Пастор-баптист снова приходит на православную Литургию

Гордон Аткинсон

В воскресенье я снова пошел в Церковь св. Антония Великого. Дженин и девочки занялись другими делами, что впрочем, меня вполне устраивало - мне хотелось всецело настроить свои мысли на молитву и переживания. Я люблю своих детей, но, когда они со мной, какой-то частичкой своего ума я все равно слежу за ними.

Кроме того, я был в радостном возбуждении. И - очень-очень счастлив снова быть там, надеясь, что возможно Предвечный Создатель и в этот день чему-нибудь да научит свое несовершенное дитя. После службы приход церкви св. Антония Великого собирался на часовое чаепитие и беседу, и я планировал также к этому присоединиться.

В то первое воскресенье меня крайне заинтересовали свечи, которые верующие зажигали и вставляли в наполненные песком подсвечники перед несколькими иконами. Это были маленькие конусовидные свечки, которые - очень кстати - сгорали как раз к концу службы, или около того. Я осведомился у женщины, встретившей меня у входа, могу ли я зажечь свечу. Она удивилась и, кажется, очень обрадовалась. Ответила: «Да, конечно». Она рассказала мне, что свечи символизируют Свет Христов, пришедший в мир. Я ощутил, что в том, как верят наши церкви, все-таки остаются какие-то общие моменты. Мы зажигаем свечи по той же причине.

Держа свою свечку перед собой, я помолился о том, чтобы мне быть способным воспринять то, что Духу Божию будет угодно открыть мне во время (и посредством) службы (чтобы быть открытым к слышанию того, что Духу Божию будет угодно открыть мне). Я поставил свою свечку вместе с остальными, зажженными еще несколькими пришедшими к службе людьми. На всем протяжении литургии я посматривал за моей свечкой, которая медленно сгорала, пока от нее не остался лишь маленький огрызок.

На это раз я решил не тратить сил, пытаясь поспеть за ходом Литургии по книжке. Вместо этого я хотел увидеть и услышать как можно больше. Я обнаружил, что следить за песнопениями мне стало гораздо легче - это всего-то имея за плечами опыт прошлого воскресения.

Я просто-таки влюбился в их звучание. Каждый чтец читал в своем тоне и в своей особенной манере. В церкви св. Антония все зовут пастора «отец», «батюшка». В течение службы голос батюшки периодически звучал из-за стены иконостаса. У него оказался очень резонирующий голос, и своя особая манера пропевать окончания фраз. Его голос спускался на тон вниз и затем - к самому концу фразы - он как будто отпускал его еще ниже. Тум тум тум тум бооооом…

Я легко поддаюсь гипнотическому влиянию повторяющихся и интересных звуков. Однажды в колледже в состояние абсолютного умиротворения меня ввел звук тонкой бумаги, которую женщина разрезала увесистыми ножницами. ШнииииАП. Я закрыл свои учебники и сидел там, уронив голову на руки, пока она не довела до конца это свое занятие. У меня было такое чувство, будто я только что прошел полный курс массажа.

Мне кажется, состояние умиротворенности в то воскресенье частью было следствием того, что - мне не нужно было все понимать. Я не был пастором или тем, кто обременен тяжкой обязанностью обо всем иметь представление. Я был одним из скитальцев Божиих, ребенком, заглянувшим сюда с улицы. Никто не требовал от меня многого, и я чувствовал, что Господу будет в радость, если я просто буду тихо стоять и наслаждаться звучанием и красотой, стараясь пребывать в сознании Его присутствия.

В этот раз я заметил людей, которые сидели во время проповеди. Несколько человек опустились на землю, точно как толпы вокруг Иисуса. Я опустился на пол вместе с ними, и, скажу я вам, после часового стояния на ногах самое мягкое кресло в мире не обеспечит вам отдых и комфорт лучший, чем сидение на полу. О, пол! Возможность дать отдых моей спине перед последним рывком - выстоять до конца службы. Я блаженствовал.

И, наконец, все закончилось. Слишком уж скоро, как мне показалось. Я был немного удивлен тем, что прошло почти 2 часа. Я сел позади и стал наблюдать за тем, как все подходили к старшему батюшке, который обнимал людей и разговаривал с ними. Мне надо было осмотреться вокруг - в частности, хотелось поближе рассмотреть некоторые иконы. Потрясающей красоты.

В ходе чаепития беседовал с воодушевленной женщиной по имени Тина, которая приняла православие 15 лет назад. Она многое знала из истории Церкви. Еще несколько человек тоже подошли познакомиться. По ходу беседы выяснилось, что я - баптистский пастор, находящийся в годичном отпуске, что их немало удивило. Но только на некоторое время. У каждого из них была своя история прихода в церковь св. Антония Великого. Вот такой была моя. И это было нормально.

П.С. А теперь - дилемма. Что мне делать с оставшимися 8-ю воскресеньями? Я никогда не смогу увидеть все, что хотел бы. И, кроме того, 2 из этих воскресных дней я буду за городом. Я думаю просто приезжать в церковь св. Антония Великого в течение этих дней. Мне нравится то, что дает мне это место. Мне нравится то умиротворение и приятия своего места в мире, которое я там ощущаю. С другой стороны, Дженин, возможно, захочет пойти куда-нибудь еще. Что ж, это часть веселья этих дней. Мне не нужно ничего решать. Поживем - увидим.

* * *

Вместо эпилога
29 июня 2009

Меня поразил отклик на записи о православной церкви, если не сказать более, к первому постингу пришло больше 15 000 комментариев. <…> Но последняя запись будет действительно последней. Я пишу это не для того, чтобы выставить себя напоказ, хотя, наверное, это уже произошло. И если я не стану более осторожным, моя молитва станет просто комбикормом для блога. <…> Я пошел в церковь не для того, чтобы об этом писать. Пора идти дальше. В июля я собираюсь посетить богослужения в еще трех православных храмах и дальше я вернусь в баптистскую церковь “Завет”. Думаю, что впечатления о трех следующих посещениях православных храмов я приберегу для себя.

Перевод с английского Юлии Посашко и Анны Даниловой