«Это был радостный труд…»

В издательстве Сретенского монастыря в серии «Подвижники благочестия XX века» вышли книги «Архимандрит Серафим. Мы всегда под крылом Божиим» , «Иеросхимонах Михаил (Питкевич). Любовь покрывает все...» и «Епископ Феодор (Текучёв). Истина всегда победоносна…». Авторы книг диакон Георгий Малков и его сын Петр Юрьевич Малков рассказывают Православию.Ру, как проходила работа над этими произведениями.

***

Диакон Георгий Малков

Диакон Георгий Малков:

— Видите ли, мы с сыном Петром издавна духовно привязаны к Псково-Печерской обители и неплохо знаем ее историю — и непосредственно церковно-монашескую, и — без ложного преувеличения — достаточно важную российско-государственную. В первом смысле это история молитвенной защиты мира от темных сил зла, во втором — история христианского просвещения Русской земли и ее воинской защиты от внешних нападений: ведь Печерский монастырь уже приблизительно с середины XVI века стал серьезной крепостью на северо-западных рубежах Древней Руси. Обо всем этом я довольно подробно рассказал в вышедшей еще в начале 1990-х годов книге «Летопись Псково-Печерского монастыря».

В Печорах же я впервые оказался в 1959 году — восемнадцатилетним молодым человеком, еще лишь приближавшимся душой к Церкви. После этого я посещал монастырь почти каждый год, иногда временами даже трудничал в ней — красил крыши, чистил колокола, помогал печь просфоры. Со временем довольно близко познакомился с наместником — архимандритом Алипием (Вороновым), а затем (как ставший внештатным сотрудником Журнала Московской Патриархии) порой редактировал материалы о монастыре, публиковавшиеся в журнале, временами и сам (как историк и как искусствовед-«древнеруссник») писал об обители. Постепенно я познакомился со многими из печерских отцов, подвизавшимися в ней в 60 — 70-х гг. прошлого века, а во второй половине 80-х моим духовным советчиком в наиболее ответственные минуты жизни стал добрейший и мудрейший о. Иоанн (Крестьянкин), которого я, бывало, посещал тогда уже и с женой Еленой, и с сыном. Он же благословил меня и на принятие священного сана, но предупредил при этом, что это произойдет очень не скоро. Так и случилось — прошло еще 16 лет до того, как я наконец стал диаконом. Таким образом, Печерская обитель, по сути, — моя духовная родина. С юных лет знаком с монастырем и сын, который с радостью подхватил в свое время мою идею написать книгу о печерских старцах XX века, некоторых из которых я знал и сам лично.

Уже с начала 70-х годов у меня собирались отдельные архивные материалы по истории печерского монашества, а в 80-е годы сами местные иноки передавали мне некоторые фотографии и документы, кое-что — печерские горожане. Так мы постепенно и подготовили к печати книгу «У пещер Богом зданных», не раз уже переиздававшуюся.

Подобным же образом, постепенно, готовим мы и вторую ее редакцию, уточненную, исправленную и притом в два раза бóльшую по объему.

Петр Юрьевич Малков:

— Хотя исторических материалов первоначально было немного, мы всё же решились в начале 90-х годов заняться составлением этой книги. И вот постепенно сведения о старцах начали собираться. То тут, то там мы узнавали о людях, еще помнивших о некоторых из них. Так, мы встречались с духовными детьми преподобного Симеона и записывали их живые воспоминания, а эти его «чадца» направляли нас затем к другим. Кто-то даже специально для нас, по нашей же просьбе, готовил свои воспоминания об известных им в свое время печерских иноках.

Помню, где-то в середине 90-х лето было дождливое, мы жили в своем деревенском доме между Изборском и Печорами, и я переписывал от руки, сидя и греясь у печки, дававшиеся нам на время копии документов из монастырского архива. И копии эти нужно было вернуть порой через два-три дня, а никаких компьютеров и сканеров у нас в то время не было… Но это был радостный труд…

Диакон Георгий Малков:

— Почему мы затем занялись написанием и составлением книг, посвященных уже отдельным представителям печерской братии?

