Византийский набат

В номере «НГ-религий» от 20 февраля с.г. была опубликована статья Владимира Можегова «Роковая симфония». Автор делился критическими размышлениями по поводу фильма настоятеля Сретенского монастыря архимандрита Тихона (Шевкунова) «Гибель империи. Византийский урок». Этот фильм по-прежнему остается предметом дискуссии. В редакцию газеты поступило письмо пяти историков, чье мнение расходится с точкой зрения Владимира Можегова. Это письмо мы предлагаем читателям.

Император Константин Великий. Мозаика храма Св. Софии (Стамбул)

Смирится в трепетеи страхе,
Кто мог завет любвизабыть…
И Третий Рим лежитво прахе,
А уж четвертому не быть.

Вл.С.Соловьев

Состояние исторической науки характеризуется в последнее время тенденцией к описательности, мелкотемью, снижению уровня концептуальных обобщений. На этом общем фоне отрадным историографическим фактом может быть оценен выход на канале «Россия» фильма «Гибель империи. Византийский урок». Его создатель – наместник Сретенского монастыря Тихон (Шевкунов) – напоминает профессиональным историкам, в чем заключаются функции исторической науки.

Еще со времен Цицерона было достигнуто понимание истории как наставницы жизни. Императив исторического познания определялся формулой: опираясь на опыт прошлого, объяснять настоящее, прогнозировать и выстраивать в соответствии с достигнутым пониманием будущее. Основная задача виделась, таким образом, в формировании исторической теории.

Очевидность подхода классической историографии была подвергнута сомнению первоначально в рамках позитивизма, а затем и постмодернизма. Сменилась парадигма исторического познания. Раскрытие истории как концепции сменилось ее подачей в качестве информации. Оба берега – исходный (прошлого) и итоговый (будущего) – покрылись пеленой фактологической близорукости. Происходит обессмысливание истории.

В этом отношении фильм отца Тихона ценен прежде всего самой попыткой восстановления смыслов исторического процесса. Именно это и вызвало в методологическом плане наибольшее отторжение со стороны оппонентов. Как можно, возмущаются они, экстраполировать матрицу византийской истории применительно к современной России? Но не в этой ли экстраполяции как раз и заключается основная задача истории как науки?

Оппоненты удивительным образом прошли мимо названия фильма. А между тем в нем был сформулирован исследовательский замысел: анализ феномена гибели империй. Фильм именно об этом. Византийский сюжет здесь вторичен. Он взят в качестве исторического урока, восстанавливающего общую сценарную парадигму имперского краха. Будет ли прослеживаться византийский сценарий имперской дезинтеграции применительно к феномену гибели цивилизаций в целом? Пока, на уровне рабочей гипотезы, ответ представляется утвердительным.

Фильм восстанавливает оси исторических координат. Человеку предоставляется возможность посмотреть на свое бытие не только в узкоиндивидуальном ракурсе, но и в разверстке мировой истории. С падения Константинополя минуло уже 555 лет. Казалось бы, седая древность… Однако забвение истории оборачивается, как известно, катастрофой.

Удивительно, сколь эмоциональную реакцию вызвали в общественном сознании сюжеты средневековой истории. Забурлило либеральное болото: «политический заказ», «железный занавес», «самоизоляция», «новая автаркия» и даже – «воссоздание Третьего рейха».

Фильм предельно точно расставил акценты по ключевым вопросам размежевания общественности на национально-державную и космополитическую партии. Исторический образ Византии издавна составлял один из базовых архетипов генезиса общественного сознания в России. И это не случайно – идея византийского преемства составила дискурсивную основу становления российской цивилизации. Устрани эти родовые корни, и русское цивилизационное древо иссохнет (уже иссыхает).

