Краевед Дмитрий Соколов о «непарадной истории» Крыма в советский период

Дмитрий Витальевич Соколов – севастопольский исследователь и краевед. Сферой его интересов является история Крыма в советский период. Особенно много внимания в своих работах исследователь уделяет трагическим событиям, которые происходили на территории полуострова в ХХ столетии: массовым репрессиям, голоду, антирелигиозным кампаниям.

В 2024 году у автора вышли две новые книги: «Запретные страницы истории Крыма. 1917–1991 гг. От красного террора до «перестройки» и «Россия и Крым в ХХ столетии. Трагедии. Память. Наследие». Не последнее место в них уделено в том числе и вопросам государственно-церковных отношений в регионе в 1917–1991 годах.

Об этом и о многом другом с исследователем побеседовал доктор философских наук, профессор Луганского государственного педагогического университета, историк, поэт и публицист Виталий Юрьевич Даренский.

«Запретные страницы истории Крыма. 1917–1991 гг. От красного террора до “перестройки”» – Дмитрий Витальевич, сердечно поздравляю вас с выходом сразу двух новых книг. В наше непростое время это действительно значимое событие! В связи с чем не могу не задать вам вопрос: как это стало возможно?

– Благодарю вас. Вы правы, издать полноформатную книгу сейчас нелегко. В моем случае это стало возможно благодаря поддержке читателей. Во всяком случае, это касается моей книги «Запретные страницы истории Крыма. 1917–1991 гг. От красного террора до “перестройки”», которая вышла в мае текущего года в санкт-петербургском международном издательстве «Нестор-история». Благодаря тому, что люди, желавшие увидеть этот труд в своей библиотеке, поддержали проект на стадии подготовки к изданию, исследование увидело свет.

Другая моя книга – «Россия и Крым в ХХ столетии. Трагедии. Память. Наследие» – выпущена московским издательством «Традиция» под эгидой межрегиональной общественной организации «Русское просветительское общество имени Императора Александра III». Этот проект был внеплановым. Работа над ним велась в течение нескольких месяцев – с февраля по июнь. Просто у издателя появилась возможность опубликовать мою книгу, и я принял данное предложение.

– В чем принципиальное отличие ваших новых работ от предшествующих?

– В первую очередь, это хронологические рамки повествования. Если мои предыдущие книги охватывали период 1917–1921 годов и были посвящены исключительно ранним советским репрессиям, которые проводились на территории Крыма, то в новых изданиях рассмотрен более широкий спектр вопросов. По сути – это непарадная история региона в советский период. От Октябрьского переворота 1917 года до августовского путча 1991 года. Кроме политических преследований в первые десятилетия советской власти в обеих книгах подробно рассмотрены трагедия голода 1921–1923 годов; детская беспризорность и мероприятия по борьбе с ней; взаимоотношения государства и Русской Православной Церкви; процессы десталинизации и начала массовой реабилитации жертв политического террора; инакомыслие и протест в позднем СССР; изнаночные стороны повседневности.

Если говорить о «Запретных страницах…», то их основу составили текстовые версии лекций, которые были прочитаны мной в Симферополе в Доме книги «Родное слово» в 2018–2021 годах. При подготовке к изданию очерки, составившие основу настоящей работы, были дополнены новыми фактами, выявленные неточности – исправлены. В перспективе содержание каждой из глав может стать основой для самостоятельного исследования.

Что же касается другой моей книги, «Россия и Крым в ХХ столетии. Трагедии. Память. Наследие», то она представляет собой антологию моих избранных текстов: исторических исследований, докладов на научных конференциях, лекционных выступлений, рецензий, интервью (как данных корреспондентам разных изданий, так и взятых лично). При этом целый ряд публикаций, вошедших в данную книгу, был основательно переработан, а некоторые мои ранние тексты – переписаны заново. В основном это касается ранних моих публикаций.

Необходимость свести воедино изыскания разных лет и опубликовать их на бумажном носителе тем более очевидна, что интернет-ресурсы имеют свойство по тем или иным причинам становиться недоступными, а то и вовсе прекращать свое существование. Что же касается газет и журналов, то даже будучи выпущенными большим тиражом, они сиюминутны и актуальны в определенный момент. Сборники докладов в рамках научно-практических конференций, как правило, изначально адресованы узкой аудитории и часто распределяются исключительно между авторами. Далеко не все они представлены в электронном виде, не говоря уже о том, что в бумажном варианте их экземпляры имеются лишь в некоторых библиотеках.