К этому в значительной мере подвела нас сама жизнь и нередкие наши посещения монастыря, во время которых мы всегда предпринимали поиски новых свидетельств о былых здешних старцах.

Епископ Феодор (Текучёв). Истина всегда победоносна / Сост. диакона Георгия Малкова, П.Ю.Малкова. — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2009. — 720 с.: ил. — (Подвижники благочестия XX века).

Владыка Феодор так и стоит у меня перед глазами — на фоне куста сирени, буквально лучась добротой.

Я знавал его в конце 60-х — начале 70-х годов прошлого века, и мог ли помыслить тогда о том, что, вот, пройдет почти сорок лет — и, Промыслом Божиим, мы с сыном обнаружим (это случилось года четыре назад) в одной из монастырских башен несколько никому не известных ящиков с историческими документами: с давними келейными записками, дневниками, заметками, даже фрагментами воспоминаний целого ряда печерских иноков — и в том числе документы епископа Феодора…

А в результате вышла составленная нами книга — «Истина всегда победоносна» — с жизнеописанием владыки (с подробными комментариями), с обширными келейными его записками, статьями и проповедями — чуть ли не на весь годовой круг!

Петр Юрьевич Малков:

— Корпус найденных нами тогда документов такой стройностью отнюдь не отличался. Это была какая-то ужасная каша из отдельных разрозненных листков, просто кучей сваленных в несколько картонных ящиков… Пришлось потратить немало времени на разбор рукописей того же владыки Феодора (особенно различных вариантов проповедей и черновиков к ним), чтобы получить в конце концов приемлемое целое. При этом замечательно и то, что там же мы обнаружили полный комплект келейных записок владыки (с дарственной надписью на машинописном сборнике — отцу Иоанну Крестьянкину). А из этих записок ранее у нас имелось только несколько небольших фрагментов (изданных нами в книге «У пещер…»), найденных, в свою очередь, в бумагах одной уже скончавшейся печерской жительницы, в доме которой мы останавливались однажды на ночь перед праздничной службой.

Диакон Георгий Малков:

Любовь покрывает все... Жизнь и поучения иеросхимонаха Михаила (Питкевича), старца Валаамского и Псково-Печерского/ авт.–сост. диакон Георгий Малков, П. Ю. Малков. — М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2010. — 400 с. : ил. — (Серия «Подвижники благочестия XX века»)

Последние годы жизни старец Михаил провел в Печерской обители, исполнив свою заветную мечту — вернуться на Родину из обновленческой, якобы «православной» Финляндии. Это был поистине преподобный старец, который, возможно, еще будет прославлен Церковью как исповедник Православия… В молодые годы я читал о нем в вышедшей за рубежом книге С. Большакова (русского эмигранта, профессора в Оксфорде) «На высотах духа», где была опубликована и беседа автора с о. Михаилом, в том числе и в журнале «Русский Паломник». Уже тогда образ этого замечательного схимника как-то запал в душу… Мне было также известно, что за границей на английском языке издавались большаковские же записи четырех его бесед со старцем, но где найти этот текст — было непонятно.

И вот удивительно: шел я как-то по Никитской и решил заглянуть в книжную лавку при Татьянинском храме МГУ — смотрю, среди обычных наших русских церковных книг лежит сбоку томик на английском (кто-то, видимо, сдал по знакомству «на реализацию»). И вот эта книга оказалась канадским изданием — как будто ожидавшим именно меня! — воспоминаний об о. Михаиле, с беседами Большакова со старцем! Я их, естественно, впоследствии перевел, и они теперь включены в нашу книгу об этом замечательном валаамско-печерском подвижнике «Любовь покрывает всё»…

А третья наша книга — «Мы всегда под крылом Божиим» — посвящена старцу Серафиму (Розенбергу), подвизавшемуся в Печерской обители более шестидесяти лет!

