В поселке, где не было храма. Записки матушки. Часть 3. Утешение в печали

Части 1, 2

Реплика пришедшей в церковную лавку: «Ты мне не объясняй, сама разберусь, ты продавай!» Вот оно, отношение к храму как к магазину: я деньги плачу, а ты делай, что говорят. Даже если хотят знать об исповеди, о Причастии, то первый вопрос: «А сколько это стоит?»

Из рассказа одного священника:

– Спрашиваю прихожанку: в Кого мы верим? Кому молимся? Молчит. Показываю ей крест: «Ну Кто это на кресте-то?» А она мне: «Батюшка, я дома очки забыла, не вижу!»

И это в наше время, когда и храмы строятся, и священники есть – и прекрасные священники! – и литература доступна, и по телевизору порой все-таки показывают Православные передачи. Лишний раз убеждаюсь: если человек не хочет чего-то слышать, он и не услышит. И тяжко, что в этой категории часто оказываются люди пожилые, над чьими колыбельками еще старинные иконы висели и благочестивые мамы пели молитвы! 

Лишнее подтверждение. Батюшка служит молебен в часовне соседнего села. Часовня маленькая, на молебне четыре человека. Трое из четверых бродят от иконы к иконе и переговариваются. Дверь открывается, заходит полная старушка с палочкой. Громко доказывая что-то самой себе, подходит к одному подсвечнику, хочет идти ко второму, но вот незадача: рядом батюшка стоит. Со вздохом отодвигает батюшку плечом, ставит свечку и окидывает священника взглядом, в котором ясно читается: «А этот чего здесь делает?» Несуразность происходящего из прихожан понимает, похоже, только хранитель часовни (он же и строитель и благоукраситель) Михаил Алексеевич. Пока мы переглядываемся, благочестивой бабули уже след простыл.

Как-то дядя Миша смастерил из подручного материала подобие колоколов: «Как батюшка приедет – позвоним, и народ соберется! Уже собирал так людей!» Пока обсуждали, мой предприимчивый сын схватил палку и «обновил» колокола. Смеемся: «Придется служить, батюшка!» Вскоре скрипнула дверь. «Собираются!» Но «собралась» одна только старенькая бабушка: «Да не молиться, нет! Дай ножницы, до соседки дальше идти, чем до часовни!»

*

Наши прихожанки телевизор не смотрят и другим не советуют. А у остальных отношение к «другу человека – телевизору» здесь… такое же, как и везде. Если по «ящику» идет передача-постановка, то все происходящее на экране принимается  за чистую монету и никому не интересно, что титры гласят: «Все персонажи и события являются вымышленными». Я еще способна понять, когда в подтверждение истинности своих слов говорят: «Так в новостях сказали». Шутки шутками, но уже приходится слышать: «Так в сериале сказали!» И вообще шедевр, завершивший недавний разговор: «Ну о чем с тобой разговаривать, если ты сериалы не смотришь?!» Коротко и ясно.

Отсутствие у меня телевизора – пожалуй, самая курьезная тема в разговорах. «Как – нет телевизора? Так значит, вы и книг не читаете, и музыку не слушаете!» – делает разительный вывод одна собеседница. «Да как вы смеете!» – дословно заявляет другая. Видимо, права была одна знакомая, которая просила никому не признаваться, что мы не смотрим телевизор. Волновалась за нас.

***

Троицкая родительская суббота, чтение часов. Народу вдвое больше, чем на Пасху. Сын грустит: и любимый друг не придет (отравился покупным соком, ждут врача), и поминальные оладушки на канунном столике слишком далеко стоят. Малыш сердито отнекивается от предлагаемых отовсюду, но строго запрещенных мамой сладостей, вредничает и не пускает маму на клирос. Выходим на улицу. Полупроснувшийся народ – кто с колясками, кто с бутылками, кто с лопатой – медленно тянется на кладбище, минуя храм. «На могилки идем», – отвечает на приветствие соседка. «А в храме помянуть?» – реагирую я. Татьяна, оставив мужа и маленькую внучку следовать прежним путем, направляется в храм. Слава Богу!

Отслужив Литургию и панихиду, батюшка подтверждает принятое накануне решение: берем все необходимое и идем служить панихиду на кладбище. Кое-как добрались, обходим могилки – предлагаем пришедшим вместе помолиться об усопших сродниках. Большинство благосклонно кивает и остается на местах.

