«Не мы помогаем бездомным, а они помогают нам»

10 октября в календаре обозначено как Всемирный день бездомных. Намеренно не пишу, что этот день празднуется… Это скорее напоминание нам, сидящим в теплых домах с полным холодильником, что где-то на улице живут такие же люди, как и мы, но им сейчас холодно, у них под головой на ночь нет подушки, а на завтрак – бутерброда и кофе. Драматизировать, впрочем, тоже не будем. Если человек хочет вернуться к нормальной жизни, все шансы для этого есть. Немало благотворительных фондов помогают восстанавливать утерянные документы, лечат, кормят бездомных. Руководитель благотворительного фонда «Мамы мира» Ксения Стрелкова рассказывает, как создавался фонд, кому он помогает, как Ксения, мусульманка, стала православной христианкой и самое главное, как сделать так, чтобы бездомные люди принимали твою помощь.

– Ксения, множество фондов работают по разным программам. Почему «Мамы мира» обратили внимание именно на бездомных? Почему, например, не больные дети, не кошки-собаки, которые также нуждаются в помощи?

– Семь лет тому назад погибла Елизавета Глинка. Я следила за ее деятельностью, хотела быть у нее волонтером, но, к сожалению, не успела. Наверное, испытывала страх: чем я, обычный человек, могу быть полезна? Где-то было лень подняться и идти в этом направлении. Через два дня после гибели Елизаветы Глинки я вышла с дочерью на акцию «Доктор Лиза. Мы помним». Мы сделали бутерброды, купили яйца, четыре пакета сока и пошли вдвоем кормить бездомных по вокзалам. Там мы увидели, как бездомные плачут и говорят, что их теперь некому кормить, поить и лечить. На нас это произвело огромное впечатление. Дочери на тот момент было 14 лет, и она была сильно потрясена и спрашивала меня, как же действительно они будут жить дальше. Второй раз с нами уже вышел мой муж, он побоялся, что мы вечерами ходим с дочерью одни. Супруг же выложил в интернете видеоролики и фотографии с нашей акции, и нам позвонила волонтер «Доктора Лизы» Евгения и спросила, можно ли присоединиться к нам в следующий раз.

Мы с семьей вроде бы разово собрались, но когда стали поступать такие звонки, то решили продолжить это благое дело. Стали выезжать на вокзалы регулярно, поняли, что одним бутербродом уже не отделаешься. Начали готовить супы и второе. Таким образом у нас это превратилось в еженедельную акцию по кормлению. Потом у нас появились врачи, и мы стали заниматься лечением. Каким-то образом Господь так управлял, что в итоге наша единоразовая акция с дочерью выросла в большую команду фонда «Мамы мира».

– У Фонда очень красивое название. Как оно родилось?

– Мы также помогали и детям, мамочкам, и когда нас становилось все больше, мы решили придумать название для нашей команды. И тут мой муж сказал: «А что думать? Вы же мамы, мамы мира. Вы собираетесь и помогаете всем». Детям, онкобольным и старикам охотнее помогают, чем бездомным, и мы и остановились на этой сфере, потому что понимали, что им особенно не от кого ждать помощи.

Как правило, все думают, что среди бездомных одни алкоголики, что эти люди сами выбрали такой путь. Но на самом деле это не всегда так. Там много людей, которые попали в трудную жизненную ситуацию. И только процентов десять попали туда из-за выпивки. Очень много вахтеров, мигрантов, которых недобросовестные работодатели бросили на произвол судьбы, не выплатили зарплату, украли их документы. В итоге эти люди становятся бездомными. Вначале они сами пытаются выйти из этого положения. Но, к сожалению, не всем это удается. Кто-то ломается, и вот тогда мы их уже окормляем, как говорит мой муж.

Мы, как спасатели, бросаем им спасательный круг. Мы решили, что будем делать и документы тоже и отправлять этих людей домой. Но нам были нужны условия. Мы понимали, что не можем собирать людей по вокзалам и грязными везти их в полицию или в МФЦ. Даже если человек неделю живет без удобств, сами понимаете, как он выглядит. И нам пришла идея снять так называемую «квартиру добра». Мы ее оплачиваем, она рассчитана на четыре места. Человек, который попал в трудную ситуацию, может туда приехать. Там моются, одеваются. Мы сотрудничаем с отделом полиции по Мытищинскому району, нам пошли на уступки. В неделю мы делаем по пять паспортов, в день по одному человеку, как конвейер. МФЦ тоже сотрудничает с нами. Обычно человек ждет паспорт месяц, а нам попались удивительные люди в органах, спасибо, Господи, и они делают нам документы за пять дней. Таким образом, мы уже более 300 человек вернули домой.

