Почему ценности могут испугать

Публичные дискуссии в связи с планами принятия проекта указа президента Российской Федерации «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей» являются хорошим индикатором состояния гражданского общества. Ведь небезразличие к вопросу о ценностях в любом случае лучше, чем интерес только к процентной ставке, курсу валют и прочих явлениях «свободного рынка».

Вместе с тем интеллектуальная битва за ценности, увы, ведется подчас по правилу, что «все средства хороши», лишь бы доказать свою правоту. Самым печальным является сознательная или бессознательная попытка доказать, что «традиционные ценности» в государственной политике — это какой-то домострой, скрещенный с инквизицией, помноженный на чадру при свете костра, на котором сожгли Джордано Бруно.

Как водится, значительная часть участников дискуссии с текстом документа не ознакомилась, но осудила. Поэтому нелишним будет напомнить, что традиционные ценности — это попытка положить на бумагу те идеи и смыслы, которыми жила русская, да и вообще европейская, цивилизация на протяжении веков — вплоть до нашего времени. И во многом продолжает этим жить, хотим мы этого или нет.

Чего испугались критики в списке традиционных ценностей: ценности жизни, свободы и достоинства, нравственных идеалов? Угрозы, исходящей от крепкой семьи? Или справедливости, гуманизма, созидательного труда? Может, их напугала историческая память? Ввели во фрустрацию милосердие и коллективизм? Или их вводит в трепет идея единства народов и служения отечеству?

Мы живем во времена, когда понятия «страх», «фобия» сильно скомпрометированы. Но нельзя не заметить, что в части российского общества сформировалось некое подобие страха перед ценностями, которую я позволил бы себе назвать аксиофобией. Как, наверное, любой страх, этот страх иррационален по своей природе. Впрочем, он сформировался в определенных исторических обстоятельствах.

Безбожная система ценностей, построенная на квазирелигиозном почитании идеологов марксизма, пришла к неизбежному краху в начале 1990-х годов. Тогда в российском обществе целенаправленно создавался миф, что общество и государство вообще не нуждались в каких-либо ценностях. И каждый человек может, как в супермаркете — этой микромодели потребительского рая, — выбрать себе подходящую ценность по вкусу. Есть спрос — есть предложение. От гуманизма до сатанизма, от патриотизма до предательства, от свободы до рабства. Все равно.

Надо сказать, что, как любая утопическая идея, идея создания общества, лишенного ценностей, не возобладала. Сработал некий инстинкт общественного самосохранения. Как писал когда-то Василий Осипович Ключевский: «Я не знаю общества, свободного от идей. Само общество — это уже идея…» Можно предположить, что выступающие против традиционных ценностей ссылаются на так называемый западный опыт. Но этот опыт вовсе не предполагает абсолютизации творческой свободы и безответственности деятелей культуры. Если еще несколько десятилетий назад общество и государство на Западе защищали те же традиционные ценности, проистекающие из христианства, то теперь не менее последовательно защищаются иные ценности. Взять хотя бы пример писательницы Джоан Роулинг, которая заняла сдержанную позицию по трансгендерам. Ее подвергли общественному остракизму, который можно было бы назвать совершеннейшей травлей, по сравнению с ней советский худсовет представляется чуть ли не гарантом творческой свободы.

Очень символично, что проект документа о традиционных ценностях был поручен институту, носящему имя академика Дмитрия Лихачева, который некогда сказал, что «каждый человек обязан знать, среди какой красоты и каких нравственных ценностей он живет». Поэтому традиционные духовные ценности — это кровь в теле общественного организма, с которым связаны его жизнь и развитие.

Нельзя при этом не заметить, что невключение в список традиционных ценностей религиозной веры отрицает простую и очевидную связь культуры и религии. Не будем забывать, что именно религиозные убеждения формировали национальное самосознание, традиции и ценности народов мира. Без констатации этого факта разговор о сохранении традиционных ценностей повисает в воздухе, практически теряет смысл. Сама идея традиционных ценностей непосредственно связана с религиозными традициями. Больше ей просто неоткуда взяться. Как для культуролога, для меня этот тезис абсолютно очевиден. Как религиозность человека — исторический факт, так историческим фактом является связь человеческой культуры с религией.

Вот почему Церковь выступает за внесение в список ценностей религиозной веры, или веры в Бога, тем более что текст Стратегии национальной безопасности 2021 года не содержит закрытого списка ценностей и допускает такую юридическую возможность. Не менее важно констатировать вклад традиционных религий России в формирование духовных ценностей нашей страны. Нельзя признавать ценностью «приоритет духовного над материальным» и при этом из политкорректности умалчивать о том, на что это «духовное» опирается.

Не менее странным является аргумент о том, что якобы упоминание веры среди ценностей «разделяет» общество и угрожает атеистам. Если следовать этой логике, то и Георгий Победоносец на гербе России является покушением на светскость российского общества. Если, конечно, мы не будем делать вид, что российское общество объединяет не христианский святой, а просто некий любитель конной охоты на рептилий. Не говоря о том, что история нашей страны отягощена отнюдь не преследованиями атеистов, а массовым истреблением верующих.

Убежден, что дискуссия о традиционных ценностях в любом случае приносит пользу нашему обществу, но это лишь начало пути, который может приложением воли привести от разговора от ценностей к их воплощению в жизнь. Ведь худшее, что можно сделать, — закрепить список ценностей в документе, положить на полку и… жить как прежде.