Гибель Империи: упражнение в иносказании

В среду вечером 30 января, не совсем в прайм-тайм, но и не слишком поздно, телеканалом «Россия» был показан документальный фильм «Гибель Империи. Византийский урок». Автор и ведущий - архимандрит Тихон (Шевкунов). А уже на следующий день большинство СМИ вышло с рецензиями. Такой реакции на документальное кино еще не было.

Телеканал «Россия» долго шел к такому повороту, начиная от художественного фильма «Остров» и заканчивая документальными, исторически выверенными хрониками о Троцком и перевороте 1917 года, а также документальным очерком того же отца Тихона "Монастырь".

Конечно, обращает на себя внимание стремление показать именно кризисные ситуации, подавая их в русле исторических уроков. Фильм о.Тихона работает, на первый взгляд, в этом же направлении, но задает иную перспективу. Историческая притча становится основой развития настоящего момента.

Если же брать чисто идеологический задел – то Византия и ее история не столько урок, сколько завещание, написанное каллиграфическим почерком о наследовании бесценного дара. И это самый, пожалуй, главный смысл рассказанной о.Тихоном притчи. Символично, что фильм был показан накануне научно-богословской конференции «Москва — Третий Рим: формула единения и примирения» XVI Рождественских чтений, проведенной фондом "Андреевский флаг" совместно с Правой.Ру. Своеобразное послание о.Тихона участникам конференции стало одной из ее активно обсуждаемых тем.

Сам фильм сделан в жанре аллегорий XVIII века, где правитель и государство представлено в неких условно-исторических образах. Вспомним знаменитое державинское:

Богоподобная царевна Киргиз-Кайсацкия орды!

Ода "Фелица", как мы помним, представляет собой описание придворного быта екатерининской эпохи под видом идеального царства некоей могущественной азиатской царевны. В связи с этим, очевидно, что Византия в данном случае, несмотря на обилие достоверных исторических фактов, — только иносказание. Речь идет именно и только о России, России сегодняшней. За примерами ходить не надо – в императоре Василии II, выстроившем «вертикаль власти» и создавшем огромный «стабфонд», без труда узнается Владимир Путин, в образе градоначальника, «увлекшегося многоэтажным строительством» Юрий Лужков; в олигархе, пытавшемся продвинуть на трон своего ставленника и за это отправленного в заточение в далекую провинцию – Ходорковский; в интригане Виссарионе, "беглом олигархе" – Березовский и т.д. и т.п.

Собственно, как и в оде "Фелица", все узнаваемо. И цель — вполне себе в духе XVIII века: нравоучительная. Из разворачивающейся перед нашими глазами истории необходимо извлекать уроки.

Урок первый – преемничество. С преемником «все просто: или повезет или нет». С преемником Василию II не повезло. Стабфонд растащили, реформу армии не провели, да и сама реформа, суть которой заключалась в том, чтобы превратить дееспособную регулярную армию (с ежегодным рекрутским набором юношей с 18 лет) в профессиональную, – в конечном итоге принесла лишь разочарования и приглашения наемников. Вывод достаточно прозрачен: стоило ли играть в преемников (бывали эпохи, когда императоры сменяли друг друга раз в четыре года)?

Урок второй – экономический. Со «стабфондом» все более-менее ясно, единственное, что появился он в результате продуманной таможенной политики на море, которая была тем же ресурсом тогда, что нефть сегодня. Но однажды императоры решили предоставить руководство «иностранным специалистам», т.е. в основном венецианцам, «нью-йоркцам того времени». За считанные годы все бывшие госмонополии перешли под чужой контроль. Потом, конечно, опомнились, но было поздно – иностранный капитал повязал и местную знать. Интересно, что самими своими экономическими ресурсами европейцы обязаны именно Константинополю, из которого крестоносцы вывезли несметные богатства, положив началу банковскому делу и еврейскому капиталу. Соответственно, местные элиты, повязанные этим капиталом, превратились в подконтрольную Западу фронду.

