Дневник ялтинца Николая Андреевича Дешкина

Оккупация Крыма войсками нацистской Германии и ее союзников – трагическая страница в истории полуострова, которая по-прежнему нуждается в изучении. Сегодня многое сделано для осмысления военных преступлений нацистов и их пособников в годы Великой Отечественной войны. Изучены мероприятия оккупантов, реализованные ими в административной, экономической, национальной и военно-политической сферах. Рассмотрены причины, основные формы и проявления колаборационизма советских граждан, методы и средства психологической обработки нацистами населения. В то же время повседневность региона в годы оккупации остается в меньшей мере охваченной интересом исследователей. Восполнить этот пробел, став потенциальной основой для комплексных изысканий по данной тематике и одновременно позволив более глубоко и по-новому взглянуть на уже известные факты, помогают т.н. «эго-документы»: письма, автобиографии, мемуары и дневники.

В 2024-м году – в год 80-летия освобождения Крыма и Севастополя от немецко-фашистских захватчиков – старейшим феодосийским издательством «Издательский дом ‟Коктебель”» выпущена уникальная книга. Достоянием широкой общественности стал дневник ялтинца Николая Андреевича Дешкина. Находясь в оккупированной нацистами Ялте, автор скрупулезно записывал все, чему был свидетелем. Свои заметки Николай Андреевич вел с ноября 1941 года до 15 апреля 1944 года. На сегодняшний день это единственная известная сравнительно полная летопись жизни курортного города под властью гитлеровцев и их союзников. Перед читателем предстает предельно насыщенное обстоятельное повествование, изобилующее фактами, именами и бытовыми подробностями. При этом большинство событий местной жизни (включая церковное возрождение) оставались неизвестными на протяжении многих десятилетий.

Подробнее об этом, а также об обстоятельствах издания книги любезно согласился рассказать правнук Николая Андреевича, краевед Александр Гаврелюк.

Немцы в Ялте, 1941 г.

– Александр Вячеславович, публикация столь значимого источника, каким, без сомнения, являются дневниковые записи вашего прадеда, – кропотливый и сложный процесс. Не могли бы вы возможно более подробно поведать о том, как был обнаружен этот важный источник и как возник замысел опубликовать эту книгу?

– Дневник до конца 1990-х гг. хранился в Ялте, в семье младшего сына Николая Андреевича – Владимира Николаевича, причем хранился в глубокой тайне. Якобы сам прадед говорил, что за его публикацию могут посадить. О существовании дневника я узнал лишь в 1995-м г., прочитать сумел только в 1997-м г., когда после смерти Владимира Николаевича перевез архив из Ялты в Москву. Решение об издании дневника возникло после знакомства с крымско-московским историком и краеведом Александром Ефимовым. Этому предшествовало одно событие. Как-то, гуляя по набережной Ялты, я обнаружил мемориальную доску памяти теплохода «Армения», которую установили в 2009-м году. Удивился, что ничего не знал об этой трагедии. Вернулся в Москву, полез в дневник, записи в котором породили ещё больше вопросов. Ища ответы на них, стал собирать материал по этой трагедии. Тогда же начал расшифровку дневника с целью передачи текста записей прадеда всем его потомкам. Было это в январе 2010 года. Поиски информации в Интернете об «Армении» привели меня на один из севастопольских форумов, где обсуждался дневник ялтинской школьницы Зои Хабаровой, который она также вела в годы оккупации. Главный вопрос состоял в том, что некоторые участники форума сомневались в достоверности этого источника. И вот, я на страницах этого форума впервые сообщил общественности о существовании у меня рукописного дневника моего прадеда. Александр Ефимов заинтересовался этой информацией, и мы с ним встретились.

Николай Дешкин. Хроника гитлеровской оккупации – Кто помогал вам в работе?

