Артистократия. Часть V. Артистократия и Россия

• Часть 1: «Однажды в Ла-Сьота»

• Часть 2: «Меняющие реальность»

• Часть 3: «Новое жречество»

• Часть 4: «Священная власть»

Торжественное открытие «не той» двери

Итак, сменив собой военно-землевладельческую аристократию прошлого, современная артистократия унаследовала и ряд ее важных общественных функций. Подобно своей предшественнице, новая элита сделалась ведущей и направляющей силой для большей части остального населения, формируя его идеологические взгляды, культурные предпочтения и потребительские запросы. Бурная и беспорядочная частная жизнь ее представителей позволяет бесперебойно снабжать любителей сплетен «горячими» новостями, отупляя их, заражая извращенной и нездоровой тягой к вуайеризму и способствуя глубокой духовной деградации огромных масс людей во всем мире. Ее потенциал используется и в механизмах международной коммерции, и в обеспечении общества мифологией, способной придать смысл существованию институтов власти. Более того, она играет роль универсальной элиты для большей части всего мира, заставляя его население послушно двигаться в фарватере диктуемой из единого центра идеологической повестки. Насколько в принципе совместимо стремление отдельных стран к идейной и политической независимости с наличием такой общественной прослойки, как артистократия, являющейся частью единого механизма подчинения всего населения Земли культурному влиянию общих наднациональных элит? Возможно ли избавиться от их крепких объятий, и какими могут быть пути, ведущие к достижению этого? Какими, в частности, могут быть взаимоотношения России с общемировой артистократической элитой и ее местным российским отделением?

Новая элита сделалась направляющей силой для большей части остального населения, формируя его идеологические взгляды и потребительские запросы

Кризис советской социалистической системы и ее последующий крах во многом были подготовлены и обусловлены деятельностью западной артистократии и той прослойки творческой и артистической интеллигенции, которая существовала в Советском Союзе. Несмотря на политику изоляционизма и достаточно жесткий внутренний идеологический контроль, СССР было сложно совершенно игнорировать и бурно развивавшуюся в ХХ веке западную культуру, и все заметнее набиравшую силу зарубежную артистократию. Мощный разрушительный потенциал применявшейся ими магии оказывался наиболее действенным не тогда, когда открыто обрушивался на коммунистические ценности или социалистической строй, а когда просто транслировал основные постулаты распространяемой ими мифологии. Суть их сводилась к мифу о создании свободного общества, где наиболее привлекательными выглядят свобода собственного самовыражения, свобода удовлетворения своих страстей и свобода зарабатывать неограниченное количество денег. Эта мифология проповедовалась с экранов кинотеатров и полуподпольных видеосалонов, со звуковых дорожек провезенных контрабандой грампластинок и бесчисленных магнитофонных копий, распространялась набранными на «самиздатовской» печатной машинке текстами или их подслеповатыми ксерокопиями с серым следом карбоновой пыли. Ее тайными адептами и апостолами становились и «морально разложившиеся» представители партийной элиты, и всевозможные «выездные» категории советских граждан – от дипломатических работников и гастролирующих артистов до спортсменов международного уровня, строительных специалистов, торговых представителей и моряков, ходивших в заграничные рейсы. И в какой-то момент эта мифология затмила в сознании советского человека лежавшую в основе общества коммунистическую мифологию и заставила ее обрушиться вместе со всеми достижениями и приобретениями социалистической системы. То, чего западная цивилизация не могла добиться всей мощью своего военно-промышленного комплекса, созданных ею военных и экономических союзов и убийственным арсеналом дальнобойных ракет, стало возможным благодаря иллюзорной магической силе ее артистократии и проповедуемой ею мифологии.

После этого у бывшей советской артистической элиты осталось, по сути, всего лишь два выхода: либо хранить верность своим ценностям и обречь себя плыть против течения с риском пойти на дно, либо принять новые правила и сделаться артистократией – проводником и служителем того же культа, что и представители этого класса во всем «цивилизованном» мире. Последний выбор представлялся наиболее желательным и выгодным для всех. Всевозможные советские артистические деятели надеялись получить таким образом международную известность и миллионные гонорары без необходимости жертвовать в «Советский мирный фонд». Рыночная экономика нуждалась в появлении класса артистократии как действенного механизма коммерции и рекламного продвижения товаров. Рядовой потребитель получал полную свободу приобщения ко всем прелестям зарубежной культуры, о которых он давно мечтал – что, безусловно, должно было скрасить прозябание на руинах стремительно разрушаемой и разграбляемой страны. Поэтому такое явление, как новая российская артистократия, оказалось просто обречено на существование и должно было возникнуть вне зависимости от того, образуется ли она из наиболее подготовленной к переменам части еще советской «творческой интеллигенции» или же будет придумана и создана заново.