Петр Юрьевич Малков:

П.Ю.Малков

Там были небольшие келейные заметки о. Серафима, целая пачка писем к нему его сестры из Швейцарии, черновики его ответов ей, стихи и припрятанные здесь же молитвы, распространенные в Русской Зарубежной Церкви об избавлении России от большевистского пленения и восстановлении ее как подлинного — православного государства.

Ничто, как видите, у Бога не остается втуне и в нужное время посылается нам в научение...

А прошло еще десятилетие — и мы с отцом обнаружили в одном из ящиков, в то время забыто стоявших в башне Верхних решеток, личные келейные записки архимандрита Серафима (начинающиеся с 1932 года), из которых ныне становится особенно ясно, каким подлинным монахом, по смирению своему всегда старавшимся оставаться «в тени», был этот старец.

И, наконец, на совсем уже последнем этапе работы над книгой произошло совсем удивительное… Когда нам казалось, что окончательный текст уже практически был готов, здесь все же не хватало одного существенного факта — даты смерти сестры отца Серафима — Тамары Ивановны, умершей в Швейцарии где-то в 90-х годах. Я стал звонить по телефону и писать письма за границу, пытался эту дату выяснить — и везде меня ждала неудача. Наконец я связался (по совету владыки Амвросия (Кантакузина) — ныне уже покойного маститого иерарха Русской Православной Церкви Заграницей) с ключарем Крестовоздвиженского храма в Женеве о. Павлом Цветковым. Владыка предположил, что скорее всего о. Павел хорошо знал покойную Тамару Ивановну… Отец Павел очень доброжелательно побеседовал со мной по телефону и дал разрешение перезвонить ему через три дня, обещав за это время узнать дату смерти сестры отца Серафима. В указанный срок я ему позвонил домой, и он тут же несказанно утешил меня, назвав день смерти Тамары Ивановны и даже место ее погребения. Я горячо его поблагодарил, стал прощаться и собирался уже повесить трубку, как вдруг услышал неожиданный вопрос: «А бумаги вам присылать?» — «Какие бумаги?» — «Ну, архив Тамары Ивановны…»

Как обнаружилось, отец Павел был в последние годы жизни Тамары Ивановны ее духовником, окормлял ее до самой смерти и преподал ей последнее Причастие… И потому именно ему досталось несколько драгоценных для нас, авторов книги, тетрадей с ее выписками из писем отца Серафима, с воспоминаниями о нем знавших его людей, с замечательными фотографиями старца… Через несколько недель мы получили из Франции (где живет — во Французской Швейцарии, не так уж далеко от Женевы, — отец Павел) эти бесценные тетради.

Так, явным Промыслом Божиим (подобных «случайностей» просто не бывает!) мы, можно сказать, чудесным образом обрели важнейшие — очень глубокие и трогательные — новые материалы для книги об отце Серафиме…

В итоге оказалось возможным подготовить книгу и о нем, включившую в себя, кстати, чуть ли не стенографически сделанные им записи поучений и иноческих наставлений его духовника — другого замечательного печерского насельника, ныне уже прославленного Церковью, преподобного Симеона (Желнина). Подготовка книги об этом преподобном для издания в упомянутой же серии — сегодняшняя очередная наша задача…

— Какими источниками вы пользовались при написании книг?

Диакон Георгий Малков:

— Это собранные нами (ходившие в свое время, как говорится, «по рукам» копии-перепечатки на листках папиросной бумаги) автобиографические записки, воспоминания, а также и фотографии ряда псково-печерских насельников; затем — документы из монастырского архива, в знакомстве с которыми нам особую помощь оказал в 1990-х гг. заведовавший тогда архивом игумен Феодосий (Коротков). Он, в бытность еще мирянином Толей, гостил у меня (в 1970-х гг.) дома, когда мы вместе с ним и с Владом Свешниковым (теперь известным московским протоиереем Владиславом) помогали печерскому архимандриту Агафангелу (Догадину) в его работе по подготовке истории Псково-Печерской обители. И о. Феодосий, и о. Агафангел ныне уже отошли ко Господу. Это были прекрасные, замечательно доброжелательные люди. И некоторые исторические документы попали к нам именно от отца Агафангела.