– Помимо Александра Ефимова, за 14 лет подготовки дневника к изданию помощь оказывали многие. Имена их всех перечислены в книге. Но особо я хотел бы выделить членов Российского общества по изучению Крыма во главе с Владимиром Фотиевичем Козловым, которые не давали заглохнуть желанию издать дневник, т.к. в процессе подготовки мы сталкивались с объективными обстоятельствами, которые могли помешать изданию этого уникального документа. Безусловно, огромную роль в издании сыграл редактор-издатель ИД «Коктебель» Дмитрий Лосев, который сумел найти финансирование и провел огромную редакторскую работу. Неоценимую помощь оказал и доктор исторических наук Олег Валентинович Романько, который, помимо научного раздела в книге, давал консультации по многим вопросам оккупационной деятельности фашистских захватчиков в Крыму. На определенном этапе в подготовку издания книги включился епископ Ялтинский Нестор (Доненко), который впоследствии стал одним из рецензентов издания.

– Помимо расшифровки отдельных предложений и слов, с какими очевидными трудностями вы и другие публикаторы столкнулись в процессе подготовки к изданию рукописи?

– Расшифровывать пришлось не отдельные слова и предложения, а массив слов, ибо дневник писался со многими сокращениями, видимо, из-за недостатка ресурсов (бумаги, чернил, времени и сил). А основные трудности складывались в результате объективных обстоятельств, которые складывались в жизни Крыма и страны в последнее время. Так, в 2014-м году деньги, выделенные на издание книги крымской фирмой «Оникс-тур» (руководитель – А.Ф. Козлов), остались на счетах киевского банка. В 2020-м году (пандемия) случился общий спад экономической деятельности, да и болезни участников проекта внесли свою лепту в трудности с изданием. А 2022 год из-за западных санкций на время лишил издательства и типографии бумаги. Но со всеми трудностями как страна, так и публикаторы этого дневника с честью справились!

Сложность для меня была и в нахождении некоторых объектов в Ялте в настоящее время. Например, я долго искал Плещеевскую церковь, и только после того, как мне удалось установить, что это народное название храма Воскресения Христа Спасителя, я нашел эту церковь и узнал её историю. Здание гетто (Массандровские казармы) я сумел посетить только со второго раза, т.к. в первый раз я их не нашел. А на место массовых расстрелов я вообще попал спустя много лет после зарождения интереса к теме оккупации Ялты.

Фото: topwar.ru

– Что представляли собой Ялта и Южный берег Крыма накануне германской агрессии, а также в первые месяцы после начала войны?

– Записи в дневнике начинаются с 1 ноября 1941 года, т.е. практически с момента прорыва Ишуньских позиций и захвата Северного Крыма. Но буквально через месяц Николай Андреевич пишет:

«А возвращаясь к недавнему прошлому, нужно тоже подвести итоги. Учили ‟Историю ВКП(б)”. Хотел бы увидеть теперь хотя бы 1 экз[емпляр] этой книги. Она всеми выброшена в мусор, как книга, засорявшая мозги. Не стали и историками, и годы времени потратили напрасно, не считая громадных средств. От этого дела страна дошла до позора поражения, разорения, стоила десятки миллионов жизней…

За 24 года всколыхнули народ так, что ни в духовной, ни в матер[иальной] части не оставили камня на камне. Перебрали народ по одиночке и просеяли его сквозь сито, уничтоживши всех и все, что не прошло через него. В результате, когда понадобились богатыри дела, мысли, преданности народу и желания отдать за него жизнь – этих богатырей не оказалось, они вывелись, и страна будет поколения ожидать появления их, если новые повелители позволят им вывестись.

А наши будни, заполненные кружками ПВХО, санит[арной] службы, копанием щелей, стрелковыми кружками, были сплошной ‟египетской казнью”. При появлении другого народа все увидали ненужность этого дела и что могли, то постарались без указаний герм[анского] команд[ования] растащить и уничтожить, чтобы и следа от всего этого не осталось.

И в этих буднях так работал народ, чувствовавший, что над ним занесен меч, что у него нет ни морального, ни матер[иального] будущего – завтра, на половину голодный, из 24 лет своей жизни, по крайней мере несколько лет простоявший в очередях за пустяками и за хлебом».

Думаю, что жизнь в Крыму мало отличалась от того, что прадед писал о всей стране.

Далее прадед пишет, как мне кажется, с иронией, что

«Хозяйство города приводится в порядок. Контора Хлебозавода выселена с завода на другую улицу, и в заводе руководство принимает герм[анское] ком[андование]. Назначен командов[анием] Директор Табаксоюза – герм[анский] офицер, который, вероятно, будет руководить этим делом. За мукой для города якобы герм[анское] команд[ование] дало 3 груз[овых] машины, вопрос за горючим, которое достать сейчас почти невозможно».