Рыночная экономика нуждалась в появлении класса артистократии как действенного механизма коммерции и рекламного продвижения товаров

И это пришествие новой русской элиты предсказуемо состоялось. Часть прежних звезд еще советского экрана и некоторых молодых постсоветских дарований с энтузиазмом ринулась покорять зарубежные кинофестивали и студии с тем, чтобы в результате добиться права играть роли «плохих русских» во второсортных боевиках. Прочие, кто так и не овладел хотя бы «pigeon english» и не чувствовал в себе ни сил, ни желания искать славы и признания на чуждых берегах, включились в производство локальных подделок продукции Голливуда, которому взялся неуклюже подражать отечественный кинематограф. Их услуги экранных поденщиков оказались востребованы и на местном телевидении, обрушившем на одуревшего зрителя потоки наскоро слепленных по импортным образцам дешевых сериалов и нескончаемых телешоу, грозивших окончательно и бесповоротно уничтожить здоровое чувство брезгливости в подопытной аудитории. Вся эта, с позволения сказать, продукция обильно сдабривалась непременными порциями удушливо-пошлой рекламы и заливалась сверху ядовитым вымученным смехом бесчисленных пародистов и юмористов, призванных повысить градус веселья в этом прозекторском отделении морга, где навсегда вязнут в формалиновом растворе прайм-тайма человеческие сердце и мозг. Добавим сюда всевозможных певцов и певичек, взявшихся всем своим видом просвещать отсталое население о всем разнообразии оттенков ЛГБТ-сообществ и сексуальных девиаций. С развитием же интернета все это пестрое сборище пополнили популярные блогеры и блогерши, напитавшие пространство социальных сетей физиологическими отправлениями своего незамысловатого интеллекта. Вот, собственно, групповой портрет эпохи – российская артистократия во всем ее буйном цвете, уверенная, что это именно она являет собой живое воплощение творческих элит.   

Так что, когда сейчас некоторые ее представители по поводу своего участия в очередной скандальной и неприличной вечеринке начинают уверять, что просто «зашли не в ту дверь», такие оправдания звучат по меньшей мере как симптом рассеянного склероза. «Не в ту дверь» наша артистическая тусовка зашла еще в конце восьмидесятых – более того, сама прилагала весьма деятельные и творческие усилия к тому, чтобы открыть ее во всю ширь. И из этой открытой двери без всякого уже удержу повалили долгожданные чудеса зарубежья и Заэкранья: все эти хоры американских геев, бородатые бабы и потасканные мужики с песнями об их неразделенной и жестокой любви, группы подтанцовок в костюмах для садо-мазо и экранные гангстеры времен «Великой депрессии» и «Сухого закона», подоспевшие, чтобы передать столь насущный для молодой и неокрепшей демократии опыт. Робкие же возражения ревнителей если не христианской нравственности, то хотя бы остатков социалистической этики строителей коммунизма, получали уверенный и сокрушительный ответ, что на самом деле все это «круто», поскольку так живет «весь цивилизованный мир», а вы тут просто «отсталые» и «тупое совковое быдло».

Услуги новой элиты стали оплачиваться в несоизмеримых по сравнению с советским периодом суммах отнюдь не потому, что певцы теперь стали лучше петь

Вот тогда бывшая советская творческая интеллигенция и стремившееся ей на смену «поколение Перестройки» и начали свое превращение в артистократию – российский дивизион мировой элиты и проводник ее влияния в отдельно взятом регионе. С ежегодным участием наиболее продвинутых в общем поклонении идолу Оскара в Священной Роще Голливуда, мельканием на экранах в рыночном ритуале рекламы и запредельными для прежних времен гонорарами по несколько МРОТ в час или даже минуту – как показателем того, что новое общество получило свою новую элиту. Ее услуги стали оплачиваться в несоизмеримых по сравнению с предшествовавшим советским периодом суммах отнюдь не потому, что певцы теперь стали лучше петь, а актеры – гениально играть. Просто это – тоже часть мифологии рыночной экономики, требующей, чтобы новая русская артистократия заняла в ней свое ритуальное положение, а внутри ее собственной жреческой корпорации возникло разделение на высшие и низшие круги. Все это и есть та самая «не та дверь», войдя в которую человек начинает ощущать себя частью всемирной элиты и искренне и неподдельно возмущается, когда вдруг не встречает в окружающих предполагаемого статусом раболепного поклонения.

