«Если ты берешься за строительство храма, ты обречен на успех»

Чем может стать храм для окрестных жителей? Местом молитвы, обретения веры, доброго общения. А если шире – культурным центром, куда приходят не только на богослужения. Именно такой центр сейчас достраивается в окраинном московском районе Гольяново вместе с храмом преподобного Сергия Радонежского.

...Мы стоим на высоком церковном крыльце. Впереди – типовые многоэтажки, справа – гаражи и убогая рощица, за ней шумит автотрасса. О строящемся храме нам рассказывает его староста Владимир Алексеевич Иванов.

– Наш храмовый комплекс стал архитектурной доминантой района. Перед ним мы поставим памятник преподобному Сергию Радонежскому. А на месте гаражей власти обещали разбить парк. Они увидели, что у нас получилось, и теперь будут продолжать благоустраивать пространство.

Новопостроенный храм соединен воздушными переходами с трехэтажным зданием культурного центра.

Макет храма прп. Сергия Радонежского в Гольяново

На сегодня это самый большой храмовый комплекс в Москве. Именно не храм – многие московские храмы значительно больше, – а комплекс

– На сегодня это самый большой храмовый комплекс в Москве. Именно не храм – многие московские храмы значительно больше, – а комплекс. Помимо двух церковных помещений, в него входят спортивный зал, кинозал, классы для кружков и воскресной школы и прочее.

– Как же возникла такая смелая идея?

– Эта идея была продиктована самим районом Гольяново – большим, достаточно старым спальным районом, испытывающим дефицит культурных и образовательных учреждений и вообще всего, что касается интеллектуального развития молодежи. Мы решили не ожидать, пока все это возникнет, а просто построить вместе с храмом культурный центр, доступный не только для юных прихожан, но и для всех детей района. Как сказал наш настоятель, если кто-то из ребятишек будет заниматься в нашем центре, но так и не дойдет до храма (что, на мой взгляд, маловероятно), – это уже неплохо. Это поможет ему стать достойным гражданином нашего Отечества.

Владимир Алексеевич Иванов, староста храма – Не страшно было начинать такое грандиозное дело?

– Не страшно. У меня есть небольшой опыт в этой сфере, и из него я сделал такой вывод: если ты берешься за строительство храма, то ты обречен на успех. Единственное, что требуется от тебя, – не мешать. А помешать можно, если ты начнешь думать: «А я вообще-то крутой парень! Я взялся за дело – и все вокруг меня забегали!» Такая ошибка может дорогого стоить, потому что строишь храм не ты. Все может получаться как раз вопреки тебе. Господь сказал: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди вас». Это абсолютная истина. Как только собралась, пусть небольшая, группа людей, которые поверили, что Бог с ними, как только они все оставили и пошли этим путем – начинается Божия помощь. Ты ощущаешь это почти физически, как некую наполненность. И чем больше ты изливаешь из этого объема, тем больше поступает, а если перестаешь, – все останавливается. Закон физики. Причем и материальных средств, и возможностей дается ровно столько, сколько нужно. Бесполезно мечтать, что придет больше, останется, и мы припрячем на будущее. Не придет. Будет ровно столько, сколько нужно.

Важно понимать, что строишь храм не ты. Единственное, что требуется от тебя, – не мешать

– Как удается привлекать к делу людей?

– В этом нет особых секретов. Если ты убежден в своей правоте, к тебе начинают подходить люди. Потому что людям нужна убежденность, они испытывают дефицит в ней, ищут, кто бы их повел. Если появляется человек, который говорит: «Я знаю, как и куда идти», – у него появляются последователи.

– У вас уникальная команда: Вы, староста храма, – отец настоятеля. Как вышло, что вы оба служите Церкви?

– Как и многие люди моего возраста, я шел к Богу тернистым путем. Большую часть жизни служил в армии, а в 1990-е годы возникло ощущение, что фундамент моих ценностей зашатался. Тогда я и стал заходить в храм Малого Вознесения в центре Москвы, напротив Консерватории. Там служил очень интересный священник – отец Геннадий Огрызков, в прошлом архитектор и художник. Это был прекрасный духовник, просто святой человек: сверхскромный, очень умный. К нему приезжали, как к старцу (на разговор, на исповедь), не только миряне, но даже монахи.

Я с ним познакомился, отношения стали развиваться. И когда я понял, что с прошлой жизнью, вероятно, придется расстаться, вопрос «куда идти» у меня не стоял. Отец Геннадий сказал: «Приходи ко мне». Я ответил: «Мне здесь нравится, но жить-то на что?» – «Да это дело десятое». Конечно, объяснить жене и детям, что вопрос, на что жить, это дело десятое, было непросто. Но супруга моя тоже уже была знакома с батюшкой, ходила в храм, и мы положились на волю Божию.