Отдельные же документы (тетради келейных записок, фотографии) дарили нам и простые жители Печор — духовные дети печерских старцев, а были и случаи, когда мы записывали их рассказы о своих духовных отцах на магнитофон.

— С кем из людей, лично знавших героев книг вам удалось пообщаться? В чем схожи их воспоминания?

Диакон Георгий Малков:

— Ну, во-первых, одних «героев» — отца Афиногена, в схиме Агапия (Агапова), о. Савву (Остапенко), о. Иеронима (Тихомирова), которому я иногда помогал в его «экономических» делах, таская вместе с ним мешки с капустой для трапезной, о. Алипия (Воронова), о. Иоанна (Крестьянкина), о. Феофана (Молявко), о. Досифея (Сороченкова), схиархимандрита Александра (Васильева) — я на протяжении многих лет неплохо знал и лично, а последних четырех из перечисленных знал и мой сын, успевший получить от них и свою долю не только их доброжелательности, но и опытного понимания, что такое подлинное монашество.

Петр Юрьевич Малков:

— Все они были неизменно душевно отзывчивы и добры к нам. И любопытно: время никак не умаляло их доброжелательности и даже ласковости. Приедешь в монастырь после отсутствия в нем чуть ли не с полгода, а встречает тебя в коридоре у трапезной отец Досифей и гудит со всегдашней своей хрипотцой: «Ну как, Георгий? Как, Петр?» — как будто вот только вчера расстались…

Диакон Георгий Малков:

— У о. Алипия я иногда даже «секретарствовал» в свои приезды в обитель, а при о. наместнике Гаврииле (Стеблюченко), ныне архиепископе Благовещенском и Тындинском, составил службу Собора Псковских святых, а затем, по поручению о. Иоанна Крестьянкина и при поддержке тогдашнего благочинного о. Тихона (Секретарева), подготовил также и текст службы Собора Псково-Печерских святых. Первая была благословлена к совершению Святейшим Патриархом Пименом в 1987 году (бывшим, кстати, когда-то псково-печерским наместником), вторая — Патриархом Алексием и опубликована в «Минеях дополнительных» (как и в Приложении к моей книге «Летопись Псково-Печерского монастыря»). Поэтому братия всегда относилась с доверием (я тогда был ведь еще мирянином), и если была какая-то возможность помочь нам в наших поисках сведений о старцах, то мы всегда ее получали.

Петр Юрьевич Малков:

— Мы записывали и рассказы духовных детей старцев. Например, о старце Симеоне нам поведали в свое время жительницы Пскова — Александра Петровна Васильева (Царева) и Евдокия Вересова, о старце Серафиме — его келейница Серафима Александровна Костыгова, чей рассказ я, встретившись с нею, записал на диктофон, а о старце Афиногене — его келейница, монахиня Надежда (Бакшаева). Рассказывали нам об этих старцах и о. Александр (Васильев), и о. Давид (Попиков), и печерский протоиерей Евгений (Пелешев)… Весьма ценны и воспоминания более молодых печерских монахов, успевших еще увидеть некоторых из старцев былой поры (эти воспоминания мы также включили и в книгу о старце Серафиме).

— Какие факты из биографии отца Серафима вас наиболее поразили?