– Хотелось бы более подробно остановиться на «Запретных страницах…». Как отмечается в аннотации к книге, отдельные вошедшие в нее очерки призваны опровергнуть стереотипы и заблуждения, сложившиеся вокруг определенных событий. Каких, например?

Уверенно могу утверждать: относительно «массового белого террора» советский агитпроп многое преувеличил, а что-то и вовсе выдумал

– Если говорить о периоде Гражданской войны, то это репрессии, которые проводились в регионе в период его пребывания под властью антибольшевистских правительств. Левоориентированные авторы писали и будут продолжать писать о «массовом белом терроре», но эта оценка несостоятельна. Я работал с архивными документами, сохранившимися приговорами белых военно-полевых судов, периодикой, которая выходила в Крыму в 1918–1920 годах, и уверенно могу утверждать: советский агитпроп многое преувеличил, а что-то и вовсе выдумал. Действительно, в ходе вооруженного противоборства антибольшевистские силы нередко практиковали различные репрессивные меры. Но в большинстве случаев речь шла о самоуправствах отдельных начальников и армейских подразделений. Преимущественно это были жестокости военного времени, вызванные взаимным ожесточением. Вспышки насилия проявлялись в ходе борьбы с красными партизанами и при подавлении восстаний. Имели место различного рода криминальные эксцессы (грабежи, насилие), от которых часто страдали случайные люди. Эти действия не поощрялись и осуждались командованием и структурами власти.

Организованные репрессии, которые проводили специальные органы (контрразведки, военно-полевые суды), были направлены на конкретных противников. Преследовались советские функционеры, члены большевистской партии, подпольщики и партизаны. При этом многие репрессированные антибольшевистскими силами члены компартии не были безвинными жертвами, принимали участие в различных карательных акциях в период первой и второй попыток установления в регионе советской власти (1917–1918 и 1919 годах), вели подрывную деятельность в тылу белых, практиковали индивидуальный террор.

«Россия и Крым в ХХ столетии. Трагедии. Память. Наследие» Что же касается более позднего времени, то в книге на конкретных примерах опровергнуты некоторые мифологемы, связанные с высокой эффективностью плановой экономики и командно-административной системы. Так, сроки строительства и ремонта практически нигде не выдерживались. Там, где удавалось уложиться в установленный график, завершенные объекты имели множество недостатков. Уровень техники безопасности, организации условий труда и быта строителей также вызывал нарекания, о чем неоднократно писалось в поздней советской печати. Великие стройки становились полем для махинаций и афер. Материалы, выделенные для реализации поставленных задач, мистическим образом исчезали и шли на благоустройство квартир и частных домов функционеров компартии, руководителей строек и других «ответственных кадров». Эти пороки советской системы проявились особенно остро в период послевоенного восстановления.

А содержание раздела о передаче Крыма Украине в 1954 году призвано показать, что это решение не было принято одним Никитой Хрущевым. Ответственность лежит и на других высокопоставленных советских партийных и государственных деятелях.

Хотя реализация данной инициативы произошла в условиях единого государства, она не была безболезненной. В состав УССР включили область с преимущественно русским населением, которое вскоре испытало на себе все «прелести» советской украинизации. На конкретных примерах показано, что передача Крыма УССР была типичным проявлением ленинской национальной политики. Территория бывшей Российской империи была для коммунистов словно конструктор, из которого можно было создавать все что угодно. Так, в составе одной области могли оказаться территории, чье население этнически очень разнилось. После распада СССР эти решения стали причиной многочисленных локальных военных конфликтов.

В этой связи инициатива крымских властей относительно обращения в Конституционный суд России об отмене акта 1954 года о передаче Крыма из РСФСР в состав Украинской ССР является назревшей необходимостью.

– В книге на крымском примере вы также рассматриваете тему взаимоотношений советского государства и Русской Православной Церкви. В чем состояла их региональная особенность?

