Задача священника — нести служение примирения

Жители Белгородской области уже год живут под обстрелами ВСУ; о новом общественном договоре, разрушенных храмах и пастырском служении в приграничной зоне рассказал в интервью корреспонденту РИА «Новости» Анне Горбашовой митрополит Белгородский и Старооскольский Иоанн.

— Уже год идет специальная военная операция, приграничные территории Белгородской области обстреливаются ВСУ, какое настроение у ваших прихожан, люди не впали в отчаяние?

— Чтобы понять, какое настроение, я вам так скажу: если 24 февраля 2022 года, когда начались залпы, все подумали, что это запоздалый салют по поводу 23 февраля, то когда 9 мая были салюты, люди повыскакивали из домов, думая, что это прилеты совсем близко. Понимаете разницу? Но большинство людей на Белгородчине научились радоваться малым радостям, потому что жизнь — она жительствовать должна. Защищать жизнь надо сегодня, сейчас. Например, высадили в Белгороде тюльпаны — вы себе не представляете, столько людей пришло смотреть на эти тюльпаны. Атмосфера радости, любви, дети купались в этих тюльпанах, было ощущение счастья, а раньше бы никто и не заметил, прошли бы мимо и все…

— Много людей оказывают помощь Вооруженным силам РФ, кто какую может?

— Благодаря открытости губернатора Вячеслава Гладкова, который рассказывает, что произошло и как произошло, — колоссальное доверие к власти, здесь образовался новый общественный договор, мы стали больше доверять друг другу. Никто не ноет, не говорит, что все плохо, все спрашивают: «А что лично ты сделал?» То же самое и в блогерской сфере: нет отщепенцев, потому что они не находят поддержки. Все заняты делом, люди хотят помочь. Когда над тобой грохочет, ты уже по-другому смотришь на жизнь. Белгородцы все объединились, маленький пример приведу. На встрече с одним из командующих, который попросил помочь со штыковыми лопатами, копать укрепления. Я ему говорю: «XXI век, давайте мы как-то по-другому это решим». Я попросил бизнесменов, они приобрели японский трактор, небольшой, но с большим ковшом. Женская фабрика, например, работает по нашим заказам теперь: шьют белье для армии, плащ-палатки, спальные мешки, маскхалаты и другое. Епархия просит, чтобы оплатили заказ, который мы размещаем, и люди прямо на фабрику перечисляют средства.

Слава Богу, все мобилизовались потихонечку, научились делать здесь на заводах необходимое фронту. Люди приходят и предлагают: «Давайте сделаем сами, чтобы не искать, то, что мы можем сделать». Люди заняты. Занятость — это очень большое дело, вдохновение — это их защита. Первыми сдались те, кто испугались и покинули просторы России, потом сдались те, у кого терпения не хватило, а те, кто своим делом занимался, они как занимались, так и занимаются и делают большие успехи.

— Какую помощь оказывает епархия беженцам и переселенцам с приграничных территорий?

— У нас есть специальные центры милосердия, особенно сестричество при Марфо-Мариинской обители. Через это сестричество прошло около 35 тысяч человек, те, кто обратились за помощью. Разная совершенно помощь, начиная от детских памперсов, продуктов, одежды и так далее, так далее. Посылаем гуманитарную помощь в зону СВО.

Сейчас наши прихожане устраивают соревнование, кто больше навяжет шерстяных вещей. Носки, перчатки, шарфы и шапки — они привозят все в единый центр епархии, и мы, когда позволяет погода, я имею в виду густой туман, чтобы снайперы не работали и квадрокоптеры не летали, отвозим нашим воинам. Священники ездят, и я иногда езжу, совершаем службы — нужно поддерживать их моральный дух. Знаете, когда солдат прижимает эти носки или перчатки, связанные бабушкой, видимо от них исходит особая теплота, очень трогательно на это смотреть. Суровые глаза вдруг преображаются и появляется что-то теплое, видимо вспоминает родной дом, семью.

Наша священнослужители постоянно благословляют тех, кто мобилизован. И даже бывают в воинских частях с концертами. У нас есть замечательная группа: два батюшки-близнеца играют на гитарах и поют. Они постоянно на передовой. Совершают Литургию, причащают и после этого дают концерты. Уникальная ситуация, когда священники не только служат, но еще и могут духовно поддержать людей через культуру.

— У Белгородской области довольно протяженная граница с Украиной, пострадали ли какие-то храмы от обстрелов на приграничной территории?

— Общая протяженность границы Белгородской области с Украиной — 540 километров, а вся граница России и Украины — 1100 километров. Это накладывает свой отпечаток на все. У нас есть приграничная двадцатикилометровая зона, где находятся 58 храмов, некоторые храмы нужно восстанавливать. Например, храм Архангела Михаила в Журавлевке: туда попало два снаряда, снесло крышу, и снаряд попал рядом с иконостасом, но ни одна икона не треснула. Стояла на престоле дарохранительница под стеклом — даже она не треснула, а крыши нет. Этот храм в Журавлевке заново надо отстраивать. Мы перевезли оттуда иконы в строящийся храм Песчанской иконы Божией Матери в Таврово и там уже служили перед ними на Рождество. Несмотря на то, что он тоже близко к границе, мы его строим, потому что строительство храма дает надежду на будущее.

