|
Почему книга осталась непонятой большинством современников, как в ней отразились религиозные воззрения Гоголя, можно ли ее считать аналогом второго, сожженного тома «Мертвых душ» - на эти и другие вопросы предлагает свои ответы автор настоящего труда.
Приводим отрывок из книги.
И одна из музыкальнейших
русских книг
«Переписка»
Гоголя лежала у него на столе...
А.Н.Ремизов
ВВЕДЕНИЕ
Книга Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» является совершенно уникальным произведением отечественной словесности, что и предопределило ее сложную судьбу. По замечанию современного ученого, «в русской литературе трудно найти другое произведение, о котором было бы высказано столько резких суждений, пристрастных оценок и полемических заявлений, как о «Выбранных местах...», — книга вызвала небывалый общественный резонанс»[44; 2]. П.А.Плетнев, известный критик и литератор, друг Пушкина, назвал «Выбранные места...» «началом собственно русской литературы», а сам Гоголь — «единственной своей дельной книгой».
Тем не менее отечественное гоголеведение большей частью предпочитало либо вообще игнорировать существование этой книги, либо cчитать ее творческим провалом писателя. Советская наука в своей оценке «Выбранных мест...» всецело ориентировалась на знаменитое письмо В.Г.Белинского, намекавшего на сумасшествие писателя.
Так, в книге одного из крупнейших отечественных гоголеведов Ю.В.Манна «Поэтика Гоголя. Вариации к теме» (расширенное и дополненное издание) «Выбранные места...» даже не упоминаются. Резкую оценку «Выбранным местам...» — скорее по идеологическим, чем по эстетическим причинам, — дали такие титулованные писатели, как Владимир Набоков, Андрей Синявский и другие.
Не менее жестко критикует книгу известный православный литературовед, преподававший в учебных заведениях Русского зарубежья, профессор И.М.Андреев: «Главный формальный недостаток «Переписки» — это ее недоработанность, нецельность, смешение в одно механическое целое разнородных и разновременно написанных писем и помещение глубоко продуманных писем рядом с незрелыми. «Переписка» — это черновик собранных в одну кучу ясных и неясных самому автору тем, законченных трактатов и обрывков неправильных мыслей, важных жизненных проблем и мелких ничтожных мимолетных впечатлений» [14; 136]. Бросая столь серьезные обвинения, Андреев, однако, не приводит веских и убедительных доказательств своего мнения.
Столь суровая оценка произведения Гоголя представляется не совсем справедливой. «Выбранные места...» являются органичным продолжениемтворчества Гоголя, будучи в то же время совершенно необычным по форме и жанру произведением. О постоянстве литературного метода и стиля Гоголя говорят разные исследователи, в частности В.В.Гиппиус: «Как литературное произведение, она <книга “Выбранные места...”> имеет за собой в прошлом определенные традиции, пока еще не установленные. Стиль ее — тот же патетический гоголевский стиль, который намечался уже в “Страшной мести” и оформился в “Мертвых душах”, — с наклонностью к ритмическим периодам и своеобразному порядку слов <...> кажется или непосредственной стилизацией библейского синтаксиса, или стилизацией его стилизаций» [48; 134](курсив мой. — И. С.). На последнее указывали и другие, например чуткий к стилю Владимир Набоков: «В многочисленных письмах, которые он <Гоголь> пишет друзьям из-за границы, фразы звучат <...> в каком-то особом библейском тоне» [91; 214].
В.В.Виноградов и некоторые другие исследователи подчеркивают «идеологический характер» творчества Гоголя, где все продумано и все подчинено определенной мысли. «Художественное творчество Гоголя <...> находилось в несомненной, хотя часто и скрытой, зависимости от его идейных построений», — пишет протопресвитер Василий Зеньковский [63; 137]. Прекрасный пример смелого, но вполне адекватного истолкования гоголевских произведений представляет собой книга П.Г.Паламарчука «“Ключ” к Гоголю». Так, Паламарчук видит ключ к «Ревизору» в идее города, восходящей к блаженному Августину и переосмысленной Гоголем. Логично предположить, что и к «Выбранным местам...» нужно подобрать свой ключ.