Петр Юрьевич Малков:

Мы всегда под крылом Божиим : Жизнь и поучения архимандрита Серафима (Розенберга), старца Псково-Печерского монастыря / авт.–сост. диакон Георгий Малков, П. Ю. Малков. — М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2010. — 464 с. : ил. — (Серия «Подвижники благочестия XX века»)

Сокровища души этого строгого и нелицеприятного по отношению к окружающим монаха почти всегда оставались надежно спрятаны за нарочитой краткостью рубленых фраз, летящей походкой согбенного и спешащего по монастырским делам инока, бедностью испещренной заплатками одежды, всегдашним отказом от праздных и долгих разговоров. Вот здесь-то и самое поразительное, необъяснимое: как отец Серафим умудрялся прятать всю ту славу, те дары благодати, что изливал на него Господь. Во всем этом — не чудо явленности окружающим личности отца Серафима, но, наоборот — чудо тайны, в котором и заключена вся глубина его смирения. Попробуй-ка, спрячь от людей на все эти годы такие Божественные дары, спрячь тот «фаворский свет» благодати, что дан тебе от Господа. Это все равно что попытаться спрятать от окружающих солнце, зажав его в кулаке… У кого такое получится? А вот у отца Серафима получалось — по его замечательной кротости и предельному искреннему самоосуждению за грех. Вот это-то и есть самое удивительное в его жизни: талант сберечь от глаз окружающих свою самую главную тайну — себя самого …

— Чем, прежде всего, будет интересна книга для читателя?

Петр Юрьевич Малков:

— Прикосновением к духовной жизни, писаниям, наследию двух замечательных старцев Псково-Печерской обители — преподобного Симеона и его ученика старца Серафима. Причем, поскольку в основу текста легли дневниковые записи, письма, поучения в деле духовного окормления, то и наше вхождение в ткань книги может стать самым настоящим погружением в сокровищницу их внутреннего молитвенного делания, искреннего христианского чувства, трогательной и очень глубокой любви к Богу и ближнему, горького печалования о грехах, искреннего покаяния, надежды на Божественную милость и всепрощение. Мы, как авторы книги, всеми силами старались здесь не перейти границ дозволенного. Именно поэтому, да простят нас читатели, в книгу оказались включены все же не все материалы из тех, что оказались у нас в руках. Многое, уж слишком личное, осталось «за кадром». И все же перед нами на страницах этой книги приоткрывается подлинный внутренний молитвенный мир настоящего монаха: горечь былых духовных поражений и богодарованная благодать иноческих побед, одоление искушений и радость встречи лицом к Лицу с Господом…

В этот сокровенный мир мы и приглашаем войти наших читателей. И просим их помнить, что заглядывать в тайны чужой души, если эти тайны вдруг перед нами открываются, нужно особенно тактично и бережно. И только тогда, если это нам действительно удается, чтение подобных книг может принести и большую духовную пользу, и великое утешение, и радость во Христе…

— Чем отличалась монашеская жизнь Псково-Печерской обители от других монастырей?

Диакон Георгий Малков:

— Хотя в целом жизнь Печерской обители была вполне традиционной и всегда соответствовала в этом смысле нормам церковного Предания, имелись и две особенности.

Во-первых, обитель в XVI-XVII столетиях была одновременно и государевой крепостью на западных рубежах России, и потому собственно монашеская история монастыря неразрывно была связана, так сказать, с воинской тематикой. И потому неразрывность духовного и воинского подвига всегда оставалась в то время каждодневной реальностью монастырской жизни. Замечу, что патриотический российский дух никогда не утрачивался в обители, что показали и обстоятельства оккупации Печор фашистскими войсками: известно, что вынужденные в той или иной степени внешне подчиняться оккупационной администрации, печерские монахи в то же время прятали в монастыре разведчиков русско-советской Красной армии.