— Вы продолжаете строить храм, несмотря на риск его разрушения в случае прилета?

— Одновременно храм выполняет и гуманитарную миссию. Есть люди, которые не выехали из приграничных сел, и поддержка им нужна и важна. В этом году мы планируем его достроить, несмотря на то, что он тоже очень близко к границе. Совершаешь богослужение, а в это время прилет, но никто не бежит из храма, все наоборот сосредоточенно молятся. Храм Святой Троицы в селе Муром, например, обстреляли из минометов, но так как это постройка XIX века — там полутораметровые стены, их не так-то просто прострелить. Но следы на храме такие же, как фильмах о Великой Отечественной войне.

Мне губернатор рассказывал, что он посещал село Муром, и вдруг видит: идут бабушки по дороге, хотя все должны были выехать. Губернатор останавливается и спрашивает: «Вы откуда идете?» «Со службы», — отвечают. Он интересуется, много ли людей в храме было. «Сегодня много — 12 человек, сегодня праздник большой», — говорят бабушки. Если раньше были десятки и сотни людей, то теперь каждый человек в таких храмах на богослужении — это уже явление.

Где-то в приграничье на 80% сократилось количество прихожан в храмах, а где-то на 40%. Мы эту динамику отслеживаем, потому что надо батюшкам помогать. Рядом с границей в храмах сейчас нет вечерних служб, в темное время суток светящиеся окна — это всегда цель. На Пасху в этих храмах я благословил служить с утра, потому что мы боялись провокаций.

— В минуты тревоги, отчаяния люди ищут защиты у Бога, обращают к Нему свои молитвы о помощи. Если говорить о храмах, расположенных не на приграничных территориях, количество прихожан увеличилось?

— Да. В Спасо-Преображенском кафедральном соборе в Белгороде служат сейчас три Литургии в воскресный день. На ранней Литургии присутствуют в основном пожилые люди, потом служится детская Литургия и потом уже основная. Так вот на основной Литургии сейчас до 60% — это мужчины, которые молятся, причащаются. Мы видим, что люди все больше и больше обращаются к Богу и чувствуют эту необходимость. Конечно же, нам очень важно было отвлечь детей от этих стрессов, поэтому мы летом организовали специальный лагерь. Мы забирали детей беженцев и переселенцев автобусами на целый день, и на базе нашей православной гимназии проходили разные мероприятия. В основном все эти дети жили в одной большой гостинице, и служащие гостиницы говорили: «Вы представляете, мы месяц не слышали вечером ни одного писка». Дети приезжали и падали без сил, а утром они с радостными лицами садились в автобус — очень важно было, чтобы дети начали улыбаться. У нас бывают дни, когда тишина, а бывают дни, когда уж очень много прилетов, и это все будоражит сознание. К сожалению, у детей и у взрослых появляются так называемые панические атаки. И это серьезная проблема, которую не видно, которая внутри человека. Но она, конечно, потом еще скажется.

— Московская Патриархия помогает решать ваши многочисленные проблемы?

— Да, большую помощь оказывает Синодальный отдел по благотворительности Московского Патриархата. Владыка Пантелеимон тут был, и молодые люди-волонтеры, которые очень часто бывают у нас по благословению Святейшего Патриарха Кирилла. Случилось так, что феврале-марте в шести километрах от нашей границы была оставлена психоневрологическая больница, самая большая в Харьковской области, там 780 человек было. И мы с волонтерами на броне завозили туда продовольствие, медикаменты и топливо.

Все это шло через наши белгородские структуры, надо было сделать проходы, священники из отдела по связи с вооруженными силами если приезжали, то обязательно консультировали, есть же свои правила, если ты их не будешь соблюдать, то погибнешь. Очень большое количество волонтеров было в Харьковской области, мы имели пункты помощи там, нам помогали местные жители. К сожалению, те, кто не успел эвакуироваться подверглись издевательствам и многие из них погибли, туда зашли наемники, страшная была ситуация.

— На Украине сейчас происходят гонения на каноническую Православную Церковь, преследуют священников, заводят уголовные дела. Много ли священнослужителей Украинской Православной Церкви эвакуировались к вам в Белгородскую область?

— Мы приняли 40 священников с семьями из Украины. Потом они постепенно распределились по епархиям, важно было это все правильно оформить. Их обвиняли в госизмене, угрозы были разные, но они ничего плохого не делали, просто раздавали гуманитарную помощь у храмов, привезенную из России. Задача священника — нести служение примирения: примирить человека с Богом, человека с человеком, и человека внутри себя. Эту задачу сейчас мы исполняем. Каждый должен заниматься своим делом, и в этом смысле если мы говорим о евангельском милосердии, мы должны его проявлять. Если мы говорим о защите священного дара жизни, мы должны помогать всем, потому что перед тобой человек, он — образ и подобие Божие. Поэтому служение примирения — основное для нашего священства сегодня.