«Ну какого святого ты нашел?!»

Как же это заманчиво: приехать к старцу, который по воле Господа может открыть тебе, неразумному и запутавшемуся, что надо делать, какое решение принять в сложной ситуации. Но святитель Игнатий (Брянчанинов) еще 150 лет назад писал, что духоносных старцев в наше время нет. Настоящими молитвенниками, которые стали старцами по послушанию, были монахи Троице-Сергиевой лавры. Ныне преподаватель Сретенской духовной академии Олег Стародубцев, а несколько десятилетий назад студент Московской духовной академии, рассказывает о монахах, чья святость от многих была сокрыта.

Архимандрит Кирилл( Павлов) Я учился в Московской духовной академии, что в Троице-Сергиевой лавре. Мне многое довелось увидеть. Мы – студенты Академии – часто старались попасть на братский молебен, который служат рано утром. На молебне собирались все лаврские старцы. Двигаясь к раке преподобного Сергия Радонежского, братия и послушники проходили вдоль стасидий старцев и брали благословение.

Один раз был свидетелем того, как кто-то из молодых монахов подошел к архимандриту Кириллу (Павлову) за благословением, а тот ему в ответ: «Ты чего унываешь? Не унывай! Пойте Богу нашему, пойте; пойте Цареви нашему, пойте!» Отец Кирилл прозрел скорбь и поддержал того человека – ведь старец именно его остановил и именно ему сказал эти слова. Я был удивлен.

Помню, я как-то прогулял на втором курсе занятия по Новому Завету – сбежал с лекций и отправился к отцу Кириллу. Увидел его, пошел за ним. Думаю: «Сейчас он поднимется на второй этаж, и я попрошусь на исповедь с вопросом». Иду и думаю про себя: «Батюшка – святой!» Отец Кирилл вдруг на середине лестницы не выдержал, повернулся ко мне и говорит: «Ну какого святого ты нашел?! Какой я тебе святой?!» Вот вам и старцы... такие они простые.

В вопросах духовной жизни я обращался к нему дважды. Первый раз архимандрит Кирилл мне назначил духовника, а второй раз помог, когда вопрос стоял, каким путем в жизни дальше идти. Он рассказал мне всё про мою будущую жизнь, но не настаивал на том, какой именно мне путь выбрать. И тот, что я выбрал, стал именно таким, каким его описывал старец. Я понимаю, что из всех этих путей выбрал самый легкий. Но и он для меня сегодня тяжел.

Он рассказал мне всё про мою будущую жизнь, но не настаивал на том, какой именно мне путь выбрать

Когда поступал в Академию, пришел к своему духовнику и спросил: «Батюшка, к кому в Лавре мне идти на исповедь?» Он мне сказал: «Пойдешь к отцу Кириллу (Павлову), спросишь у него благословения. Сам он тебя возьмет – будешь у него исповедоваться, пошлет к кому-то в братии – будешь исповедоваться у него, пошлет к дворнику – будешь у него исповедоваться».

Приехал я в Лавру и пошел к отцу Кириллу, он мне говорит: «Вот иди к этому брату». Из алтаря вышел, а мой земляк спрашивает: «К кому тебя батюшка направил?» Я указал, а он в ответ: «Ой, всё, горе тебе! Это такой монах, от него все бегут. Тяжелый человек, 13 лет был на Афоне». А я у этого человека 20 лет исповедовался, и никогда, ни разу не было, чтобы он был со мной так строг, как меня предупреждали. Наоборот, однажды, когда батюшка заболел, я пошел к другому духовнику – так мне благословили поклонов на весь пост! Зря говорили, что такой суровый человек. Он с большой любовью ко мне относился – всё расскажет, объяснит. И только когда возникла ситуация более сложная, послал к отцу Кириллу.

Крестный ход на Пасху 1984 г. Отец Афанасий – с иконой Воскресения Христова     

Гробовой монах

А вот архимандрит Афанасий (Алафинов) был колючим, всё прямо в глаза мог сказать. Он нес послушание гробового монаха – настоятеля Троицкого собора. Отвечал за гроб преподобного Сергия и напрямую подчинялся патриарху. Из Лавры никогда не выходил с того момента, как пришел туда. Он много знал о Лавре, о преподобном Сергии, поскольку нес послушание много-много лет. Мощи святого Сергия не освидетельствовались, не открывались, были опечатаны. В каком состоянии они находились, знал только отец Афанасий. Судя по всему, поэтому он и был назначен гробовым монахом. Он приходил в пять утра и уходил в девять вечера. Когда его не стало, и должности этой не стало больше.

Отец Афанасий говорил, что в соборе похоронено почти 300 человек. Я говорю:

– Батюшка, ну какие 300 человек? Тут площадь-то совсем маленькая.

– А они лежат в три ряда.

Откуда он это знал? Я не знаю. Но потом археологические раскопки проводили и выяснилось, что там не в три, а в пять рядов лежат останки. Есть наука, а есть прозорливость.

Отец Афанасий, с одной стороны, располагал к себе, а с другой – братья всё же его боялись. Всегда говорил правду, даже неприятную. Например, когда наместник устроил венчание одному светскому лицу в храме, он ему без обиняков высказал: «Что вы из Лавры делаете театр?!» Никто не мог наместнику Лавры возразить, а он – посмел. Ведь это тоже закон – не обличить, а от Бога сказать. Остановить человека от ненужных слов и поступков – для того и есть братия.

