«Сам Господь поставил Патриарха Алексия II и митрополита Лавра, чтобы совершить великое дело»

Протоиерей Серафим Ган, настоятель Свято-Серафимовского прихода в американском городе Си-Клиф, штат Нью-Йорк, неоднократно встречался со Святейшим Патриархом Алексием II. Своими воспоминаниями он поделился с порталом Православие.Ru.

Благословение Патриарха. Фото: Владимир Ходаков Когда Патриарх Алексий II рассказывал о своей Церкви и о своем народе, у меня складывалось впечатление, что он стал даже не столько отцом родным, но и мудрым дедушкой, который очень любил своих пасомых.

Приезжая в Россию в качестве священника Австралийско-Новозеландской епархии Русской Зарубежной Церкви, я всегда останавливался у покойного игумена Иосифа (Шапошникова), который был заведующим устройством кремлевских богослужений и Ризничим соборов Московского Кремля, а также дежурил в Патриархии.

В мою первую поездку в Россию в сане священнослужителя, кажется, в 2000 году (до этого я бывал в СССР в 1980-х годах), прибыв из аэропорта «Шереметьево» на Патриаршее подворье в Зарядье, где жил и подвизался отец Иосиф, я его не застал. Ко мне вышел один из его помощников и спросил:

– Вы отец Серафим?

– Да.

– Отец Иосиф вас ждет в Кремле. Сегодня ведь патриаршая служба.

Мы направились в Успенский Патриарший собор, где совершалась Утреня перед встречей Святейшего Патриарха Алексия. Отец Иосиф предложил мне помолиться в алтаре, а потом, после причащения духовенства, благословиться у Святейшего Патриарха.

Святейший служил молитвенно, благоговейно, величаво, но не наигранно. Не было лишних разговоров, все совершалось со страхом Божиим и, по выражению апостола Павла, «благообразно и по чину». Святейший, причастившись и прочитав благодарственные молитвы, начал принимать поздравления с праздником. Отец Иосиф велел и мне подойти вместе с остальными священниками. Когда я подошёл, Святейший, осеняя, спросил:

– А вы, батюшка, откуда?

– Из Австралии, – ответил я.

– Из Зарубежной Церкви?

– Да, из Зарубежной Церкви.

– Зарубежная Церковь – это плоть от плоти русского народа. Мы всегда считали ее частью Русской Православной Церкви. К сожалению, при нынешнем ее возглавителе восстановление молитвенного общения невозможно, но если следующим Первоиерархом станет владыка Лавр, то с таким человеком мы сможем работать. Он очень хорошо знает и понимает Россию.

Затем Святейший начал мне рассказывать о трудностях, с которыми ему приходилось сталкиваться в годы своего служения в Эстонии и в Управлении делами Московской Патриархии. Мне запомнился его рассказ о том, когда на уровне Архиерейского Собора впервые зашла речь о прославлении последней Царской Семьи. Он тогда мне сказал, что прекрасно знал, что это было одно из требований Зарубежной Церкви для восстановления единства. Но, почувствовав, что такой шаг мог бы привести к расколу внутри Русской Православной Церкви, счел необходимым отложить решение вопроса.

А после этого по молитвам Царственных Страстотерпцев в тех епархиях, где сомневались в пользе их канонизации, начали совершаться чудеса. Таким образом, как отметил Святейший, Господь подготовил русских людей к прославлению их памяти.

Помню, как поразили меня слова произнесенной в этот день проповеди – простые, доходчивые и проникновенные. За давностью лет я не помню все детали, но впечатление осталось очень глубокое. А при целовании креста Святейший пригласил меня на чаепитие.

Живя у отца Иосифа несколько недель, я часто помогал ему в устройстве кремлевских богослужений, облачал престолы и жертвенники соборов, приносил священные сосуды, читал каноны на Утренях, совершаемых перед Божественной литургией, и т.д. А когда на богослужениях бывало очень много народу, то исповедовал богомольцев.

