Но мы не очень-то прислушиваемся к этим предупреждениям. Потому что раз тебя предупредили, значит, надо как-то осторожнее жить дальше после этого. Надо меняться. Что-то в твоей жизни должно перемениться. И очень серьезно. Ну, так оно, собственно говоря, и получилось. Чудо это или не чудо – не знаю, но такое от Бога указание было.

Всё равно, даже тот положительный или отрицательный опыт жизни, который был накоплен к моим 34 годам, – это всё пригодилось. Из этого надо делать выводы какие-то. Вспоминать хорошее, что было, среди людей, которые не ходили в церковь, которые не крещены были. Бог же всё равно в них жил. В каждом человеке, где бы он ни находился, какого бы вероисповедания он ни был и чего бы он ни натворил. У Него же всё равно все – Его чада. Мы много судим о других и мало заботимся о том, что мы из себя представляем.

Бог же всё равно в них жил. В каждом человеке, какого бы вероисповедания он ни был

– С приходом Интернета, всяких современных средств связи, изменилась роль священника?

– Понимаете, мы называемся православными людьми, которые апостольское служение, по мере сил, конечно, в неповрежденном виде пронесли. Не то что мы этим гордимся, это просто так исторически сложилось, что мы служим так, как в апостольские времена служили. И самое главное во всем этом – можно через телевизор проповедовать, можно через Интернет, но самое главное – это личное общение человека с Богом, и, конечно, никакая телевизионная или онлайн-трансляция литургии никогда не даст человеку того, что в это время должно было с ним происходить. То есть это подмена, обман. А у нас вся жизнь строится на обмане, и чем искуснее человек обманет окружающих, тем более он почитаем в обществе. Так вот, это один из обманов, которые происходят при посредстве технических средств. Можно не смотреть, можно смотреть и быть святым человеком. Наверное.

Дело в том, что каждому из нас придётся отвечать индивидуально. Почему индивидуальное общение с Богом так важно? Потому что – вот как сейчас ты с Ним разговариваешь, точно так же ты будешь разговаривать с Ним потом. И если нынешний разговор с Ним – легкомысленный и пустословный, то же самое будет там, но только здесь я хоть сам себя могу уговорить, что я вроде не такой уж плохой, а там уже не уговоришь. Там все будет видно, кто ты есть. Насквозь. Все!