Остановить человека от ненужных слов и поступков – для того и есть братия

Наместник Лавры с отцом Афанасием никогда не конфликтовал, не спорил, не делал никогда никаких замечаний. А отец Даниил, благочинный, человек был более вспыльчивый и мог позволить себе иногда высказаться. Встречали как-то Святейшего, и отец Даниил говорит гробовому монаху: «Афанасий, застегнись!» Борода всклокоченная, пуговиц нет. Отец Афанасий промолчал.

– Отец Афанасий, кому говорю, застегнись, сейчас патриарх приедет! Нехорошо выглядишь.

– Это ты нехорошо выглядишь.

– Отец Афанасий, будешь мне перечить, отправлю тебя отсюда!

Наместник стоит, просто онемел. И Афанасий ему говорит: «Тебя Господь раньше, чем меня, отсюда заберет». Так и произошло. Через пару месяцев отец Даниил стал архимандритом и уехал на Дальний Восток. А отец Афанасий преставился только через полгода.

Помню, по какому-то случаю должны были служить молебен у мощей преподобного, возглавить его должен был ректор Академии. Я пришел в алтарь и вижу такую картину: за жертвенником, в боковом приделе на полу, на свернутом в трубку ковре лежит отец Афанасий, отдыхает. К нему обращается послушник.

– Батюшка, простите.

– Чего пришел?

– Сейчас ректор Академии придет.

– Зачем?

– Будет молебен служить.

Он молчит.

– Батюшка, Вы меня слышите? Вы меня благословите?

– Я не знаю такого.

Так вот, пока ректор не пришел, отец Афанасий не встал. Порой слова у него были ранящие мягкие сердца, но говорил он всегда по сути.

Лаврский ангел

Архимандрит Нектарий (Писаренко) Еще помню архимандрита Нектария (Писаренко), это был ребенок, ангел. Он был последним насельником Глинской пустыни, которая была закрыта в 50-х годах. Он еще молодым человеком оттуда пришел в Лавру. Отец Нектарий был таким грузным, неповоротливым, но большим ребенком.

Студенты нашей Академии его очень любили. Всегда к нему на исповедь приходили – он всех любил и всё прощал. Порой в Лавре его увидишь: голова чуть набок, ряса вся засаленная, тут манная каша накапала… Такой ребенок! И даже в этом не самом аккуратном внешнем виде была какая-то красота. Ангелу всё внешнее не нужно.

У него был очень красивый тенор. В последние годы он много мучился из-за сахарного диабета и на службах много сидел. Помню, он на седалище и ему подсказывают: «Отец Нектарий, Ваш возглас!» И он как ребенок подскакивает, взмывает как ангел и этим красивым высоким голосом возглашает: «Яко да под державою Твоей всегда хранимы…» Вот таким был – наивным, доверчивым и удивительно добрым ко всем.

Кто-то ему сказал, что, когда курят, похудеть можно. И он пошел в город, купил папирос, натолкал их себе в рот, сидит прямо на бордюре за ларьком и курит! Народ проходит, для многих соблазн, говорят: «Батюшка, что Вы делаете?» – «Так у меня ноги болят, мне сказали, что похудеть так можно!» Как ребенок! В последние годы ему сначала одну ногу ампутировали, потом вторую. На дверях у него висела табличка: «Братья! Ничего сладкого отцу Нектарию не давать». Он сладкое любил.

Хоронили его в Великую Среду, столько народу было! Шла Литургия в Покровском храме, и в окно я видел, сколько людей крестным ходом шло вокруг Успенского собора. А ведь отец Нектарий несколько лет пролежал в келье, но его не забыли.

Я никогда не думал, что этот немного чудаковатый человек был таким глубоким любящим духовником

Я никогда не думал, что этот немного чудаковатый человек был таким глубоким любящим духовником, и не только для наших студентов, которым он всё прощал, но и для многих мирян, наших прихожан. К нему приходили за советами, которыми потом руководствовались и по которым жили. Я был удивлен.

Игумен Михей (Тимофеев)     

Главное – искать Бога

Лаврский звонарь игумен Михей (Тимофеев) в последние годы ходил с двумя палочками, потому что ноги у него очень болели, почти не действовали. И на великие и двунадесятые праздники он поднимался в Духовской храм по металлической растяжной лестнице только на руках. Когда он звонил, люди останавливались – звонил с такой радостью, с душой. Никто так не умеет.

Еще помню, как хоронили одного схимонаха. Имени его в памяти не отложилось, я тогда в Лавру приехал в первый раз, это в 91-м году. Позже я узнал, что он был одним из ближайших помощников, инициаторов, вдохновителей и исполнителей, который работал с Игорем Курчатовым, создавшим атомную бомбу. А свою жизнь тот человек заканчивал лаврским схимником, принеся покаяние за грехи.

Отец Кирилл (Павлов), отец Наум (Байбородин) были старцами по послушанию. Главное, нам надо понять, что не святости надо искать, это неверно. Бога нужно искать. Святые были обычными людьми. Святость достижимая! Старчество – это редкий дар, и ключ к нему – послушание. Нужно молиться Господу, и Он всё откроет.

Записал Сергей Витязев

Поделиться:    
Олег Стародубцев