Пути и падения русских «звезд»

При чтении этого текста может возникнуть впечатление, что здесь имеются в виду все без исключения актеры кино, телевидения, театра или эстрады, как и все представляемые ими направления искусства. Однако это совсем не так. Очевидно, что речь не идет о том, чтобы отказаться вовсе от всех средств массовой информации, а с ними и от кинематографа и прочих достижений современной культуры. Если человек чувствует внутреннюю потребность удалить из своего обихода все подобные проявления мирской жизни, это вопрос его личной аскезы и собственного индивидуального духовного опыта, который не может быть перенесен на всех окружающих людей. Подобное же относится и к решению уйти из актерской либо иной медийной профессии – оно должно быть личным, свободным и взвешенным, а не вызванным страхом или навязанным извне.

Русский театр в своих лучших образцах стремился разбудить в зрителе совесть, развить нравственное начало, показать, как в зеркале, общественные пороки и недостатки. После знакомства с драматургическим творчеством Н.В. Гоголя, А.Н. Островского, А.П. Чехова невозможно утверждать, что театр сам по себе является чем-то языческим и антихристианским. Даже обличения XIX-го или начала XX-го веков православными проповедниками, среди которых отличался своей принципиальностью, например, праведный Иоанн Кронштадтский, их пристрастных к театральным зрелищам современников были направлены, скорее, против подмены театром Церкви и посещения богослужения, чем имели в виду их совершенное отрицание или запрет. Советский кинематограф во многом продолжил развитие тех нравственных начал, которые содержала драматургия дореволюционного русского театра, а нередко даже дерзал проповедовать христианские ценности и культуру в условиях господства атеистической идеологии. То же можно сказать и о многих выдающихся русских и советских певцах, композиторах, драматургах и прочих представителях творческих профессий, к которым предложенное понятие артистократии никак не приложимо. Да и на Западе, несмотря на более распространенную тенденцию использовать искусство, в особенности кинематографическое, в качестве развлечения и средства манипулирования, нашлось немало имен тех, кто не преклонил колен перед голливудским Ваалом, но создавал подлинные шедевры высокого духа.

В основе любого творчества должно лежать стремление послужить им Богу и ближнему

Для того, чтобы уверенно обозначить черту, что разделяет артистократию и тех, кто просто нашел свое призвание в сфере современного искусства, достаточно одного слова: служение. И это, конечно, не служение «золотому тельцу» или сознательное выражение своей преданности темному демоническому началу. В основе любого творчества должно лежать стремление послужить им Богу и ближнему – как и в основе любой другой человеческой деятельности. Замечательным и глубоким образом выразил это преподобный Нектарий (Тихонов), старец Оптинский, сам не чуждый творчеству и принимавший под свое духовное окормление поэтесс А.А. Ахматову и Н.А. Павлович, поэта Н.А. Бруни и его брата-художника Л.А. Бруни, знаменитого актера М.А. Чехова и многих других. Старец говорил приходившим к нему людям:

«Заниматься искусством можно, как всяким делом, как столярничать или коров пасти, но все это надо делать как бы перед взором Божиим. Поэтому художнику или поэту нечем особенно гордиться. Он делает только свою часть работы. Напрасно он мнит себя творцом своих произведений – один есть Творец, а люди только и делают, что убивают слова и образы Творца, а затем от Него полученной силой духа оживляют их»¹.

Как тяжкое и ответственное служение воспринимали данную им власть лучшие русские правители, чьи труды сделали великим наше государство. Как служение несли ответственность за полученные ими таланты лучшие наши художники, артисты, музыканты. Стремление разделить с русским солдатом его полную лишений и опасностей воинскую службу заставляло их ехать с концертами на фронт, рискуя собственной жизнью и здоровьем. Именно благодаря пониманию творчества как служения возникла великая русская культура, в том числе и кинематографическая, чьи достижения лежат не в области спецэффектов, многоканальной звукозаписи и компьютерной графики. Вся эта техническая сторона тоже может быть необходима, но лишь как средство донести правду, глубину идеи и переживания, без которых кино превращается просто в бессодержательное зрелище, порою способное возбудить те или иные страсти, но оставляющее по себе пустоту души и томление духа.