– Насколько люди действительно хотят вернуться к обычной жизни? К сожалению, я знаю случаи, когда люди принимают этот образ жизни и не хотят обратно.

– Если человек сильный духом за полгода не сломается, то вернется к нормальному образу жизни. Слабые же за полгода могут сломаться, им начинает нравиться их новая жизнь и они начинают потихоньку деградировать. Людям нравится это состояние свободы, когда ты не за что, по сути, не отвечаешь. Если успеть протянуть руку помощи в течение полугода и вырвать человека с вокзала, он спокойно вернется к обычной жизни.

– Приведете пример возвращения к обычной жизни из числа Ваших подопечных.

– Наталья, ей 54 года, она семь лет прожила на улице, а последние восемь месяцев живет в «квартире добра». За это время она сильно изменилась, сказала, что не хочет возвращаться на улицу, сама бросила пить, приняла православие, ходит в храм и сейчас помогает нам в волонтерстве.

Недавно мы ездили в Луганск с помощью в богадельню. Мы помогаем не только бездомным, но и храмам, в основном в Калужской области, ставим поклонные кресты. И вот в Луганске нас попросили о помощи, сначала мы отправили разово, а потом сами поехали с мужем. Мы увидели там богадельню, потом я приехала в Оптину пустынь и думала, куда же пристроить эту Наталью, не оставлять же ее в нашей «квартире добра» навсегда. И нам пришла мысль открыть богадельню, «дом добра» именно для таких, как она, которым некуда деваться, но которые решили изменить свою жизнь и перейти на самообеспечение. И мы с Божией помощью и с благословения оптинских батюшек за месяц собрали деньги и купили дом в двух километрах от Оптиной пустыни. Сейчас мы обустраиваем его, чтобы там можно было жить и зимой, и летом.

Один парень, которому мы пять месяцев назад сделали документы и отправили домой, сейчас приехал поблагодарить нас и сказал: «Если бы вас не было, я бы погиб». И таких много. Они меняют свою жизнь, если им есть, куда вернуться. Когда вахтеры или мигранты уезжают работать в Москву, их семья тоже может быть виновата. Они могут настраивать на то, что человек ничего не достигнет в большом городе, пропьет все деньги. И если, не дай Бог, что-то случается, они боятся звонить домой и просить помощи. В итоге человек пытается сам выбраться из беды. Но как можно устроиться на работу без документов? Оформление одного паспорта обходится в среднем в 1800 рублей, и еще нужно выплатить штраф, если документ был утерян. Как правило, госучреждения не идут на уступки таким людям, и им трудно выбраться самим.

И когда мы видим на вокзале новеньких, то они поначалу боятся, не подходят и говорят, что у них всё нормально. У бездомных людей работает свое «сарафанное радио», это особая каста, они абы кому не доверятся. Но мы приходим не один раз, и нам уже доверяют, даже сами бездомные подходят и просят вытащить кого-то из новеньких из беды. Хотят, чтобы человек не пропал. Мы начинаем расспрашивать, что произошло, и стараемся помочь побыстрее. Чем быстрее мы поможем, тем быстрее человек сможет вернуться к нормальной жизни. Честно сказать, бездомные – они чище, чем мы, мирские. И не столько мы спасаем их, сколько они спасают нас. Они показывают наше нутро.

Батюшка Илий (Ноздрин) благословил наше движение шесть лет назад. Я тогда спрашивала, стоит ли нам этим заниматься. Тогда он спросил, как мы решили назвать наше движение, и узнав, что мы выбрали название «Мамы мира», он сравнил это с символом Богородицы. У нас на логотипе Иверская икона Божией Матери, мы просили батюшку помолиться, и у нас всё получилось.

Схиархимандрит Илий (Ноздрин)     

– А насколько легко войти в доверие к бездомным? Ведь Вы сами говорите, что они тщательно проверяют всё. Что такого человека заставит оттолкнуть протянутую руку помощи? Как он отделяет действительно искреннюю поддержку от какой-то подачки?

– Ты должен быть свой среди них.

– А как этого добиться? Что значит быть своим для таких людей?