Ключевой российский вопрос – это вопрос о государственности. Еще с Н.М.Карамзина установилось понимание, что история России прежде всего есть «история государства Российского». А государственность в России имеет, по признанию многих историков и философов, византийскую по своим истокам природу. За превратившейся в бренд полемикой славянофилов и западников оказался нивелирован другой, возможно, более принципиальный спор «византинистов» и «антивизантинистов». Победили в итоге противники византийского государственного наследия. Византия приобрела в историографическом дискурсе исключительно отрицательную маркировку.

Научное значение фильма отца Тихона видится в этой связи в реабилитации византийского опыта. Именно реабилитации, а не апологетики Византии. О какой апологетике может идти речь, если решается задача анализа объективных факторов и предпосылок гибели империи? Другое дело – определиться с истоками византийских деструкций. Антивизантинисты относят их к разовым, имманентно присущим империи свойствам. В фильме же они определяются в качестве деформаций исходной модели развития.

Рефлексия на византийскую историю относилась не только к генезису русского национального сознания, но и цивилизационной самоидентификации народов Западной Европы. Можно даже говорить о латентном византийском комплексе западноевропейцев. Запад, констатируется в фильме, являлся по отношению к Византии культурной периферией. Для современного западноцентристского миропонимания это звучит как приговор. В основе западного экспансионизма обнаруживается тривиальный комплекс неполноценности.

Разрушение Константинополя крестоносцами в 1204 году явилось финальным аккордом произведенной Западом политической узурпации. Последующая глобализационная экспансия Запада реализовывала, по сути, прежнюю парадигму построения мировой Римской империи. Современный глобализм иллюстрирует в полной мере деформированное понимание сущности византийского наследия. Человек Запада приступил к конструированию исключительно материализованной системы мироздания.

Традиционное, идущее через века западное неприятие России также восходит к родовой травме Запада, комплексу неполноценности бывших варваров. Россия, как прямой восприемник Византии (восприемник прежде всего в отношении византийского православия), самим фактом своего существования служит указанием западному миру на произведенную им узурпацию, на нелегитимность западнической неоимперской экспансии.

Наиболее эпатирующим в своей безосновательности из всех предъявленных авторам фильма обвинений явилось обвинение в пропаганде фашизма. Удивительна сама логика наклеивания данного ярлыка. Иначе как патологией мышления стереотипами антагонистического видения мира классифицировать ее невозможно: если ты отрицаешь парадигму западноцентризма и связанный с ней набор ценностей, следовательно, можешь быть отнесен к националистам. В действительности же фильм предостерегает от этнократических увлечений.

Этнонациональные принципы государственного строительства относятся к специфическим чертам истории западноевропейских народов. Именно в особых условиях Западной Европы, при рассредоточении народов по своим локальным национальным квартирам, оказалась возможна реализация доктрины государства-нации. Но моноэтнизм противоречит природе любой имперской организации, в том числе и византийской. Грецизация империи стала одним из наиболее весомых факторов ее дезинтеграции. Цивилизационная миссия снизилась до уровня этнических интересов. Турки не могли бы одержать победу над консолидированными православными народами. Поражение 1453 года было поражением греков, но не ромеев. Парадоксальным образом усилия «западников» и «националистов» пришлись в унисон. Национализм для России, подразумевается в фильме, столь же гибелен, как и западническое реформирование.

* * *

«Гибель империи» есть фильм-набат. Его звучание адресовано России. Воспримут ли византийский урок российские государственные власти? Услышит ли звук набата русский народ? Рост ВВП, поток нефтедолларов, сверхвысокие электоральные рейтинги национального политического лидера – казалось бы, ничто не предвещает беды. Однако за внешней успешностью скрываются внутренний надлом, исчерпанность жизненных потенциалов. Количественный рост не соотносится с качественным развитием.

Иллюзия благоденствия погубила не одну империю. Способна ли Россия осознать вызов надвигающейся катастрофы? Ответ на вопрос остается за кадром. Византия погибла, когда от начала вступления на престол Константина Великого минуло 1147 лет. История России от образования древнерусского государства насчитывает уже 1146 лет. Время задуматься о византийских уроках…