Во-вторых, в XX веке обители было суждено стать упорной хранительницей самого духа монашества в окружавшей ее советской атеистической действительности. По Промыслу Божию, оказавшись в 1920-х — 1930-х гг. на территории неподсоветской Эстонии (преследования монастыря начались только с послевоенным вхождением ее в состав СССР), пусть даже испытывая в свое время антирусский и антиправославный нажим предельно националистических властей буржуазной Эстонии, Печерская обитель неизменно (и тогда, и тем более в последующий коммуно-советский период своей жизни) являлась, по сути, благодатной хранительницей Небесного огня ни в чем не поврежденного христианства — среди во многом «лежащего во зле мира», привлекая к себе, к Богу, и спасая души многих и многих русских людей. Ведь она всегда была последовательно антиобновленческой и всегда исподволь миссионерствующей обителью. И эту ее особую роль упорной хранительницы христианского духа в русском народе — особенно в период 40-х — 80-х годов прошлого века, в период духовного разброда в подсоветском обществе и травли Церкви коммунистическим режимом — трудно переоценить.

— История Псково-Печерского монастыря XX века похожа на историю Оптиной пустыни XIX века наличием старцев. Кто, на ваш взгляд, из псково-печерских подвижников достоин и может быть канонизирован?

Диакон Георгий Малков:

— Трудно сказать вот так сразу. Но, думаю, что Печерская обитель не менее достойна, действительно, иметь еще более расширенный «Собор» своих святых (в нем и сейчас числится уже девять подвижников), в состав которого желательно было бы включить, помимо уже канонизированного в 2003 году старца Симеона (1869-1960), и некоторых других старцев XX века.

Кого именно — определенно назвать достойными венцов святости — мы вряд ли решимся, но, безусловно, подлинными подвижниками и истинными детьми Божиими были и о. Михаил (Питкевич), и о. Афиноген (Агапов), и о. Никита (Чесноков), и о. Алипий (Воронов) — иконописец, яркий и живой проповедник, бесстрашно сохранивший монастырь от закрытия во время известных «хрущевских» гонений на Церковь, равно и о. Серафим (Розенберг). Особенно же, как нам представляется, близок к святости был архимандрит Иоанн (Крестьянкин) — по сути, не только печерский, но поистине «всероссийский старец», — этот своего рода второй праведный Иоанн Кронштадтский, которого на рубеже XIX-XX веков называли «всероссийским батюшкой»…

Во всяком случае, монахов такой степени духовной подлинности, какими были многие печерские насельники той поры, буквально ежесекундно жившие Богом и во всем и всегда остававшиеся верными Святой Православной Церкви, сегодня сыщешь не много.

Пусть, впрочем, Бог, Церковь и церковный народ — «царственное священство» — решают, а возможно, со временем и решат: к кому еще мы сможем обращаться с нашими молитвами — как к «святым отцам Псково-Печерским»…

Другое дело, как нам представляется, давно пора решить иной вопрос — о явно уже заслуженном придании Печерской обители статуса Лавры! Ведь прославленные Киево-Печерская и Почаевская Лавры оказались ныне за пределами нашего государства, и теперь у нас — в современных границах России — существуют только Троице-Сергиева и Александро-Невская Лавры. При этом Украина, не удовлетворившись, например, только двумя Лаврами, придала статус «лавры» еще и Святогорскому монастырю на Северном Донце.

Мы же уверены, что та роль — миссионерски-просветительская, военно-оборонительная, историко-культурная, а главное, духовно-пастырская (и по отношению к насельникам монастыря, и по отношению, не побоимся сказать, наверное, уже к сотням тысяч, если не более, россиян, посетивших и посещающих обитель) — позволяет, в знак нашей общей благодарности здешним святым отцам, присвоить ей это благословенное именование: «Лавра».

Ведь мало, кто знает, что во времена коммунистического атеистического владычества на территории собственно тогдашней РСФСР в 60-х — 70-х годах прошлого века вообще существовало всего два монастыря: Свято-Троицкая Лавра-обитель преп. Сергия и Псково-Печерский монастырь, по милости Божией так и не закрытый богоборческою властью, несмотря на все ее многочисленные попытки. Именно Печоры наряду с Троице-Сергиевой и несли тогда великий подвиг богопросвещения русского человека, сохраняя при этом и саму монашескую традицию.