Урок третий – политический. Как только Запад пришел в Византию в виде «специалистов», сразу же началось столкновение местной традиции и инородческой идеологии. В считанные годы вера, знания, культура и обычаи ромеев превратились (в представлении западников) в нечто отвратное, мракобесное, а западные, уже объявленные общечеловеческими, ценности стали котироваться как передовые. Отсюда и цепь предательств, печальной вершиной которых стали унии с Ватиканом. Отсюда и появление прозападной партии, лоббировавшей интересы венецианского капитала. Отсюда и партия пораженцев, предпочитавшая возложить порфиру на турецкого султана. Отсюда и страшная апатия граждан, выразившаяся в демографическом спаде потере смысла жизни, алкоголизме, волне самоубийств.

Урок четвертый – национальный. Отец Тихон напоминает, что национализм – неоязыческий, горделивый – изобретение маленьких этнических западных стран. Именно оттуда эта зараза перекочевала в «многонациональную Византию», после чего греки вдруг вспомнили свои языческие мистерии, начав вести свою родословную от греческих богов. Так этнонационализм был обменян на национализм имперский, где существовали только ромеи, т.е. принявшие крещение и доказавшие делами свою любовь к Византии. Ромеи — это, разумеется, образ русских в Российской империи. И ни в коем случае не "россиян", как подумалось многим рецензентам в консервативном лагере. О.Тихон, упоминая спесивую гордость греков, говорит именно об этнонационализме, ищущем, с одной стороны, языческое оправдание, т.е. гнушающемся Православия, а, с другой, питающемся западными индивидуалистическими установками. Настоящий русский – это абсолютно иное.

«Система ценностей Святой Руси создавала все условия для высшего духовного самоопределения, а значит, и зрелого патриотизма русского народа… Любовь к православной вере, своей культуре и традиции, своей вековой нравственности, основанной на заповедях Божиих, к своему народу, который наша Церковь призвана спасать от гибели, — вот на чем должен быть основан наш патриотизм», — говорит Святейший Патриарх Алексий II.

Был Рим – были ромеи, есть Русь – есть русские. И все это связано с Православием напрямую. Любой представитель иной национальности, оказавшийся в Византии и принявший веру, становился самым настоящим ромеем, своей жизнью доказывавший любовь к Родине. Так же и в Российской империи инородцы становились настоящими русскими патриотами, о чем сказано более чем достаточно.

Урок пятый – миграционный. Со временем, когда падение нравов достигло критической точки, мигранты-инородцы, зачастившие в империю, преимущественно в столицу, переставали интегрироваться, принимать веру и становиться ромеями. Они, образовывали свои общины, сохраняли свою культуру, язык, и, главное, рассматривали Византию не как новую Родину, а как предмет будущего завоевания. В этом им всячески помогали коррупционеры, иностранцы, да и сама политическая знать, усвоившая «общечеловеческие ценности» толерантности, умело транслируемые с Запада. В итоге — мигранты своего добились.

Урок шестой – сепаратистский. Византия не смогла удержать окраинные земли, чьи местные лидеры с удовольствием покупались на обещания западных соседей и провозглашали свои провинции «самостийными». Но, увы, выполнив свою функцию и ослабив отделением империю, «самостийцы» становились живым щитом Запада перед восточными угрозами. Так попали под турецкий гнет Сербия и Болгария. Кстати, одной из причин отделения регионов стал тот самый этнонационализм, подогреваемый западными мехами, реализуемый частью знати и создающий искусственные барьеры в империи.

Урок седьмой – самый важный. Византия, окунувшись в злачные западные идеологические трущобы и вдохнув смрад идолопоклоннических мистерий, потеряла своё призвание, свою национальную идею – хранить веру православную. Между тем, Вселенские Соборы, святость, христолюбие самодержцев хранили империю тысячу лет. Именно этими «делами праведными» стояло государство, и ради сохранения веры оно было могущественно и непоколебимо. Отказавшись от своей великой роли, Византия потеряла и сам смысл своего существования.

В фильме еще много разных уроков и иносказаний. Много символов, например, появляющийся в кадре аристократичный эфиопский юноша. Последовательно он показан в красном, синем и белом хитоне. В красном от запечатлевает величие Византии (красный цвет – цвет царской власти), в синем – рисует картины падения империи (в это же время можно считать, что крупнейшей православной державой становится Русь – синий – Богородичный — цвет символизирует веру), в белом – уходит из врат погибшей Византии (белый – цвет свободы, рая). Все вместе эти цвета образуют флаг России. Окончательность перехода оформляется в изображении фигуры юноши в стихаре на богослужении в русском храме. Вместе с юношей из Византии уходят символы евангелистов – орел, телец и лев. Видимо, туда же, куда и он сам – в заснеженную северную страну.