Однако «жизнь в Ялте не налаживается», хотя новый германский военный комендант в феврале 1942 года «заявил, что прислан из Берлина с приказом наладить жизнь в Ялте и навести порядок».

Все «хозяйственные» дела идут на фоне голода, репрессий, страха и неизвестности

И все эти «хозяйственные» дела идут на фоне голода, репрессий, страха и неизвестности.

– Какие эпизоды в записях Николая Андреевича наиболее вас поразили?

– В записях Николая Андреевича меня поразило буквально всё, т.к. до этого дневника для меня существовали только источники о героической партизанско-подпольной борьбе с фашистскими захватчиками, о зверствах оккупантов, а о бытовой жизни большинства оккупированного населения не принято было писать. И даже если такие источники существуют, то находятся они в архивных хранилищах и ждут своего публикатора.

Учитывая, что издание дневника началось с изучения мной вопроса о трагической судьбе теплохода «Армения», то, естественно, записи первых дней ноября 1941 года заслужили особого пристального внимания. И, опираясь на них и на другие источники, я пока дату гибели теплохода «Армения» – 7 ноября – воспринимаю как недоказанную. И в этом мнении я не одинок.

Конечно, жизнь моей мамы (в дневнике – Гали, в Крещении – Веры) и её старшего брата (Эмиля, в Крещении – Михаила) в условиях оккупации и отрыва от родителей интересовала и меня, и их самих, т.к. они были совсем маленькие, и в 80 с лишним лет многое для них стало откровением. В свой последний приезд в Москву (уже после выхода книги) дядя Миша со смехом удивлялся тому, какой же он был несносный внук.

– Не последнее место в дневниках вашего прадеда занимает тема церковного возрождения в период оккупации Ялты войсками гитлеровской Германии и ее союзников. Если попытаться отдельно остановиться на данном вопросе, какой была общая ситуация в регионе для православного духовенства и верующих? Как складывались их взаимоотношения с оккупантами?

– Вообще, очень удивительно, что тема церковного возрождения в период оккупации в принципе присутствует в записях, т.к., изучая наследие прадеда, я сложил первоначальное мнение о нем как о человеке, отрицающем религию. Ни в одном документе, ни в одной его записи нет указания на то, что он крещён, хотя своего отца он называл «религиозным человеком». Более того, в своих воспоминаниях (которые ждут издания) он писал о своих взаимоотношениях с невестой, а потом и женой Марией Павловной:

«В одном пункте была неувязка: она верила в Бога, а я нет. Пытался просветить ее в материалистическом понимании, и даже как-то всю пасхальную ночь в Питере мы походили по всяким церквям: кроме православной церкви, были у старообрядцев-поповцев, у старообрядцев-беспоповцев, у молокан, у штундистов, в польском костеле, в лютеранской церкви. Это был как наглядный пример, смотр различий в верованиях, а в общем, все они вышли из разной обстановки людей и т.д., но она выросла в крепких крестьянских верованиях на религию и мне не уступила. Я предоставил ей самой потом разбираться, так как это не мешало нам жить счастливо».

Но, видимо, последующая жизнь и сама Мария Павловна внесли свои коррективы в мировоззрение Николая Андреевича, и на страницах дневника появляется религиозная тема. Более того, прадед был какое-то время членом ревизионной комиссии церковного совета, но вышел из нее из-за несогласия с творившимися там делами.

Несмотря на то, что храм Александра Невского и Плещеевская церковь во время оккупации возродились, в храме Иоанна Златоуста, видимо, ещё с дооккупационного времени был создан склад вещей эвакуированных (выселенных) немцев, который систематически подвергался ограблениям, а потом и вовсе сгорел.

Уже 30 ноября 1941 года Николай Андреевич записывает:

«Мария Павловна пошла в церковь, т.к. предполагалось, что там сегодня будет служба. Скоро возвратилась, в церкви такие разрушения, что трудно даже представить, зачем все это надругательство было нужно. Стены загажены, иконостаса и прочего нет. Даже в стенах, где были иконы и сделана была рамка из мрамора, все вырвано и уничтожено. Народ толпами идет в церковь и сдает все, что только сможет. Помощь деньгами и материалом».