Так я стал участвовать в восстановлении храма Малого Вознесения, который на тот момент был совсем недавно возвращен Церкви. Постепенно мы его восстановили. Кстати, в этом участвовал и архитектор Анатолий Федорович Комелин, который сейчас делает нам иконостас. Храм Малого Вознесения украсили барельефы его работы, ограды на колоннах, внутри очень красивый крест. И вот там я понял, что, если ты восстанавливаешь храм, – не дергайся. Стой и смотри, как это все пролетает мимо тебя. А дети наши вместе с нами ходили в храм, для них это было естественно. И отец Петр, в отличие от меня, с детства участвовал в богослужениях. Он окончил школу при храме святителя Николая в Кузнецах, потом поступил на Богословский факультет Свято-Тихоновского университета… Все это ему нравилось, все выстроилось без сучка, без задоринки, – он стал священником.

– И такому молодому батюшке дали строить такой храм!

– А кому же еще? Конечно, строить храмы предлагают молодым людям, потому что это большой физический труд, который дает большой жизненный опыт. Строить храм в Гольяново было предложено нескольким молодым священникам, но они отказались. А отец Петр согласился. Пришел ко мне и сказал: «Знаешь, папа, я решил взяться за это дело». Я ответил: «Здорово, молодец»! И пошло, поехало. Он молится, я бегаю. Признаться честно, когда мы пришли сюда первый раз, было немного не по себе: вокруг гаражи, собаки бегают, мрак… И тут отец Петр наклоняется, поднимает монету: Георгий Победоносец. И он говорит: «Наверное, все будет хорошо. Святой Георгий с нами!»

– И все же, каково это – начинать с нуля?

– Главное – создать движение. Есть такой термин: «Размолить ситуацию». Какое-то время мы с первыми прихожанами молились в маленьком строении, типа беседочки. Потом построили малый храм – в нем и сейчас совершаются службы, причем по воскресеньям приходится служить уже две литургии: на одной все желающие не уместились бы. Затем обустроили дом причта – началась уже внутренняя жизнь, как бы семейная.

– Как отцу вам, наверное, хочется наставлять сына, а как мирянину приходится слушать его наставления? Удается ли соблюсти баланс?

– В вопросы служения, окормления прихожан я не вмешиваюсь. Священники прошли таинство рукоположения, и им дано то, что не дано нам, поэтому соваться с советами здесь не стоит. Я его называю «отец», и я понимаю, что есть вещи, которые я когда-то мог говорить ему как родитель, а теперь не могу. Но, конечно, бытовые советы даю, делюсь жизненным опытом, говорю: «Я бы сделал вот так».

– Исповедуетесь у сына?

– Такое было только один раз. Все же это тяжеловато. Обычно я хожу в Сретенский монастырь, исповедуюсь там.

– Как создавалась планировка храмового комплекса?

У нас будут классы для занятий живописью, скульптурой, музыкой, языками

– Он соединяет два храма, верхний и нижний, и культурный центр. За основу его планировки мы взяли советские дворцы пионеров, которые были в любом городке. Ребенок мог прийти и в фойе увидеть список того, куда он может записаться: кружки гимнастики, танцев, тенниса, шахмат, фотографии – и выбрать, с чем связать свою жизнь. Сколько авиаконструкторов и летчиков начали свой путь с кружков авиамоделирования! Сколько художников, музыкантов выросли из детских студий! У нас тоже будут классы для занятий живописью, скульптурой, музыкой, языками. Будет у нас и подготовка к школе, и математические классы, и даже студия звукозаписи. Сейчас мы ведем переговоры с RT («Россия сегодня») по поводу создания детского радио. Оказалось, что у них тоже есть такие планы. Может быть, мы окажемся полезными друг другу. Все, что связано с радио, телевидением, средствами массовой информации, что влияет на сознание людей, мы хотели бы реализовать здесь в детском варианте.

– И это все будет бесплатно?

– Очень хотелось бы сделать бесплатным все, но, наверное, не получится: необходимо содержать здание, оплачивать коммунальные услуги, платить зарплату преподавателям. Конечно, если храм сможет аккумулировать эти средства, то мы сделаем все кружки бесплатными. Помимо кружков, у нас есть замечательные специалисты в разных отраслях, которые хотели бы здесь работать. Прихожане-стоматологи намерены открыть кабинет стоматологической помощи для небогатых людей. В наш храм ходят несколько перспективных молодых психологов – они хотели бы создать направления по коррекции речи, по семейной и детской психологии. У нас есть и немало серьезных музыкантов, которые хотят здесь, на камерной сцене, давать концерты, что тоже приносило бы средства приходу.