– Например, они не любят, когда кто-то над ними возвышается. Они и так уже обижены жизнью, на них плюют и пинают везде. Нужно любить таких людей. Меня они, например, постоянно называют кто-то мамой, кто-то – дочерью. Наверное, это нарабатывается годами. Мужа моего называют папой, хотя они сами намного старше его, как правило. Им нужна не столько наша еда, сколько наше внимание. Когда мы приходим, мы с ними разговариваем. Они видят, что мы слушаем. У меня один критерий для всех волонтеров – вы приходите сюда не для хайпа, не для возвышения, не для повышения самооценки, а работаете от души и для души.

– А как вместить в свое сердце, которое «запружено» всем, чем угодно, эту любовь к чужим людям? Мы можем любить того, кто рядом с нами, кто близок нам. Но полюбить человека, который находится на социальном дне, с нашей точки зрения, тяжело.

– Я не думаю, что это тяжело. Если мы работаем во славу Божию, то понимаем, что сами грешны. Мы просто чище снаружи, мы умылись с утра, надели чистую одежду, выглядим как нормальные люди. Но внутри эти люди чище нас. От них пахнет внешне, а мы внутри смердим. Мы больше гадости выпускаем с языком, а у них этого нет. Да, они будут агрессивны, если ты будешь настроен к ним враждебно. Я не скажу, что они ко всем агрессивны. Я ни разу не видела агрессию по отношению к нам. Между собой у них бывают разборки, но «кусать» руку кормящего они не станут. От них я учусь человечности. Наша подопечная Наталья, даже когда она пила, делилась с подругой своим обедом, когда та опаздывала, и сама оставалась голодной. А мы в миру пройдем мимо голодного человека.

– А как относятся, если ты начинаешь жалеть? Какой должна быть интонация? Наверняка жалость многим не по нутру.

– Нет, жалеть их не нужно. Их просто нужно постараться понять, выслушать.

– Наверняка, когда к Вам приходят новички-волонтеры, им все равно по человеческому естеству хочется пожалеть такого человека. Как происходит обучение ваших начинающих помощников?

– Не должно быть жалости, мы всегда на равных. К нам приходит и дети, например, мой сын помогает нам с восьми лет. Одно время у нас было непонимание с коллегами, они считали, что детей нельзя допускать к такой работе. Тогда я спросила, как же мы будем учить детей милосердию и состраданию, если они не будут всего этого видеть? Мы – первое движение, где есть волонтеры-дети. Их родители потом звонят нам и говорят, что дети сильно меняются. Они перестают брезговать, фыркать, начинают ценить самую простую одежду, еду. Получается, что мы помогаем друг другу. Думаем, что это мы помогаем бездомным, а на самом деле это они помогают нам. Если я вижу, что бездомный меня чем-то раздражает, значит, во мне что-то не так. И я начинаю в себе разбираться. Есть особенно запущенные бездомные. Меня спрашивает, как я прикасаюсь к ним, мою их, и я отвечаю, что с Божией помощью. От бездомных смердит кровью, гноем, мочой, фекалиями, гнилью, а когда я говорю: «Господи, ради Тебя это делаю», запах пропадает.

– Ксения, откуда у Вас такое любвеобильное сердце и такая вера? Мы все рождаемся в одном обществе, но кто-то презрительно пнет бездомного, кто-то жалостливого подаст ему монетку, а есть тот, кто не побрезгует и накормит, отмоет, приютит.

– У меня все родственники мусульмане. Моя бабушка была очень доброй женщиной, может быть, от нее это мне передалось. Моя мама говорила, что я с детства пыталась всем помочь. Наверное, так Боженька решил. У меня всю жизнь было желание делиться, приютить, накормить. Я родилась в Узбекистане, а в Москву мы приехали с семьей из Башкирии. И мы тоже пожили одно время на вокзале. Господь нам послал человека, который протянул руку помощи, и мы вылезли. Когда мы сейчас помогаем бездомным, то не спрашиваем, как они оказались в такой ситуации, потому что понимаем, что любой человек может в ней оказаться. В нас нет никакого осуждения, потому что мы сами знаем, как это трудно.