Сама фигура эфиопа (копта) загадочна. В какой-то степени, она может символизировать фигуру прародителя Пушкина, ибо сам великий поэт, в чьих жилах течет эфиопская кровь и который был уничтожен западными агентами, является эталоном русской культуры. С другой стороны, фигура именно эфиопа может ярко подчеркивать существование «языков», которые горячо восприняли благую весть, в отличие от иудеев.

Еще одним интересным моментом фильма стал прочитанный отрывок из Библии. Звучит он так: «Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое». Продолжение стиха, которое не было зачитано в фильме: «…любил Господа Бога твоего, слушал глас Его и прилеплялся к Нему». Это стихи из Второзакония о возобновлении Завета.

Этот отрывок был нарочито невнятно отнесен автором к Византии, что позволяет предположить, будто зачитан он нашей сегодняшней России. Если сузить, а сузить по понятным причинам можно, то отрывок и вовсе предназначен для одного лица (в том числе, и непрочитанная вторая часть), к которому урок о преемничестве имеет непосредственное отношение.

Вместе с этим отрывком структура фильма напоминает православный молебен. Помимо чтения Священного Писания, читается «Царю Небесный» и поется тропарь Богородице. Все на славянском, ибо появляются эти фрагменты в момент начала разговора о непосредственном захвате и разрушении Константинополя. Ранее в фильме все песнопения были на греческом.

Послание, таким образом, выдержано до конца. Отсюда и реакция на него – либеральные круги уже отметились резкой критикой — не столько фактологической стороны, сколько идеологической. Автора упрекают в отсутствии «пастырского слова», в «поддакивании» власти, в ненужности параллелей. Более лояльные власти СМИ выражают автору благодарность за создание материала, который заставляет задуматься, а «не только утробно гоготать» перед телевизором. Консервативные круги, естественно, фильм справедливо хвалят. Единственное возражение — вопрос о национализме греков (см. выше). Такой, с натяжкой, упрек говорит о том, что современный дискурс национализма зашел в тупик, если не сказать – искусственно загнан в гетто. С одной стороны, ряд политиканов со скрытым умыслом козыряют «русскостью» направо и налево, с другой – в «народной массе» само понятие жестко ограничено, зато сверхположительное упоминание других национальностей вкупе с совершенно неуемным избирательным употреблением понятий «толерантность», «ксенофобия», «шовинизм» «сеют ветер». Об этом, конечно, в фильме говорилось не раз, поэтому «имеющий уши, да слышит».

Возвращаясь к поворотному характеру фильма, можно сказать, что некая грань пройдена. Дано, наконец, направление для поиска национальной идеи, которую ищут политики уже который год. Оказалось, искать ее не надо. Недаром о. Тихон упомянул Сталина, который в 1943 году («неужели других дел не было в то время?») возобновил исследования по истории Византии. Стоит ли после этого говорить о том, какую страну оставил после себя «бывший семинарист Джугашвили» или что его сподвигло открыть в то время храмы? "Наконец мы стали учить урок, который оставила после себя Византия", — говорит о. Тихон.

Еще одна историческая параллель, которой не могло быть в фильме, но озвучить ее нужно. В Смутное время русское сопротивление иноземным захватчикам вдохновил церковный иерарх, ибо элита никак не могла найти средств или сил для борьбы за свою Родину. За это священномученик Гермоген принял мучения, но Россия была спасена и ей была дарована на 300 лет царская династия и мировое могущество.

Теперь тема национальной идеи, затронутая о. Тихоном, может и должна быть продолжена. Настоящая история России, с которой большинство жителей нашей страны знакомо, увы, понаслышке, требует обстоятельного и глубокого изложения. Главное, что сказано все необходимое и даны все рекомендации.

Ода "Фелица", как известно, была услышана Императрицей. Автор был приглашен во дворец и осыпан милостями. Важно, однако, было не это, а то, что он получил возможность "истину Царям с улыбкой говорить", как напишет позднее Гавриил Романович в своем итоговом "Памятнике". По-видимому, на это рассчитывает и архимандрит Тихон. И, думается, его послание тоже найдет своего адресата.