И вот, издаваемые теперь исторические материалы, долгое время как бы таившиеся под спудом, особенно ярко показывают, что печерские старцы, несмотря на все гонения, этой духовной традицией (в том числе — и старчества, подобного, например, оптинскому) продолжали жить все годы коммуно-советского ига, храня в Печерской обители неугасимый огонь православной веры. При этом особенно драгоценно и то, что они неизменно делились им со многими своими чадами — в том числе и жившими во мраке окружавшего их десятилетиями атеистического и, более того, нередко попросту богоненавистнического и богоборческого «мира». И потому можно утверждать, что на протяжении всего прошлого века Псково-Печерская Успенская обитель — столь, казалось бы, издавна скромная и смиренная дщерь Русской земли и ее тысячелетней святости — всегда оставалась не только для местных печерян или же псковичей, но и для всей России истинным, подлинно молитвенным Домом Пресвятой Богородицы.

И недаром из его стен вышло немалое число архипастырей Русской Церкви и даже два патриарха — Иосиф, правивший Церковью в середине XVII века (1642-1652) и Пимен, возглавлявший ее в с 1971 по1990 год.

Да и некоторое формальное условие на, так сказать, «лаврство», выраженное в обычае иметь в любой «лавре» не менее 12 храмовых престолов, здесь тоже выполнено: число это в Печерской обители налицо (к тому же при ней имеется ныне еще три или даже четыре отдельных скита).

И еще одна историческая параллель: подобно Троице-Сергиевой Лавре, и Печерская обитель выдерживала вражеские осады — и даже одинаково существуют древнерусские воинские повести о тех битвах. С той только разницей, что Сергиев монастырь выдержал осаду во время польско-литовской интервенции в начале XVII века, а Печерская обитель несколько раньше — в период подобной же войны Руси со Стефаном Баторием — в 1581-1582 годах.

Значительна роль обители и в деле духовного и культурного просвещения — особенно окрестных жителей (в том числе и в приграничной части Эстонии, где усилиями монастыря и особенно прп. Корнилия еще в XVI веке приняла Православие южно-эстонская народность «сету»).

Дошедшие до нас и монастырская крепость, и храмы, и многочисленные иконы, и довольно древняя по составу библиотека — говорят нам об огромной, особенно по меркам Средневековья, культурно-художественной работе, постоянно ведшейся монастырем начиная с 1470-х годов — времени официального основания обители (хотя иноки-пещерники жили здесь уже в конце XIV века). И поныне здесь существует ризница с более чем пятьюстами памятниками седой старины, некоторые из которых давно стали предметом научных исследований. И как бы хорошо было создать из всего этого монастырский духовно-просветительский храм-музей — наподобие того, как это существует при Троице-Сергиевой Лавре!

Вообще богатейшаяя церковно-государственная история Печерской обители, сокровища ее духовного монашеского опыта, замечательные памятники древнерусского зодчества, образцы церковного художества — все это наводит на мысль, что давно уже пора устроить при епархии и монастыре особый попечительский консультативный совет по «художественной» охране и комплексной, подлинно научной реставрации всего уникального архитектурно-художественного монастырского комплекса, а параллельно и по частичной «музеефикации» ризницы — в рамках церковно-исторического монастырского же музея — так, как это устроено в Троице-Сергиевой Лавре, в Ипатьевском монастыре в Костроме, как это начинают делать в Соловецкой обители и как давно уже традиционно существует во многих обителях православного мира — в Сербии, Болгарии, Греции, на Афоне или же на Кипре.

За это были бы благодарны и многочисленные паломники, и церковные деятели культуры, и приумножалась бы слава не только самого Печерского монастыря, но и всей нашей Русской Церкви, выступившей бы в данном случае подлинной хранительницей нашего древнего культурного православного наследия.