– Сейчас, когда храм еще не достроен, что-то из культурной программы уже осуществляется?

– Да. Большая часть кружков уже действует. Например, работает воскресная школа, а при ней – детский музыкальный театр. Мы сами пишем сценарии, три раза в год у нас выходят спектакли. Хотим создать и кукольный театр. Уже третий год действует класс по подготовке к школе, там очень хороший педагог. В трапезной мы проводим кинопросмотры. Выбираем фильмы, которые могли бы вызвать полезный отклик в душах людей, – оказывается, их не так мало.

– А памятник преподобному Сергию почему решили установить?

– Идея возникла следующим образом. Вот идет по улице человек, обычный, нецерковный. Видит красивое необычное сооружение. Возникает мысль зайти внутрь. Но этого может быть недостаточно. А вот если мы поставим рядом памятник – но непременно интересный, – то желание остановиться и зайти в храм усилится! Ведь, признаемся честно, как правило, памятники бывают такими, что о том, кому они посвящены, мы узнаем из подписи. А наш памятник должен быть узнаваемым! Нам захотелось создать что-то неформальное, что точно зацепит – и в то же время будет отражать духовный облик преподобного Сергия.

В итоге мы остановились на иконе, где он кормит медведя. Есть предание, что, когда преподобный Сергий со сподвижниками строил храм в лесу, на месте будущей лавры, к ним на помощь периодически приходил бурый мишка, и они его подкармливали. Существует даже такой рисунок, где один конец бревна несет монах, а второй лежит на спине медведя. Не знаю, было ли так на самом деле или это символ. Хотя при духовной силе преподобного могло быть все, что угодно. Есть же люди, рядом с которыми самые злые собаки садятся и преданно смотрят в глаза. Вот мы и решили остановиться на этой теме.

А потом мы нашли скульптора Валерию Малышеву. Это студентка, молодая девчонка – бесконечно талантливая! Я увидел ее студенческие работы и понял, что это человек, о котором заговорит страна. Показал ей наши дилетантские эскизы, она заинтересовалась и спустя короткое время предложила три слепленных из пластилина небольших модели памятника. Они были настолько хороши, что я растерялся: взял бы все три, если бы это было возможно! В конечном итоге мы все же остановились на варианте с медведем. Потому что если человек, а особенно ребенок, идет по улице и видит мишку, то, конечно, он остановится! Кстати, средства на памятник мы собираем всем миром, с помощью православного Фонда Архангела Михаила, который помогает многим храмам. Есть что-то знаковое в том, что пожертвовать на него могут люди со всей России.

– Иконостас в храме очень необычный. Он вырезан из известняка, не только основа, но и часть икон. Почему решили сделать его именно таким?

– Меня всегда восхищали работы скульптора Анатолия Федоровича Комелина. Я ходил на его выставки, не раз бывал и в мастерской. Поэтому, когда у нас дошел черед до иконостаса, альтернативы не было. Создание таких икон – настоящее искусство, очень древнее. Не умаляя достоинств живописи, скажу, что писаную икону можно переписать, а камень обратно не приставишь. Работы Анатолия Федоровича заставляют думать, они рождают ассоциации. Когда я смотрю на них, то вижу и Древнюю Русь, и Византию, и даже Древний Египет с его барельефами – столь глубоки традиции того стиля, которым он пользуется. За его спиной стоят тысячелетия. Он является продолжателем этого типа творчества – барельефов, которые украшали храмы в незапамятные времена. В его работах есть святая простота – как в работах ребенка. Это неформальность святости.

– Убранство храма преподобного Сергия объединяет разные искусства: бронзовую скульптуру – в памятнике, каменный барельеф – в иконостасе…

Надеемся, что мы доведем обустройство храма до конца, и он станет подарком городу, тем людям, которые живут в этих серых многоэтажках

– Живопись у нас тоже будет: иконостас украсят иконы, написанные по сырой штукатурке. Будет и мозаика, и стенопись. Пространство храма очень необычное, сложной формы. Трое хоров, большой хорос… Наш храм сначала был спроектирован в духе XVI столетия. Но Святейший Патриарх сказал: «Оставьте шестнадцатый век шестнадцатому веку, давайте двадцать первый век». Мы передали это пожелание архитектору. И в результате родился такой образ. Надеемся, что мы доведем обустройство храма до конца, и он станет подарком городу, тем людям, которые здесь живут, в этих серых многоэтажках. Когда появляются храмы, город обретает и архитектурные, и духовные доминанты, которые как круги на воде: один, другой – и вот уже они перекрывают все. В храмах начинают молиться, распространяется благодать, и у людей начинает меняться жизнь.