Накануне начала войны с нацистской Германией вся церковная структура на полуострове подверглась разгрому

– Крым справедливо называют колыбелью Русского Православия. Здесь проповедовал апостол Андрей Первозванный, здесь принял крещение святой равноапостольный князь Владимир. Еще до момента присоединения региона к Российской империи на его территории располагалось множество христианских святынь. После революции 1917 года крымское православное духовенство и верующие испытали на себе все ужасы лихолетья Гражданской войны и первых десятилетий советской власти. Накануне начала войны с нацистской Германией вся церковная структура на полуострове подверглась разгрому. Особенно жестокий удар был нанесен по Русской Православной Церкви в Крыму в ходе репрессий конца 1930-х годов. Многие священнослужители были арестованы и расстреляны. Одновременно власти громили последние действующие православные церкви и храмы. Некоторое возрождение церковной жизни произошло в условиях оккупации полуострова войсками нацистской Германии и ее союзников. В основном это происходило по инициативе и за счет местного православного населения. В связи с тем, что в годы Великой Отечественной войны в государственно-церковных отношениях произошли определенные позитивные перемены (были восстановлено патриаршество и некоторые институты РПЦ, открывались храмы), то после освобождения полуострова весной 1944 года власти уже не прибегали к экстремальным формам преследований. Вместе с тем количество открытых в годы оккупации храмов стало сокращаться. Происходило это еще и потому, что они располагались в административных и общественных зданиях.

Всплеск религиозной жизни в Крыму произошел после того, как Крымскую кафедру возглавил архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). В книге подробно рассмотрена его миссионерская деятельность, а также предпринимаемые им попытки церковного возрождения. Святитель регулярно совершал богослужения по воскресным и праздничным дням. Обычно службы его затягивались до трех часов. Кроме того, архиепископ Лука регулярно совершал поездки по епархии и выступал с проповедями. Этот подвижнический труд совершался в условиях противостояния с местными партийными и государственными структурами. Архиепископ находился под наблюдением спецслужб и контролирующих органов. Отмечу, что в конце 1940-х годов советский режим вернулся к репрессиям в отношении православных священнослужителей. Так, за решеткой оказались настоятель церкви в селе Магазинка протоиерей Стефан Ковшик, второй священник Александро-Невского собора в Ялте Евгений Руденко, настоятель Успенской церкви в Старом Крыму Михаил Лобов и другие. В 1951 году в одной из жалоб архиепископ Лука отмечал, что «самых лучших его священников арестовали и выслали на пожизненную высылку только за то, что они ранее отбывали наказание». Таким образом, даже допустив определенные послабления, сталинский режим никогда не отказывался от своих излюбленных практик.

– Но ведь гонения на Русскую Православную Церковь в Крыму имели место и после смерти Сталина…

– Совершенно верно! Новые гонения начались в конце 1950-х годов. И все же отличие от довоенного времени, когда приоритетным было физическое истребление духовенства и верующих (либо их отправка в концентрационные лагеря), в рассматриваемый период государство ставило во главу угла идеологическое перевоспитание. Люди с религиозным мировоззрением в глазах остальной части общества изображались как «недалекие» и «заблудшие», но все же советские граждане, которых следовало убедить отказаться от «суеверий» и «предрассудков». Другими особенностями были тотальность и выраженный антисектантский характер. Борьба с религией велась силами не только правоохранительной системы, но и партийных и советских органов власти, руководства и коллективов предприятий, профсоюзов, комсомола, общественных организаций.

Наиболее распространенным способом дискредитировать Церковь были обвинения священников в коррупции и расхищении средств, которые дают прихожане.

