«Мамон гнетёт, так и сон нейдёт»

Один мой знакомый, прохаживаясь с женой по городу, забрёл в автомобильный салон. Просто посмотреть на красивые машины – опасности в этом, на первый взгляд, никакой. И залюбовались они с супругой автомобилем за 800 тысяч рублей. А продавец тут как тут, предлагает купить. Знакомый улыбается: «У нас денег нет». «А и не надо, – отвечает продавец, – паспорт с собой?» Не успели опомниться, как стали владельцами роскошной машины, и лишь позже сообразили, что платить по кредиту, за страховку, содержать это удовольствие им совершенно не по средствам. Это происходит буквально на каждом шагу, руку протяни – и вот она, красивая жизнь в долг. Сначала требовалось найти поручителей, заполнить множество документов, было время подумать. Но в последние несколько лет эта система становилась всё проще, пока, наконец, не стала настолько простой, что, не успев моргнуть, ты можешь оказаться в долгах как в шелках.

И как тут не грянуть кризису, нельзя же до бесконечности себя обманывать. Случившееся ещё раз показало, что мир развивается в демоническую сторону, идёт к своему концу. Мне могут возразить, что с человечеством случались неприятности и в прошлом. Однако все они имели свою природу, а то, что с нами происходит сейчас, выделяется какой-то скудостью духа, ничтожностью причин. Прежде думали о деле, спасались, желая послужить Богу и людям, тем, что тачали сапоги, пекли хлеб, плотничали. Достойная плата за это не была лишней, но на работу не смотрели как на тягостную прелюдию к получению денег. А если кто смотрел – это сознавалось как болезнь. Говорили: «Мамон гнетёт, так и сон нейдёт». Мамонить значило соблазнять, прельщать. В последние два десятилетия это стало у нас нормой. Время, жизнь, всё подчинено ей – ненасытной мамоне, в результате и соблазнители, и соблазняемые – все они оказываются у разбитого корыта.

Непрестанно ко мне подходили в минувшие годы, спрашивали совета, можно ли взять кредит. Я отвечал – нет, потому что вокруг столько несчастий, ссор в семьях, обнищаний, связанных с этим. Святые отцы предупреждают – бойся долгов больше, чем пожара. Это, конечно, было связано с обстоятельствами древности, когда должников обращали в рабство, разлучали родителей и детей, в то время как после пожара они оставались вместе и всё могли начать сызнова.

Сейчас в рабство вроде не обращают. Но вот ещё одна история. Приходит ко мне за помощью женщина, рассказывает. Вырастили сына, отправили учиться в институт, но пробыл он там недолго. Вернулся, попросил отца взять для него кредит в банке, обещая всё быстро вернуть. Время идёт, на долг набегают проценты, но сын и не думает платить. Отец, который и так трудится на двух работах, выбивается из сил, чтобы найти средства для выплаты кредита. Говорит чаду: «Ты же обещал!..» Сын в ответ пускает ему в лицо клубы сигаретного дыма, потом тушит окурок о лоб отца, научая его: «Молчи, усатый». «Муж у меня хороший человек», – говорит женщина. «Плохой, – возражаю я скрепя сердце, – раз такого вырастил». А что ещё можно вырастить, вечно потакая, всю свою жизнь строя вокруг того, чтобы было не хуже, чем у других.

Пил как-то чай в гостях. Молодая мама спрашивает: «А как без кредитов, муж на тяжёлой работе, нужно кормить, ребёнку требуются витамины, на шее у родителей висеть не хочется». Ну, родители, положим, в стороне не остались, по кредитам именно они расплачиваются, но так-то всё вроде правильно: кто же возразит, что ребёнку необходимы витамины? Вот только не проще ли, не дешевле ли жить с родителями – это и на квартплате экономия, и опыт полезно перенять. Если довериться Богу, Он всё устроит. Ведь именно Господь благословил нас не тревожиться о завтрашнем дне, не думать, во что одеваться, – что есть, то есть. Но как искажено сейчас это обетование – только диву даёшься. Залезая в долги, человек действительно не думает о будущем, но лишь о том, чтобы здесь и сейчас взять от жизни всё. А банкам это и надо. Ещё Бердяев писал, что капитализм – это общество практического атеизма, с тех пор всё ухудшилось многократно. Нет понимания простой вещи, того, о чём говорят святые: для житья человеку мало надо, а чтобы удовлетворить похоть очес – всех сокровищ земных не хватит.

Нужно где-то остановиться. Еду как-то по Москве, всё кругом залито светом в несколько ярусов, это не какое-то там освещение улиц, а просто океан огней – ненужная, греховная трата. Спрашиваю, ни к кому особо не обращаясь: зачем всё это? Водитель откликается: «Да что вы, батюшка, за всё заплачено». Он и не ведает, что заплачено из нашего кармана, заложено в цены, что проматываются ресурсы, которые уже не достанутся нашим внукам. А скажи об этом громко – засмеют, скажут: мракобес, в экономике ничего не понимает, да завтра такое изобретут, что ни нефти, ни газа не нужно будет. А если не изобретут? У нас нет будущего, мы проедаем его с таким рвением, что очевидно – раз нет его в головах, значит, не будет и на деле. И ведь этого уже не остановить, комфорт такая штука, что к нему легко привыкаешь и уже невозможно отвыкнуть.

А что он, собственно, даёт? Паисий Святогорец восхищался христианином, у которого было одиннадцать детей и вся семья жила в одной комнате, но с любовью друг к другу. Я сам вырос в похожих условиях, кроме нас с сестрой и родителей, в комнате, разделённой занавесочками, жили ещё дядя Витя и дядя Женя, снимавшие у нас две кровати. Но мы были родными, счастливыми людьми. Даже отблеска этого счастья не вижу я сегодня в глазах тех, кто спешит насладиться жизнью, то есть не спит ночами, думая, как вернуть кредит за уже опостылевшее или списанное в утиль удовольствие. А потом всерьёз они учат жить нас, христиан, объясняют, как устарели наши убеждения. В последние месяцы, правда, перестали учить, приходят, жалуются: что-то разладилось с учением.