Святейший Патриарх обратил на это внимание и выразил радость, что клирик Русской Зарубежной Церкви оказывал помощь и участвовал в совместной молитве с ним, его архипастырями, пастырями и пасомыми. Он приглашал меня на все патриаршие службы, благословив делать снимки и отечески указав на необходимость благовествовать прихожанам наших храмов в Австралии о возрождении Русской Православной Церкви, восстающей из руин. В высказываниях Святейшего о радостных событиях в жизни России и о ее болезнях и проблемах, о разделениях внутри Церкви, проявлялось нечто святительское. Это был живой и опытный архипастырь, который любил и переживал за Церковь, за свой народ.

Святейший Патриарх Алексий II и протоиерей Серафим Ган

Меня поражала его доступность. Кроме того, меня удивляло, что он при каждой встрече находил время для меня и давал добрые, отеческие слова назидания. Он мне говорил, что клирики Русской Зарубежной Церкви, которые сочувствуют единству, должны проповедовать о нынешнем положении Церкви в России, о необходимости включиться в процесс Ее возрождения. Нам, как русским православным людям, оказавшимся на чужбине, надлежит всячески содействовать и поддерживать здоровые силы в России, принимать прямое участие в деле укрепления веры и утверждения Православия в стране, ибо это – наш долг перед Богом, Церковью и Родиной, говорил Святейший.

Однажды, стоя на Патриаршем богослужении в алтаре Успенского собора и скорбя о том, что у меня, клирика Русской Зарубежной Церкви, не было возможности причащаться и полностью участвовать в богослужениях, я помолился и попросил Господа дать мне возможность каким-то образом послужить преодолению разделения внутри Русской Православной Церкви.

Но исподволь я к этому был подготовлен моими предками.

Мой двоюродный дедушка, архиепископ Ювеналий (Килин; †1958), был викарным архиереем в Харбинской епархии. Он рукополагал в священный сан моего деда – протоиерея Ростислава Гана. Сам владыка Ювеналий после того, как советские войска заняли Манчжурию, оказался в СССР. Владыку Нестора (Анисимова; †1962), главу Харбинской епархии, отправили на Магадан на 8 лет, а «дяде Ювеналию», как его звал мой отец, дали Челябинскую кафедру, но потом постоянно переводили с места на место, потому что он активно проповедовал, служил, посещал приходы… А в то время это был большой минус в глазах властей.

В свою очередь, отец Ростислав оказался в Австралии.

Так вот, они все время переписывались, думали о преодолении разделения, молились об этом. Отец Ростислав вел переписку и с митрополитом Антонием (Блумом; †2003), архиепископом Василием (Кривошеиным; †1985) и другими иерархами Московского Патриархата. И нас, его внуков, хотя мы и были чадами Зарубежной Церкви, всегда воспитывали в духе уважения и любви к Церкви в Советской России, несмотря на все проблемы, несмотря ни на что. Мы всегда понимали, что в СССР Русской Церкви нелегко, что ее надо поддерживать, говоря правду о ее страданиях и мучениках. Не постоянно осуждать, а молиться за Нее, помогать и служить Ей.

Я и сам давно об этом думал. И тогда, на Божественной литургии, совершаемой Патриаршим чином в Успенском соборе, меня охватило сильнейшее желание послужить каким-то образом делу единства. Я молился, чтобы Господь помог мне в этом. И вскоре, неожиданно для меня, мне предложили работать в Нью-Йорке в канцелярии новоизбранного владыки Лавра, только что ставшего Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви.

Хотя я и боялся столь ответственного служения в церковно-административном центре Русской Зарубежной Церкви, но воспринял это как ответ на мою молитву, вознесенную на Патриаршей службе в Успенском, и поэтому принял предложение. Таким образом, мне довелось включиться в подготовительную работу, связанную с процессом примирения обеих частей Матери-Церкви.