Власти активизировали усилия по закрытию действующих храмов. Так, за период с 1 января 1958 по 1 января 1959 года количество храмов, действующих на территории полуострова, сократилось с 48 до 43. В 1959 году лампады погасли еще в 10 крымских храмах. Удары прежде всего были нанесены по сельским общинам. В 1960 году еще 9 церквей лишились регистрации, и в 9 из 21 районов Крыма храмов совсем не стало. В феврале 1963 года прекратились богослужения в Покровском соборе Севастополя. Здание передали городскому архиву и спортивному клубу. Ранее, в 1962 году, решением Евпаторийского горисполкома была закрыта церковь святого пророка Илии 1918 года постройки, восстановленная и содержавшаяся силами прихожан. Поводом к этому стало якобы аварийное состояние колокольни, которая, по необоснованным предположениям местных чиновников, могла обрушиться. «Аварийную» колокольню в конечном итоге снесли, а в здании церкви организовали спортзал «Спартак». То же самое стало и с храмом святого Николая (1831 года постройки) в поселке Зуя. В 1962 году он стал использоваться как сельский клуб и спортзал.

В Феодосии местным отрядом дератизации был самовольно занят храм Иоанна Богослова для хранения в нем хлорной извести; предприятием «Зеленхоз», под склад садового инвентаря, эксплуатировался храм преподобного Сергия XIV века. Феодосийская церковь Архангелов Михаила и Гавриила 1408 года постройки, арендованная артелью «Искра», была полностью загрязнена внутри. На мраморные плиты с тонким резным узором ставились металлические ящики, испортившие всю резьбу. В восточной стене и в большом своде образовались многочисленные трещины. В охранной зоне памятника был построен деревянный навес. Еще один памятник культовой архитектуры Феодосии – Георгиевская церковь XIV века, пребывавшая в ведомственном пользовании организации «Курортторг», – также оказалась доведенной до аварийного состояния. Ее западная часть была превращена в свалку мусора, а подпорная стена серьезно повреждена.

Хрущевский удар по Русской Православной Церкви в Крыму был ужасен. После отставки генсека (произошло это 14 октября 1964 года, в день Покрова Пресвятой Богородицы) на полуострове осталось только 14 действующих храмов, в которых служили 18 священников и 5 диаконов.

– Изменилась ли ситуация в регионе в вопросе государственно-церковных отношений после смещения Никиты Хрущева?

– Наступление на православные храмы ослабло, их перестали закрывать. При этом антирелигиозная пропаганда продолжалась, пусть и не с тем размахом, что ранее. Одновременно государство пыталось использовать авторитет Русской Православной Церкви на международной арене.

Открыто заявлять о своих религиозных убеждениях было небезопасно и в брежневский период

В целом, с 1964 года до первой половине 1980-х годов государство не препятствовало деятельности православных религиозных организаций, но оно и не способствовало их развитию. В результате религиозная жизнь находилась в стагнации. К слову, открыто заявлять о своих религиозных убеждениях было небезопасно и в брежневский период, который некоторые люди на полном серьезе называют едва ли не «золотым веком».

Как и в прежние годы, были нередки случаи увольнения с работы или исключения из института за посещение храма, участие в паломничестве. Проблемы могли возникнуть и после принятия крещения. Моряку, отправляющемуся в плавание, приходилось оправдываться за то, что бабушка попросила его взять с собой образ святителя Николая Чудотворца. Если человек состоял в комсомоле и вдруг изъявлял желание круто изменить свою жизнь, поступив в духовную семинарию, – несладко приходилось руководству ячейки. Им приходилось объяснять, почему они не были бдительными.

Трудно было родственникам тех партийцев, которые на смертном одре вспоминали, что были крещеными, и просили за них помолиться. В крымских городах, где многие знали друг друга, а околорелигиозная среда была наводнена информаторами, волю умирающих приходилось исполнять, идя на всевозможные ухищрения. Так, в Севастополе в начале 1980-х годов дочь адмирала, будучи сама членом партии, не могла так просто прийти в храм и заказать необходимую требу. В результате ей пришлось просить об этом сестру, которая проживала в другом регионе.

Все это реальные случаи, которые, не называя имен, я привожу в моей книге.

Дмитрий Витальевич Соколов, исследователь и краевед

– В «Запретных страницах…» содержание одной из глав посвящено церковному возрождению в Крыму в последние годы существования СССР. Расскажите, пожалуйста, об этом.