Панихида начинается. Сельчане покидают могилки родных (уже третий час дня, и дождик все время моросит), некоторые присоединяются к нам, кто-то (в основном живущие в других местах) просто ставит свечи и бегом торопится в машину, где ждет уставшая, промокшая и проголодавшаяся родня.

Но в стране так и не победившего атеизма, к сожалению, воинствующих атеистов еще хватает – даже среди тех, кто приезжает на кладбище в Троицкую родительскую (странно, правда?) И начинается трагифарс. Мы расположились недалеко от кладбищенского входа (он же и выход), то есть выходящим волей-неволей придется пройти мимо нас. Есть, впрочем, еще один вариант: колдобины и дыра в низком заборе, куда без моральных потерь и физических неудобств пролезет разве что мой отпрыск с друзьями. И к этой-то дыре, косясь на священника, и направляются человек… ну, наверное, десять! Мы чуть не прослезились, глядя, как едва идущая, но мощно накрашенная бабулечка – лишь бы не пройти мимо поющих панихиду – путается в колючем кустарнике, а потом устремляется в пресловутую дырку в ограде. «Да что уж они, дикие, что ли!» – шепчет в сердцах одна из молящихся сельчанок.

На некоторых из «сбегающих» – кресты. И на всех могилах – кресты. Здесь похоронены и веровавшие старички и старушки, считанных месяцев не дожившие и до ста лет, и до открытия в родном селе храма. Но большинство похороненных под крестами, как метко сказал один батюшка, были в храме дважды в жизни: в первый раз – одетыми в пеленки и на собственном крещении, а во второй – в гробу под пение «Со святыми упокой».

Две детских могилки с маленькими крестиками. Одному малышу было три месяца. Другому – шесть месяцев, есть его фотография, ее находит мой сын. «Мама!!! Смотри!!! Здесь ляля!!!»

Сыночек задумчиво смотрит на пасмурное небо, на могильные кресты. Потом говорит:

– Мам, а ведь ему хорошо сейчас, правда? Ты говорила, такие – в радости Господней, да? Он их сейчас целует, и все у них есть, и даже машинки! А потом когда-нибудь мы все-все умернем и их там увидим и вместе порадуемся!

– Правда, – говорю я. А сама думаю о безутешных родителях малыша. Они прибрались на могилке и быстро-быстро пробежали мимо нас. Не каждому, даже верующему человеку по силам, только отойдя от могилы любимой ляльки, подойти вот так запросто: «Помолитесь о упокоении младенца (имярек), недавно схоронили». Недавно целовали малыша и мечтали, как все у него будет, и даже машинки…

Кто знает, может быть, и приведет их горе к Единственному Утешителю. Совсем молодая пара. Дай сил им, Господи! Дай сил пережить!

***

Утешение. Среди всех неурядиц, среди всех тяжких ударов, которые здесь пришлось и приходится пережить, всегда, постоянно чувствуется рука Господня. Утешающая, поддерживающая. Настоящими чудесами. Где-то маленькими, не побоюсь слова – трогательными, где-то – такими, о которых принято свидетельствовать.

…Зима. Тяжелые недуги и звуки сигнала «скорой» позади, но слабость, и телесная, и душевная, просто валит с ног. Накануне забегала прихожанка, принесла пару кочанов капусты и командирским тоном (ее сноха как раз моя ровесница) пояснила: «Посолишь, хорошо?» Утро, плохое самочувствие, ребенок капризничает. Я уныло смотрю на эту капусту и понимаю, что в доме только одна сравнительно большая кастрюля, которая постоянно нужна, и солить-то не в чем. Глупо, но уныние разыгрывается не на шутку. «Господи, да что ж такое?!» И в этот момент раздается требовательный стук в дверь. Открываю. На пороге – незнакомая женщина с ответственным выражением лица и решительным взглядом. Она молча протягивает мне… трехлитровую банку квашеной капусты! Ох, как мне было стыдно! Господь слышит меня ежесекундно и даже балует, как маленького ребенка!

…И вновь искушения. Отправляю просьбу о молитвенной помощи в далекое село Ыб в республике Коми, в женский Серафимовский монастырь. Когда-то я переписывалась с первой игуменией обители, матушкой Серафимой (Волочковой). По успении дорогой Матушки руководить обителью стала игумения Питирима (Паскова), которой я и адресовала письмо.

