История, вывернутая наизнанку.
Виновны ли сербы в геноциде хорватов?

БЫТЬ СЕРБОМ – ЭТО УЖЕ ПРИГОВОР?

Страшный парадокс: мать «отца нации» была православной сербкой, отец – обращенным в католицизм сербом, а их сын Анте стал идейным вдохновителем геноцида сербов в Хорватии. Он испытывал огромную ненависть и к евреям, хотя его ближайшим соратником был Иосиф Франк – еврей, принявший католичество и ставший хорватским националистом. Под их предводительством толпа хорватов в течение первых трех дней сентября 1902 года в Загребе, Карловце и Славонском Броду громила мастерские и магазины сербов, врывалась в их дома, их избивали, выбрасывали имущество из помещений… Не было ли это неким прологом «Хрустальной ночи» в Германии 9 ноября 1939 года?!

«Отец хорватской нации» писал о сербах: «Сербы – это мусор, выродки, питающиеся фекалиями и пожирающие останки жертв. Сербы по своей натуре лишены разума и уважения, им противна свобода, а они противны любому добру».

Таковы национальные святыни и основы Хорватии усташей, Хорватии Туджмана. Много ли изменилось в Хорватии нынешней? Не стали ли эти идеи разделяться всем Большим Западом? То отношение, которое демонстрирует и Международный суд правды в Гааге, принимая хорватский иск против Сербии по обвинению в геноциде, заставляет склониться к утвердительному ответу на этот вопрос.

ЭТНИЧЕСКИЕ ЧИСТКИ В ХОРВАТИИ: ИЗГАННЫЕ ЛЮДИ И СОЖЖЕННЫЕ КНИГИ

Кто же на самом деле виновен в геноциде? Хорваты или сербы? Отвечая на этот вопрос, обратимся к истории. Вспомним о том, как Хорватский Сабор (Парламент) в 1990 году лишил сербов статуса государствообразующего народа в Хорватии. Через год была проведена перепись населения. Согласно ее данным, в Хорватии осталось жить 581 663 серба (или 12,2% от всего населения). После всех военных ужасов, через десять лет в Хорватии оставалось уже 201 631 серб (всего 4,5% населения Хорватии). Численность сербов, таким образом, сократилась более чем на две трети.

«В течение долгих лет Хорватия настаивала на случае в местечке Овчара у города Вуковар как на крупнейшем военном преступлении сербов над хорватами. При этом оставалось как бы забыто ужасное преступление в Хорватии, совершенное в начале войны, – преступление в селе Янузе, где было убито 500 сербов, которых затем увезли в холодильных установках. Тому есть свидетель под защитой. Однако ни единого процесса по этому преступлению не состоялось», – пишет профессор Светозар Ливада, философ, историк, демограф.

Профессор утверждает, что «в Хорватии проведена самая “чистая” этническая чистка, которая когда-либо где-либо производилась». Переименованы населенные пункты – всего 52. Вместе с топонимами уничтожена идентичность всего живого и неживого, существовавшего там, затем подверглись ревизии кадастровые книги и, наконец, осуществлен «книгоцид». Мой хорватский друг написал книгу об уничтожении книжного фонда. Человек, составивший инструкцию о том, как нужно уничтожать книжный фонд, получил в прошлом году награду от Хорватского государства на день библиотечного работника.

В ходе этой акции было уничтожено 100 тысяч книг – все книги напечатанные кириллицей или даже латиницей, но в Сербии. Уничтожена вся литература по марксизму, антифашистская литература, многие книги, авторами которых являлись евреи, мусульмане, русские.