– На сегодняшний день именно этот период предельно мало изучен. Не стану заниматься саморекламой, но, вероятно, я первый, кто на основе преимущественно газетных публикаций той поры попытался воссоздать более-менее целостную картину возрождения церковной жизни в регионе на закате СССР. Сразу хочу развеять один из мифов относительно правления Михаила Горбачева. Что чуть ли не сразу после того, как он пришел к власти, прежний идеологический курс в отношении Русской Православной Церкви и ее институтов был свернут. На самом деле поначалу новый генсек продолжил линию своих предшественников. Программа коммунистической партии, принятая на XXVII съезде КПСС, была составлена в прежнем атеистическом духе. Участники съезда высказывали мысли о недопустимости примиренчества по отношению к распространению религии. В политическом докладе ЦК КПСС М. Горбачев заявил, что «застой в таком главном, динамическом деле, как нравственное, атеистическое воспитание, просто нетерпим». Вплоть до 1988 года в школах и на предприятиях продолжались атеистические лекции, а проявление религиозности по-прежнему сулило серьезные неприятности. Тексты и сюжеты антирелигиозного содержания также публиковались в средствах массовой информации.

Вплоть до 1988 года в школах и на предприятиях продолжались атеистические лекции

Переход к принципиально новым государственно-церковным отношениям произошел под влиянием совокупности факторов, среди которых определенную роль сыграла Чернобыльская катастрофа. Авария и вызванное ей мощнейшее радиоактивное заражение вызвали всплеск религиозно-мистических настроений, усугубили кризис атеистического мировоззрения.

Поворотным моментом в положении религии, духовенства и верующих в СССР стал 1987 год, когда после январского пленума ЦК КПСС были приняты решения о демократизации общества и реформировании коммунистической партии. Именно тогда М.С. Горбачев отверг идею очередной антирелигиозной кампании в связи с предстоящим 1000-летием Крещения Руси, заявив: «Не будем обижать Церковь, она у нас патриотическая».

Свидетельством перемен в государственно-церковных отношениях стало появление публикаций в периодических печатных изданиях, в которых говорилось о необходимости восстановления храмов – хотя бы как памятников истории и архитектуры.

Эта инициатива мгновенно вызвала живой отклик со стороны рядовых граждан. В свободное от основной работы время люди разных профессий, возраста и социального статуса принимали участие в работах по ремонту разрушающихся часовен, церквей и соборов. Именно так происходило восстановление севастопольской православной святыни – Свято-Владимирского собора-усыпальницы четырех адмиралов, расположенного на центральном городском холме.

Важно отметить, что и до начала «перестройки» неравнодушные граждане предпринимали усилия для сохранения храмов и церквей. Так, храм Воскресения Христова в Форосе спасли от разрушения местные жители, по настоянию которых святыню объявили памятником архитектуры. Это произошло в 1980 году. В течение последующих семи лет люди обивали пороги высоких кабинетов, писали письма в газеты, просили государство выделить средства на восстановление храма. Лишь в 1987 году были выделены средства на внешнюю реставрацию. Затем состоялся общий сход жителей Фороса, Орлиного и Мухалатки, которые решили, что церковь следует вернуть верующим. 3 июня 1990 года, в канун праздника Святой Троицы, отслужили первый за многие годы молебен с водосвятием и освятили храм.

Распад СССР Русская Православная Церковь в Крыму встретила как полноценный участник формирующегося гражданского общества. Священнослужители активно выступали в прессе, на радио и телевидении. К ним обращались с просьбой прокомментировать те или иные вопросы духовной жизни, а также с целью выяснить отношение Церкви к нетрадиционным культам, магии и суевериям.

Не претендуя на полноту и всесторонний охват информации, выражаю надежду, что результаты моих изысканий будут полезны для будущих исследователей.

– Не предполагаете ли вы в дальнейшем продолжить изучение истории государственно-церковных отношений в Крыму? Например, написать о периоде после распада СССР?

– Есть замысел подготовить отдельный обобщающий труд о положении Русской Православной в Крыму в советский период. Я продолжаю собирать новые материалы. Изучаю периодику, выходящие научные публикации. Но я не исключаю, что в ходе работы над книгой хронологические рамки исследования будут заметно расширены. Ведь и 1990-е годы, и время накануне воссоединения Севастополя и Крыма с Россией, а также новейший период – это тоже история. В это время произошло немало знаковых и поворотных событий, которые повлияли, в том числе, и на церковную жизнь в регионе.