Здесь можно предположить, что возрождение религии пошло от народа, снизу, а оккупационная власть этому не препятствовала.

Можно предположить, что возрождение религии пошло от народа, снизу, а оккупационная власть этому не препятствовала

Прадед отмечает, что активная антирелигиозная политика большевиков дала свои плоды. Верующие – это в основном пожилые и зрелые люди, чье мировоззрение сформировалось в дореволюционный период. Молодежь же, напротив, в открывшиеся храмы идти не спешит. А если и приходит, то из любопытства. На службе по тем же причинам присутствуют несколько германских солдат (им интересно). Есть зато дети, но их явно привели с собой взрослые, дабы дети приобщались к духовной жизни. Более того, Николай Андреевич в августе 1943 года под звуки воздушной тревоги крестит своих внуков.

Дальнейшие описания церковных служб интересны тем, что двух священнослужителей в храм не пускают, т.к. про них ходит информация, что они сотрудничали с НКВД. В рамках своей ревизионной деятельности автор занимался разбором претензий хора к старосте церкви по поводу оплаты труда.

Взаимоотношения Церкви и оккупационной власти сводятся в основном к регулирующим. Например, «религиозным людям разрешается сходить в церковь по случаю праздника Вознесения и опять вернуться на работу», «с чисто немецкой аккуратностью на празднование Рождества Христова по старому стилю отпущено было столько времени, сколько нужно сходить в церковь», и т.п. Однако когда в городе возникли разногласия между священниками, то «ведающий в СС работник церковными делами предложил посадить какого-нибудь священника для примирения враждующих».

В целом, возрождение церковной жизни в Ялте – очень красочные дневниковые зарисовки.

– Опубликованные вами записи Николая Андреевича начинаются с осени 1941 года, в основном обрываются в апреле 1944 года. Вел ли ваш прадед дневник до начала войны и после освобождения?

– После смерти прадеда осталось множество документальных материалов, центральное место в которых, безусловно, занимает опубликованный в книге дневник. После войны Николай Андреевич, видимо, возвращался к записям дневника, так как в некоторых местах есть его пометки, относящиеся явно к послевоенному периоду. Кроме этого, в своей рукописи «Мы это никогда не забудем. Ялта 1941–1944 гг», опубликованной во втором выпуске Иллюстрированного историко-краеведческого альманаха «Крымъ» в 2013-м г., которая, видимо, готовилась к публикации в середине 1960-х гг., автор делает ссылки на страницы дневника.

Наследие Дешкина позволяет сделать вывод о том, что личными записями он начал заниматься до войны, т.к. в личном архиве есть записи, озаглавленные им «Жалобы бумаге» за 1940 г. (с 18 марта до 30 июля). Но эти записи уже обработаны Николаем Андреевичем в середине 1960-х гг. К послевоенному периоду относятся и записи на отдельных тетрадных листах (1945–1965 гг.), охватывающие некоторые события в жизни Николая Андреевича, города Ялты, страны.

Нельзя не сказать и о мемуарах Николая Андреевича, охватывающих период его жизни с момента рождения до 1925 г. К сожалению, за период 1925–1940 гг. никаких записей не сохранилось, хотя их и вообще могло не быть.

– Предполагается ли в дальнейшем также опубликовать и эти записи?

– Да, совместно с издателем Дмитрием Лосевым в серии «Раритет» мы планируем выпустить условный второй том сочинений Дешкина, куда войдет не только его творческое наследие, но и документально-архивное.

– Как сложилась судьба Николая Андреевича после апреля 1944 года?

– После освобождения Ялты, как писал сам Николай Андреевич, «горком партии кооптировал» его «как бухгалтера в комиссию по выявлению нанесенного фашистско-немецкими захватчиками ущерба Ялте». С этого же года он работал старшим бухгалтером санатория Военно-Морского Флота. Работая в санатории, был награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». В 1949-м году переходит главным бухгалтером в Управление по борьбе с оползнями и заканчивает свой трудовой путь в Тресте «Ялтаспецстрой». В 1956-м г. Н.А. Дешкин вышел на пенсию.

Умер Николай Андреевич в 1967-м г., похоронен в Ялте на Старом кладбище на ул. Блюхера.