КОНТРОБВИНЕНИЯ ВЫДВИНУТЫ СЛИШКОМ ПОЗДНО

Это – всего лишь несколько штрихов к портрету страны, считающей себя «жертвой геноцида». Для нас, сербов, памятно и то, что Хорватия впервые выдвинула иск против Сербии в июле 1999 года, когда мы были в страхе и чувствовали неутихающую боль после неистовых натовских бомбежек, длившихся 78 дней. Дети еще вскрикивали от сигналов автомобилей, боясь, что это сирена предупреждает об авианалете. Матери все еще мыкались по Косову и Метохии в поисках пропавших и погибших сыновей, оказавшихся в рядах регулярной Армии СР Югославии. Еще колыхались руины разрушенных мостов над реками Сербии. Развороченные могилы, от бомб, направленных на кладбища, как бы говорили о том, что силы НАТО будут бомбить нас и мертвых. А раненые дети еще испуганно спрашивали: что мы им сделали?..

Отделившись от СФРЮ, Хорватия обвинила официальный Белград в том, что он ответственен за «этническую чистку хорватских граждан, как вид геноцида, так как он непосредственно контролировал действия своих вооруженных сил, спецслужб и различных паравоенных отрядов, совершивших преступления на территории Хорватии, в районе Книна, восточной и западной Славонии и Далмации».

Хорватия потребовала от Международного суда правды провозгласить Сербию виновной в нарушении Конвенции о геноциде, заставить ее «наказать всех преступников» и вернуть в Хорватию предметы культуры, выплатив репарации в размере, которые определит суд.

Между тем, Международный суд правды отказался принять от Сербии в 2004 году иск против стран – участниц НАТО за бомбежки 1999 года. Суд заявил, что этот вопрос находится вне его компетенции. Почему? Не потому ли, что в данном случае иск подавали сербы? Подчеркну, что Сербия – первая и единственная страна в истории этого суда, которую пытаются обвинить в геноциде.

На очень противоречивой политической сцене Сербии, где доминирует садомазохизм правящей элиты, этот иск вызвал новые споры и манипуляции. До сих все, на что была способна власть, – это бесконечные извинения в адрес хорватов и боснийцев. Президент Борис Тадич установил настоящий рекорд, «покаявшись» за «военные преступления» трижды: сразу же в начале своего президентства во время визита в Сараево, затем в Сребренице и Загребе.

Мы, сербы, ошеломленно смотрели и слушали, как на хорватском ТВ он поддается на откровенную провокацию ведущего и произносит: «Всем гражданам Хорватии и всем хорватам, которых сделали несчастными люди моей национальности, я приношу извинения и беру на себя за это ответственность». А потом добавил: «Генерал Младич – это одна из самых мрачных страниц сербской истории». Наконец, он пояснил, что своим посещением Сребреницы он показал, что думает о совершении геноцида в этом районе. Он сказал, что тем самым взял часть вины на себя. Вины за преступление, которое совершил некто от имени сербского народа в отношении представителей боснийского народа.

Тогда в Сребренице он ничего не сказал. Но мы знаем, что Борис Тадич никогда не преклонял головы перед тенями трех тысяч сербов из Сребреницы, которых головорезы Насера Орича убили самым зверским образом.

Лишь в ответ на демарш Загреба правительство Сербии решило выдвинуть контробвинение против преступлений хорватов над сербами, и не только во время операций 90-х годов «Блесак» и «Олуя», но и за преступления, совершенные в Независимом Государстве Хорватия в годы Второй мировой войны.

ЦИНИЗМ МЕСИЧА НЕ ЗНАЕТ ГРАНИЦ

Сербские юристы попытаются доказать связь между событиями Второй мировой войны и событиями 90-х годов, в смысле повторения преступлений усташей.

Однако сразу же после решения сербского правительства выступить с контробвинением президент Хорватии Стипе Месич, как всегда презрительно и цинично, заявил, что «операции хорватских войск были легитимны, что многие сербы покинули Хорватию вместе с подразделениями ЮНА, а хорватская армия не перешла ни одну границу, не опустошала села Сербии, не засылала на ее территорию своих добровольцев, что граждане Сербии не содержались в хорватских концлагерях».