Первую дочку я родила в мусульманстве, а потом семь лет не получалось забеременеть, и врачи сказали, что у меня не будет детей. А я очень хотела еще родить. Тогда моя одноклассница обмолвилась, что если прочитать тысячу православных молитв, то желание исполнится. Я послушала ее и забыла, а годы шли, муж всё хотел второго ребенка, большую семью, мы уже думали взять малыша из детдома. У нас на съемной квартире были православные иконы. И перед Рождеством я решила купить молитвослов. Я нашла молитву «Богородице Дево, радуйся». На тот момент я даже не понимала, Кому я молюсь. Четок у меня не было, и я рисовала палочки в тетради и молилась шесть часов. Но поняла, что взамен на просьбу нужно что-то отдать. И тогда я дерзновенно обратилась к Богородице – пусть Она дарует мне сына, я назову его Богданом, покрещу его, и вся моя семья тоже примет православие. В итоге через месяц я забеременела и родила сына 26 октября, в праздник Иверской иконы Божией Матери. И вот чудо – когда батюшка Илий первый раз увидел моего сына, ему было 2–3 года, он сказал ему: «Как же тебя мама вымаливала!» Он подозвал меня, спросил, исполнила ли я обет. Ответила, что да, мы все покрестились. И он сказал молиться Божией Матери перед Ее Иверской иконой, что это покровительница нашей семьи.

Иверская икона Божьей Матери     

– Ксения, а сколько «мам» Вы сейчас объединяете в Фонде? Насколько Вам помогают? Ведь есть же еще организационная работа. По большому счету это тоже большой труд – организовать, придумать, помочь, договориться.

– Это само собой получается. Господь всё управляет, и мы даже сами не понимаем как. Иной раз посылает таких людей. Я точно не скажу, сколько у нас волонтеров. Бывает, что кто-то год помог для души, отдал, сколько смог, и ушел. Есть, конечно, люди, которые уже 5–7 лет с нами. Но есть и те, кто выгорает, у людей есть свои семьи, и они уходят. Я всегда стараюсь не допускать выгорания. Мы сами готовим, никому это не доверяем, потому что хотим делать домашнюю еду. Обычно в воскресенье у нас закупка, в понедельник готовка, а во вторник мы едем кормить. Нам предлагали договориться со столовой, но мы отказались.

– Сколько человек вы окормляете? Как можно присоединиться к Фонду и стать частью вашей команды?

– Самое главное, чтобы у человека была доброта и душа требовала совершать благие дела. Мы окормляем от 200 до 300 человек, летом бывает поменьше, а зимой побольше. Связаться с нами просто, у нас есть телеграм-канал, я всегда на связи, мы ведем и другие соцсети.

– Как правоохранительные органы относятся к вашей работе? Насколько я знаю, когда-то удается договориться, когда-то волонтеров прогоняют с вокзалов.

– С полицейскими у нас нет проблем. Нам, слава Богу, палок в колеса не ставят, но и не помогают. И от государства тоже никакой особой помощи не поступает, чтобы что-то получить, нужно постоянно что-то выпрашивать. У нас больше народное движение, именно народ помогает.

– Я так понимаю, что люди сами закупают продукты, помогают с приготовлением еды? У вас нет крупных благотворителей?

– Да, и бабушки с дедушками отправляют нам по 50 рублей. Мы потом выкладываем ролики, куда и на что пошла их помощь. С вокзала мы ведем прямые эфиры, чтобы люди видели, как мы работаем. Люди привозят продукты, оплачивают доставку, привозят вещи в хорошем состоянии, предлагают подработку.

– Наверное, и медики тоже вам нужны, проблем со здоровьем ведь много?

– Медики нужны, но не все могут работать с бездомными, потому что это уличная медицина. Дома лечить от атопических язв и лечить бездомного – это совершенно разные вещи. Необходим постельный режим, а где прилечь бездомному? Это мы уже как волонтеры сами понимаем.

– То есть Ваш опыт уже берет верх над опытными профессионалами, потому что вы часто сталкивались с этой проблемой.

– У нас каждый волонтер – это и повар, и психолог, и терапевт, и посудомойка. Приходится осваивать разные навыки.

– Я Вас слушаю и понимаю, что Вы нашли свое дело. Это то, чем Вы готовы заниматься, и это приносит благодать в Вашу душу. Служение, может быть, не самое приятное внешне, но самое приятное для души.

– Ты получаешь невероятные чувства от того, что ты делаешь. Ты понимаешь, что не просто живешь. Ты уже не можешь остановиться. Это становится целью до конца жизни. Ты едешь к ним, как к своим детям. Они все – Божии создания, каждый из них чей-то ребенок, и он тоже был маленьким, как и мы, просто в какой-то момент жизнь повернула не туда. Они ничем не хуже нас.