Ответ из обители просто сшиб с ног. «На Крещение матушка Питирима скончалась от рака…» Уже не сдерживая слез, я молилась об обеих усопших матушках, прижимая к груди присланный сестрами буклетик с изображением мироточивой иконы Преподобного Серафима. Через день наша домашняя икона Святой Троицы покрылась мелкими, как будто масляными капельками. Батюшка «для чистоты эксперимента» убрал лампадку на другую полку. За ночь капель стало больше! Мы рассказали о чуде нескольким людям, но после этого количество капелек стало уменьшаться и в один день они и вовсе исчезли. Так  Господь немножко приоткрыл нам радостную небесную участь матушек, а потом «отобрал» чудо, жить рядом с которым, очевидно, было бы нам, грешным, не по силам.

…Очень нужен совет, но наш духовный отец  уехал в паломничество. Сумма, собранная на строительство храма, казалась огромной – но вот она успешно истрачена, неужели стройка встанет? «Что делать, отец?» Батюшка уверенно кивает: «Служить!» После службы подходит одна замечательная прихожанка, пенсионерка, ранее занимавшая ответственные посты. Оказывается, в этот день к ней просто подошел директор одной компании и спросил: «Вы строите храм в поселке? Я хочу помогать в строительстве!» Необходимые документы мы отправили. Будем надеяться, что «большие начальники» слов на ветер не бросают.

…В связи с некоторыми непредвиденными обстоятельствами помещению,  где сейчас проходят службы, требуется срочный ремонт. Прихожане заметно приуныли: неужели залезать в деньги на строительство? Уже пришло время договариваться о ремонтных работах… и вдруг телефонный звонок с почты: «Батюшка, вам тут на храм деньги прислали, приходите – только завтра, сейчас у нас таких денег нет!»

Присланных средств хватило и на ремонт нынешнего храмового помещения, и на закупку материалов для стройки! Дорогая Ольга из духовно родного для меня (именно там меня крестили) Санкт-Петербурга, низкий Вам поклон! Молимся за Вас!

…Нахожу старинную молитву Архистратигу Божию Михаилу. На третий день чтения молитвы батюшке звонит знакомый священник, чтобы позвать на встречу Крестного хода, идущего через всю страну. Буквально прыгаем в машину и мчим за сорок километров. Подбегаем к храму, читаю: «Храм в честь Архистратига Божия Михаила»! Уже через двадцать минут над нашими головами проплыла Державная икона Владычицы, мы клали земные поклоны перед великими святынями. Вы когда-нибудь слышали пение Иисусовой молитвы? А я слышала. Все в пыли, с волевыми лицами:

Господе, Иисусе Христе,

Сыне Божий, помилуй нас!

Шла Крестопоклонная, а в числе святынь была частичка Животворящего Креста Господня. Сыну подарили иконочку, пронесенную через весь огромный путь, с ней в руках он прошел часть дороги  и громче всех пел «Царю Небесный». Архистратиже Божий Михаиле, от всего сердца благодарю тебя!             

…Жителю соседней деревни по имени Михаил (именно он отстроил часовню на месте, где до революции  был храм) приснился сон. Будто бы приходит к нему «святой, только без бороды» (Архистратиг Михаил?!), он пытается что-то спросить у Пришедшего, но тот говорит: «Погоди спрашивать! Сначала икону верни на место!» Михаил проснулся и понял, что речь идет о большой старой Казанской иконе Божией Матери, переданной в церковь другого поселка. Настоятель церкви согласился вернуть святыню. Со всеми возможными почестями образ доставили в деревню. Теперь мы часто ездим помолиться перед дивно обретенным образом. Тот храм, что был до 1917 года в деревне, строился в честь Животворящего Креста Господня. На Отдание праздника Воздвижения Креста Господня над деревней и над нашим поселком белые полосы на небе от пролетавших самолетов образовали много правильных крестов. А прямо посередине небо прорезал один огромный облачный крест, и он не таял! Мы выходили из домов и смотрели вверх. Ехавшие домой из города тоже заметили это явление. Крест, Хранитель Всея Вселенныя. Такое вот вроде бы объяснимое, маленькое чудо. С нами Бог!