Следует отметить уже сложившуюся традицию (вполне органичную по отношению к Гоголю) истолкования творчества писателя в контексте православного мировоззрения. Здесь помимо упомянутых Зеньковского, Мочульского и других можно назвать современных исследователей: В.А.Котельникова [71], М.М.Дунаева [54], И.А.Есаулова [56, 57] и особенно В.А.Воропаева [38–45]. Именно ему принадлежит гипотеза о том, что композиция «Выбранных мест...» следует структуре Великого поста, а также ряд других ценных замечаний, положенных в основу настоящей работы.
Важны для изучения «Выбранных мест...» и работы современного исследователя А.И.Иваницкого, который сопоставляет книгу с «церковно-книжной традицией, на которую подспудно ориентируется Гоголь» [67; 54]. Он продолжает работу В.В.Виноградова, сравнивавшего «Выбранные места...» с «Житием протопопа Аввакума», и приходит к интересным выводам. Отмеченные параллели в творчестве двух авторов показывают, что они черпали из одного источника — Библии. Следует принять во внимание и те годы, когда писал Иваницкий: было гораздо безобидней сопоставление с протопопом Аввакумом, «революционером», чем со Священным Писанием.
Особенности восприятия Гоголем текстов Священного Писания, а также присутствие библейских реминисценций в гоголевских произведениях рассматривал известный немецкий славист Р.Д.Кайль в статье «Гоголь в зеркале своих библейских цитат» [125]. Исследователь обратил внимание на тот удивительный факт, что, хотя цитаты из Библии встречаются во всех текстах писателя, данная тема остается совершенно не изученной (в этом отношении немецкое гоголеведение порой даже полнее русского). Цитаты 1840-х годов позволяют, по словам Р.Д.Кайля, говорить о самостоятельном изучении и интерпретации Гоголем текстов Ветхого и Нового Заветов.
Для адекватного понимания «Выбранных мест...» необходимо рассматривать это произведение в контексте церковно-учительной литературы и прежде всего книг Священного Писания. В настоящей работе сделана попытка раскрыть органическую связь гоголевской книги с церковной словесностью и через это глубже понять основную идею произведения.
С одной стороны, неприятие «Выбранных мест...» было вызвано непониманием и неприятием самой традиции, на которую опирался Гоголь, — библейской традиции и традиции древнерусской и вообще духовной литературы. С другой стороны, Гоголь, пытаясь ей следовать, далеко не безупречен, что было отмечено как светскими, так и духовными лицами.
Новые горизонты в изучении стиля Гоголя открылись после публикации ранее неизвестных выписок писателя из церковных и богослужебных книг. Они вошли в девятитомное собрание его сочинений, вышедшее в 1994 году. Теперь исследователи могут сопоставить литературные произведения Гоголя с выписками из Кормчей книги, творений святых отцов и учителей Церкви, богослужебных Миней, сделанными его собственной рукой. В настоящей работе такое сопоставление лишь начато.
Cохранились также два гоголевских автографа на церковнославянском языке с выписками из Псалтири: в Рукописном отделе Пушкинского Дома и в гоголевском фонде Российской государственной библиотеки. Один содержит 15 псалмов, другой — 11. Еще один гоголевский автограф — списки псалмов параллельно на греческом и латинском языках — представляет собой альбом в переплете из 52 листов [44; 8].
В Рукописном отделе Пушкинского Дома хранится принадлежавшая Гоголю Библия на церковнославянском языке издания 1820 года с его карандашными отчеркиваниями и записями [36]. Всё это еще раз доказывает, что Гоголь изучал Священное Писание и другие церковные тексты самым серьезным образом.
На основе анализа стиля, композиции и жанра «Выбранных мест...» можно увидеть, в чем своеобразие этой книги Гоголя и в каком отношении к традиции духовной литературы она находится. Задача состоит в попытке объяснить соответствие выбранной литературной формы произведения его содержанию и таким образом понять духовно-нравственные основы произведения.