Святейший Патриарх Алексий II и Митрополит Лавр

Можно сказать, что я был очевидцем очень хороших и добрых отношений, которые сложились между Патриархом Алексием II и митрополитом Лавром. Я почувствовал, что это два великих человека, которые поняли, что вместе совершают ответственный шаг по примирению Церквей. Это их сразу сблизило. Они общались глубоко и откровенно, что помогло очень быстро сломать лед, существовавший в отношениях между двумя Церквами.

Оба предстоятеля понимали, какое Божие дело совершают. Возможно, без них было бы сложно найти общий язык. Я сразу почувствовал, что Сам Господь поставил этих людей, чтобы совершить великое дело примирения.

Мне помнится, когда мы служили, кажется, на Бутовском полигоне и уже собирались уезжать, я услышал, как Патриарх сказал одному из своих помощников, что владыка Лавр – человек старой монашеской школы, и таких уже очень мало осталось.

У владыки Лавра тоже было очень чуткое отношение к Святейшему. Он чувствовал, что с этим человеком можно разговаривать и решать вопросы. Когда возникали проблемы, он обращался к нему, и им удавалось на уровне предстоятелей находить ответы. Они могли откровенно говорить друг с другом на темы церковных болезней. Наблюдать за этим было очень интересно и полезно.

Когда состоялась первая официальная встреча Патриарха и Первоиерарха, Святейший передал мне номера своих телефонов и факса в Переделкино, и сказал, что, если будут возникать вопросы, пускай владыка Лавр звонит.

Владыка действительно пару раз воспользовался такой возможностью. Однажды звонил я, и подошла помощница Святейшего. Тогда я передал трубку Владыке, а она – Патриарху. В другой раз сам Святейший поднял трубку. Это говорит о его доступности. К нему можно было подойти под благословение и попросить об аудиенции, и он отзывался, называл день и час.

После подписания Акта о примирении двух Церквей у нас с владыкой Лавром была большая поездка в Курск и на Украину, где мы служили в Киево-Печерской и Почаевской лаврах, после чего поездом вернулись в Москву. Тогда Патриарх даже приехал в гостиницу и очень тепло попрощался с нашим митрополитом.

В последний раз они общались друг с другом на именинах Патриарха в 2008 году, за несколько недель до кончины владыки Лавра. Мы приезжали с ним в Москву, он служил на торжествах по случаю тезоименитства.

Мне помнится, что накануне нашего отъезда Святейший пригласил Владыку на ужин к себе в резиденцию в Переделкино. Нам говорили, что мало кто из делегаций удостаивался такого приглашения, но нас он позвал. Там была очень сокровенная, я бы сказал, братская беседа о радостях церковной жизни, ну и, конечно, об искушениях. Безусловно, Святейший, в первую очередь, говорил о Церкви в Отечестве, но он очень интересовался и нашей зарубежной жизнью. Я просто сидел молча и слушал этот очень интересный разговор. Патриарх высказывал надежду на то, что народ будет приобщаться к Церкви, что молодые люди будут получать духовное образование и вступать на путь служения Богу.

Это были незабываемые времена, которые, как нам казалось, будут продолжаться еще долго. Но та встреча, очень теплая, оказалась последней. Мы не ожидали, что владыка Лавр так быстро отойдет в Вечность, а вскоре за ним – и Патриарх Алексий.

Мне кажется Божиим Провидением, что два этих человека пересеклись здесь, на Земле, объединили Церкви, а потом один за другим отошли ко Господу. Они оба настолько любили Церковь, что оказались способными многое простить и найти путь к примирению. Их сердца были настолько широкими, что они сумели это сделать и вместить всю полноту Русской Церкви.

Это было очень красиво и назидательно, и я надеюсь, что свидетели тех встреч будут говорить о них. Это очень важно особенно в наши дни, когда наше Святое Православие разделено и нам нужна молитвенная поддержка таких людей, как Патриарх Алексий и митрополит Лавр.