О чистых умах и результате одной экскурсии

Сатана и Архангел Михаил взвешивают души умерших В преддверии дня Собора Архистратига Михаила мне задали простой вопрос: почему падшие ангелы не могут покаяться?

— Читала сперва выборки из святых отцов, — жалуется женщина, — но не поняла. Попробовала читать на православных сайтах, а там тоже святых отцов цитируют... И опять непонятно.

Я весело хмыкаю, потом спохватываюсь и говорю:

— Извините, это не над вопросом... Просто вспомнилось шуточное объявление: «Мама трех программистов ищет кого-нибудь непсихованного, кто объяснит ей, как пользоваться компьютером».

Мы часто не понимаем объяснений специалистов, потому что специалисты опускают целые цепочки рассуждений как очевидные. Так бывает в самых разных областях знаний, и богословие тут не исключение.

Ответ обычно таков: ангелы бестелесны и потому не могут покаяться. Но почему?!

Ответ на поставленный вопрос обычно таков, что ангелы бестелесны, и потому не могут покаяться.

Потому?! Почему? Как бестелесность ангелов связана с невозможностью их покаяния?

Вспомним, как ещё мы называем ангелов? Умные силы. Ангел — чистый ум. Чистый — не в смысле неиспорченный, а в смысле — ум, и всё. И как таковые, падшие ангелы сразу, до совершеннейшего конца, продумали следствия своего отступления от Бога. Понимали всё... и выбрали-таки отступление. Их отпадение от Бога в высшей степени сознательно, а потому и безвозвратно.

***

Из этого рассуждения путем сложного ассоциативного ряда мы с собеседницей добираемся до другого вопроса, на который она тоже не нашла понятного ответа. Как люди смогут пребывать в вечной радости с Богом, если их близкие будут обречены на вечные муки без Бога?

Тут я притормаживаю и начинаю подбирать слова очень осторожно. Потому что этот вопрос не отвлеченный, а касающийся самых болезненных для нас мест. Близкие — это не какие-то не известные нам ангелы: близких мы любим, о близких мы переживаем, причем иногда столь сильно, что сердце, кажется, готово разорваться. И если мы войдем в Царство Небесное, а они нет, то какое же нам будет вечное радование?

— Знаете, — говорю я медленно, — одна игумения рассказала мне такую историю...

Дело было в небольшом городском монастыре в конце 1990-х. Одна молодая сестра, неплохо вступив в послушническую жизнь, через несколько лет начала на всё роптать и всех осуждать. Игумения старалась помочь послушнице преодолеть этот, как казалось, кризис, и сильно за нее переживала. Матушка была очень доброй и самоотверженной. Она воспринимала сестер как родных и переживала за них как за родных — до слез, корвалола и таблеток от давления.

Как-то ночью послушница провела в монашеский корпус своих бывших приятелей-одноклассников...

А потом случилась совершенно из ряда вон выходящая история. Как-то ночью эта послушница провела в монашеский корпус своих бывших приятелей-одноклассников. И устроила им своеобразную экскурсию: с хихиканьем и шиканьем «тише!» водила их по зданию и показывала, где жилые кельи, где туалет и душ, где сушат белье, где хранят одежду...

Понятно, что если бы какая-то из стареньких сестер вдруг вышла в тот момент в коридор и увидела там ночью здоровых молодых парней, то, пожалуй, могла бы и инфаркт схватить. Тем более в 1990-х, когда за стенами монастыря, бывало, и постреливали.

Слава Богу, что всё обошлось. Гости ушли, никого не уложив на смертный одр. Вскоре через болтливых приятелей послушницы информация об «экскурсии» докатилась до игумении. Она вызвала послушницу и спросила, что происходит. Та не стала ничего отрицать и вообще повела себя бесстыдно.

— И в этот момент, — рассказывала игумения, — я поняла, что она мне — не близкая. Она сознательно предала всех. Она — чужая.

Пожалуй, тут можно найти один из возможных ответов на поставленный вопрос. Если ангелы определились в своем выборе (быть с Богом или без Него) раз и навсегда, то у людей он растягивается на всю жизнь. Но рано или поздно он всё же совершится. И те, чей выбор склонился к добру, на Страшном Божием Суде увидят, что избравшие зло лишь казались им близкими. А на самом деле были, увы, чужими.