Именно благодаря пониманию творчества как служения возникла великая русская культура

Поэтому столь поверхностно и халтурно выглядят плоды «творческой деятельности» нашей современной артистократии, даже если под них «освоен» немалый бюджет и потрачены труды целой команды специалистов. В основе того, что они делают, лежит не высший императив служения, а банальное желание сохранить свою принадлежность к привилегированной части общества со всеми предполагаемыми этим жизненными благами, а также заменивший любую идеологию нарциссизм. Любование собой в священном зеркале кино- и телеэкрана, на сцене или эстраде, в непрестанно текущем потоке информации социальных сетей дарует им зыбкое счастье вечной инфантильной легкомысленности, позволяющей забывать, что на деле это не дар, а проклятие Немезиды. И это еще одна причина того, почему сама по себе нынешняя артистократия никогда не сдаст добровольно занятых ею в обществе позиций. А также еще один довод в пользу того, что она никогда не примет происходящих в России изменений, которые для нее подобны смерти, поскольку требуют от нее измениться самой.

При этом реакция на возможность выхода нашей страны из сложившейся системы отношений, в которой местная артистократия привычно играет роль локального дивизиона мировой, будет отличаться у разных ее представителей. Есть те, кто отреагировал на возникшую опасность отрыва от мировых элит тем, что и сам последовал в «культурную эмиграцию», чтобы заявить свое идейное единство с ними. Большая часть уже уехавших из страны вынуждены занять по отношению к ней открыто враждебную позицию – либо из чувства корпоративной солидарности, либо потому, что не в силах видеть, как она продолжает существовать без них, и это заставляет страдать их уязвленное артистократическое самолюбие. Есть те, кто не стал спешить с отъездом и занял выжидательную позицию в надежде, что ситуация здесь может рано или поздно вернуться в «нормальное» состояние – все наконец одумаются и воздадут им полагающиеся щедрые гонорары и всенародную любовь вместе с изъявлениями глубокого раскаяния за временное помутнение рассудка и утрату здравого смысла. По мере разочарования в таком исходе эта категория либо тихо уйдет в тень, чтобы спокойно жить на ранее приобретенные капиталы (если таковые имеются), либо присоединится к уехавшим заграницу и выразит свою лояльность публичной поддержкой их позиции.

Есть и будут те, кто изо всех сил постарается и дальше жить так, словно ничего не изменилось, идя напролом и игнорируя всю вызывающую неуместность такой позиции, продолжая развлекать и развлекаться хоть во время чумы, хоть войны. В этом они будут опираться на ту часть общества, которая разделяет такое отношение к происходящему – однако по мере того, как ситуация в стране и в мире будет становиться все напряженней и серьезней, им придется или же открыто проявить свой протестный потенциал, или все же пересмотреть прежние взгляды на собственное место в жизни. Некоторые из оставшихся в стране, но не скрывающих своей оппозиционности продолжат борьбу за общие идеалы даже под угрозой маргинализации. Впрочем, больше будет тех осторожных, кто либо многозначительно промолчит, либо продемонстрирует акты показного патриотизма, но станет всеми силами саботировать необходимые перемены, вредить им и формировать свое глухое артистократическое подполье в надежде когда-нибудь обрушить окружающее общество, как это уже случилось в годы краха Российской и Советской империй при деятельной поддержке и одобрении их элит.

Падение артистократии как класса должно случиться в каждом человеческом сердце и в каждой мыслящей голове

Наконец, возможно, будут среди нашей российской артистократии и те, кто найдет в себе силы трезво и ясно взглянуть на происходящее и, отвергнув сословные чванство и завышенные ожидания, найти опору в служении Богу, стране и ближнему. И этот выбор сделает их просто русскими артистами, режиссерами, художниками, писателями, а не марионетками, сбитыми в искусственно созданный класс наемных мировых элит на службе у финансово-политической «закулисы». Строго говоря, внутреннее осознание собственной свободы и есть единственное средство для того, чтобы обрушить иллюзорную власть артистократии над миром, начиная с России. Все ее могущество держится исключительно на добровольном поклонении священному авторитету Заэкранья, на вере возвещаемым оттуда истинам и служении созданным с его помощью культам. Падение артистократии как класса должно случиться в каждом человеческом сердце и в каждой мыслящей голове. Это произойдет, когда в сознании каждого человека лицо на экране или сцене станет просто собеседником, другом, единомышленником, а не «звездой», чей причудливый образ на переменчивом небе будет определять течение всей жизни в заранее выбранном кем-то направлении. В противном случае эти «звезды блуждающие, которым блюдется мрак тьмы на веки»² все равно падут со своих мнимых обманчивых высот, – и те, кто имел несчастье доверять их отраженному и зыбкому свету, окажутся на дне тех же пропастей и в той же непроглядной мгле.