Поразительно, что это говорит именно Месич, который был последним президентом СФРЮ и верховным главнокомандующим Югославской Народной Армии (ЮНА). Это по его приказу ЮНА была направлена в Словению, когда там с особой силой проявились сепаратистские тенденции, имевшие гибельные последствия и для союзного государства и для невиновных солдат ЮНА.

Там начались первые оборонительные бои ЮНА. На военные казармы начали нападать военизированные подразделения. Почти все казармы были окружены и изолированы – без газа, воды, электричества, еды. Солдат убивали внутри казарм.

Туджман еще в 1989 году, находясь в Германии, заявил, что земля в Краине станет красной от крови, когда он будет президентом Хорватии. Так и произошло! Потом, уже как президент Хорватии, в апреле 1994 года он гордо заявил в Загребе: «Войны бы не было, если бы Хорватия ее не захотела!»

НЕМНОГО ЛИЧНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ

У меня лично принятие к рассмотрению иска Хорватии против Сербии вызвало тяжелые воспоминания. В начале ноября 1991 года мы, три женщины из Белграда, повели около 1 300 родителей из Македонии, Черногории, Боснии и Герцеговины и Сербии, рискуя жизнями, чтобы навестить их сыновей, братьев, отцов и мужей, которые как военнослужащие ЮНА уже несколько месяцев были заперты в казармах ЮНА в военном округе Загреба.

Когда нам с трудом разрешили войти в город Беловар, мы должны были от автобуса до школы-тюрьмы, пробираться сквозь беснующуюся толпу, кидавшую в нас камни, грязно ругавшуюся, угрожающую нас повесить на центральной площади Белграда, когда хорваты в него войдут.

Месяцем раньше боевики хорватского Збора народной гвардии (печально знаменитый Зенг – от сокращения ЗНГ) после многодневной блокады казармы, в которой находилась 265-я моторизованная бригада ЮНА и новобранцы, только что прибывшие на службу, напали на казарму. Погибли три солдата, многие были ранены.

Вместо помощи Командование Военного округа Загреб отправила к ним Миссию наблюдателей ЕС – «для посреднической миссии в прекращении вооруженных столкновений». Эта Миссия так никогда и не прибыла в Беловар.

Не имея шансов на удачное окончание обороны, командир Бригады приказал ее прекратить, сложить оружие и сдаться. Военные построились на плацу. Боевики Зенга вошли в казарму, а хорват-председатель так называемого Кризисного штаба Беловара приказал военнопленным раздеться до пояса: 60 старших и младших командиров и около 150-ти солдат. Потом хорваты вывели из строя командира бригады и его помощника и перед строем расстреляли.

Шесть пленных солдат, среди которых было и два хорвата, 3 октября из казармы вывели люди в униформе и масках. В ближайшем лесу все шестеро были расстреляны.

На следующий день жители Беловара пришли в занятую казарму. Они плевались и мочились на тела расстрелянных военнопленных, солдат и офицеров ЮНА.

Затем мы пришли в Беловар, 250 человек, в основном матери, сестры, деды и бабушки. Мы пришли посетить выживших пленных, 18-летних ребят. Снова плевки и ругань…

Недалеко от казармы на горе Беденик у ЮНА имелся арсенал. Майор Милан Тепич, начальник склада и семь его солдат, чтобы оружие не досталось усташам, подорвали склад ценой своей жизни. Среди погибших был и Стоядин Миркович, солдат родом из окрестностей Валево.

Мать Стоядина была среди нас. Пришла увидеть любимого сына. Когда начальник тюрьмы прочитал его имя, он лишь сказал: «Мертв!» Никогда не забуду его резкий голос и ее глухой, не верящий ответ: «Хочу моего сына. Пусть и мертвого!» Я только успела прижать платок к ее устам, чтобы заглушить крик матери.

Через три года ей удалось перенести посмертные останки сына. Мы стали сестрами.

Вспоминая этот эпизод, я хочу спросить: будут ли и Стоядина обвинять в Гааге в совершении геноцида над хорватским народом?

Перевод с сербского Михаила Ямбаева