Параллельно церковно-научный авторский коллектив мог бы подготовить и давно уже столь желательную обширнейшую церковно-историческую и историко-художественную монографию, посвященную многовековому духовному пути Печерской обители. Следовало бы издать и серьезное отдельное исследование памятников церковного художества, доселе сохраняющихся в обители — фресок, исполненных, еще в середине XVI века, вероятнее всего, самим прп. Корнилием, знаменитым Печерским игуменом, древних икон, предметов ризницы. И к тому же всё это можно было бы выполнить в рамках объединенного церковно-государственного проекта и притом при значительном финансировании со стороны и возможных благотворителей — давних почитателей Печерской обители, и государства (как в виде научно-исследовательских грантов, так и с привлечением, например, средств Министерства культуры и даже того же Президентского фонда), — ибо монастырь-то не только наша святыня, но и ценнейший, уникальнейший «памятник федерального значения»…

Подобная церковно-просветительская программа монастыря, выполняемая в содружестве с деятелями науки и культуры, могла бы как раз и стать тем образцом дальнейшей культурно-миссионерской деятельности Русской Церкви, насущнейшей на сегодня, к развитию которой так активно призывает ныне наш глава — Святейший Патриарх Кирилл…

И, уверен, это ничуть бы не помешало ни богослужебной, ни пастырской, ни собственно монашеской, «сердечно-внутренней», келейно-молитвенной жизни печерского иночества.

Просто каждое время ставит перед Церковью новые задачи и требует новых форм христианского просвещения окружающего мира — а ведь монашество существует и для его ведь спасения...

И вот подобного размаха задачи — и духовно-спасительные, и церковно-просветительские, и историко-культурные — тем более оказались бы и к лицу, и по плечу Свято-Успенской Псково-Печерской Лавре!

<br><br>

--------------------------------------------------------------------------------------

Об авторах:

Диакон Георгий (Ю. Г.) Малков.

Родился 26 июня 1941 г.

Учился в Московском инженерно-строительном институте (МИСИ), затем — на искусствоведческом отделении и в аспирантуре Исторического факультета МГУ, кандидат искусствоведения; более четверти века проработал старшим научным сотрудником Сектора экспертизы ГосНИИ реставрации при Министерстве культуры. С 1968 г. многие годы являлся внештатным сотрудником Журнала Московской Патриархии. Автор более ста публикаций (в том числе одиннадцати книг) — в области искусствоведения (архитектура и искусство Вселенского Православия), древнерусской литературы, богословия, агиографии, истории Церкви (книга «Русь святая: Очерк истории Православия в России») и политологии (книга «Контрреволюция духа (церковно-политические очерки)»). Им также составлен ряд церковных служб, утвержденных священноначалием к совершению в РПЦ. Изданы также три сборника его стихов. С 2003 года — диакон РПЦ.

/Обращаю внимание, что инициалы Ю. Г. даются здесь дополнительно (как часто и в других публикациях) вполне сознательно — дабы избежать путаницы в авторстве, поскольку работы, издававшиеся в период до рукоположения (а таковых бóльшая часть), подписывались.: Ю. (Юрий), а не Г. (Георгий) /

Петр Юрьевич Малков.

Родился 5 мая 1971 г.

В 1988 г. поступил в Историко-архивный институт (отделение музееведения и охраны памятников), который закончил в 1993 г. (вуз 1991 г. был переименован в РГГУ). В 1993 г. поступил в Православный Свято-Тихоновский богословский институт. Окончил его в 1997 г.

Член Синодальной Библейско-Богословской комиссии. Кандидат богословия, заведующий кафедрой Теологии Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, доцент.

Преподаватель по предметам: Литургическое предание, Догматическое богословие, Патрология.

Автор книг: «У пещер Богом зданных. Псково-Печерские подвижники благочестия ХХ столетия» (в соавторстве с диаконом Георгием Малковым), «Под Главою — Христом», «По Образу Слова», курса лекций «Введение в Литургическое Предание. Таинства Православной Церкви», а также многих статей богословского и историко-культурного характера в церковных и светских периодических изданиях.