Шпаргалки по Закону Божию – это катастрофа.
Соображения о воскресной школе. Приглашение к диалогу

Я проработал в воскресной школе всего полгода, но за это время у меня возникло сильное чувство неудовлетворенности и даже тревоги. Я не удовлетворен самим собой. Я не удовлетворен тем, как меня слушали и что говорили дети, я не понимаю, почему они так пассивны, почему они так много пропускают занятий, почему они, в конце концов, так мало знают.

Все, что написано ниже – это моя попытка разобраться в происходящем с нами и нашими детьми в воскресной школе. Я думаю, что всем педагогам воскресной школы и родителям нужно делиться своими мыслями о том, что мы делаем, зачем мы это делаем и правильно ли мы это делаем. Только так мы сможем что-то понять и изменить ситуацию в лучшую сторону. Я старался написать целостный текст, но у меня странным образом это не получилось. Получились небольшие фрагменты, которые близки тематически, иногда содержат некоторые содержательные повторения, но никак не хотят превращаться в систематически организованный текст. Наверное, оно и к лучшему. Пусть будут такие отдельные заметки. Мне кажется, это полезный материал для дальнейшего обдумывания и обсуждения. Кое-что, наверное, покажется слишком заостренным, я специально не стал сглаживать углы. Чтобы решать проблему ее нужно заострить, иначе мы будем вяло мириться и ждать, когда «само рассосется».

Интеллектуальный туризм по школе

Прежде чем говорить о воскресной школе, я бегло обрисую положение вещей в обычной школе, как оно мне видится. Это необходимо потому, что дети приходят в воскресную школу с уже выработанными моделями поведения и «знанием» того, что значит «учиться». Кроме того, то, что происходит в обычной школе, активно влияет и на взрослых, диктуя им применение тех или иных форм учебной работы.

Большинство учебных предметов в светской школе представлено в виде систематического курса, выстроенного в линейной последовательности. Возьмем для примера курс биологии. Сначала изучают простейших, потом растения, потом грибы, затем беспозвоночных и т.д. Если ты не усвоил нечто про лишайники, то в дальнейшем курсе это нечто тебе практически не понадобится. Системность курса очень мало связана с особенностями детей того или иного возраста. Не думаю, что составители программы по биологии ставили себе вопрос, действительно ли строение амебы проще и интереснее изучать в 11-летнем возрасте, а поведение млекопитающих в 14-летнем.

В науке биологии есть своя логика, она и воспроизведена в школьном учебном курсе. Такой курс я для себя называю интеллектуальным туризмом: посмотрите налево – там вы видите то-то, посмотрите направо, там видна такая-то вещь, а теперь мы направляемся дальше, ибо программа не ждет! Для интеллектуальных занятий такого типа в школе закрепился очень верный термин «проходить». Успешно «пройдя» школьную биологию и имея «5» в аттестате, я, тем не менее, легко путал ворону с галкой, а как выглядит зяблик, я узнал к 35 годам, хотя это одна из самых распространенных наших птиц. Уверен, что многие выпускники школы не могут отличить шиповник от боярышника. А если могут, то это знание – как практически все хорошо закрепленные знания – они получили не в школе, а в дедушкином саду. Одним словом, «пройденное» знание требует в основном хорошей памяти, остается чисто внешним – никак не соотносится с моей настоящей жизнью – и легко уходит со временем.

Таким же образом выстроен и школьный курс истории до 9 класса. В один из уроков седьмого класса вам расскажут о Реформации и Лютере, на следующем уроке спросят, и дальше эти сведения практически нигде не понадобятся. «Этот собор мы уже посмотрели, направляемся к царь-пушке» – вот ощущение, которое, как правило, остается у ребенка в результате школьного курса истории.

На школьных занятиях не ученик задает вопросы и ловит ответы на них, потому что эти вопросы его действительно взволновали, а взрослые все время как будто бы «отвечают» ребенку на не поставленные им вопросы, а потом и сами «спрашивают», чтобы проверить его память и соображение. Вообще «вопрос» в школе совершенно меняет свой смысл. Спрашивают не тогда, когда не знают и интересно узнать – как бывает в нормальной жизни, а когда точно знают верный ответ (учитель) и хотят проверить, знает ли его другой (ученик).

Есть в школе два предмета, которые построены не по «туристическому» принципу. Это русский язык и математика. В этих предметах новый материал существенно опирается на старый. Нельзя пропустить глаголы или квадратные уравнения и спокойно изучать предмет дальше. Курс представляет из себя некоторую цельность, каждая часть которой значима и не может быть выброшена. Вполне разумно, что только по таким предметам проводятся обязательные экзамены. Если в каждой теме ученик снова и снова возвращается к более простым, уже пройденным элементам курса, то тогда он действительно может что-то «усвоить» (сделать своим), а не только «пройти» (впрочем, конечно, и тут он может ничего не усвоить – воля его). Справедливости ради нужно сказать, что некоторые другие школьные курсы, например, химия, также имеют определенные черты цельности – требуют постоянного возвращения к базовым понятиям.

Но даже и к таким более цельным учебным дисциплинам к средней школе у большинства учеников вырабатывается достаточно отчужденное отношение. Школа в очень малой степени удовлетворяет реальную потребность детей в знании – в том личном знании, которое никуда не выветривается с годами. Для большинства детей с 10-11-летнего возраста учение в школе – это чужое, навязанное взрослыми занятие, которое ты, конечно, должен худо-бедно выполнять, но которое к тебе лично не имеет прямого отношения. Практически все лично значимые вещи ребенок узнает помимо школы.

Такова в среднем картина обучения в обычной школе, она является тем основным опытом, с которым ребенок приходит учиться в воскресную школу. Она же является и основой, на которую сознательно или бессознательно ориентируются педагоги воскресной школы.

«Будьте как дети»

Мы привыкли относить эти слова Спасителя к духовным и нравственным качествам детей: доверчивость, чистота, отходчивость и т.д. Мне кажется, что полезно посмотреть и на то, как дети познают. Все родители знают, что маленькие дети требуют читать полюбившуюся сказку множество раз без каких-либо перемен и отступлений. Маленький ребенок не стремится все время к новому, он стремится достаточно глубоко усвоить уже найденное и полюбившееся. Слушая еще и еще раз знакомый текст, он понимает его все лучше и объемнее. Он заново переживает рассказ и находит в нем новые оттенки и смыслы. Наконец, наступает некоторое насыщение, и только тогда ребенок просит почитать что-то новое, и если, оно его заинтересует, то история повторяется. Наблюдая за тем, как мой восьмилетний сын осваивает новые видеофильмы, я вижу ту же картину. Новый полюбившийся фильм смотрится много раз отдельными эпизодами (мы разрешаем смотреть около 30 минут в день), какие-то вещи пропускаются, а какие-то просматриваются каждый день. Затем в течение всего дня идет постоянная «работа» над просмотренным. То он спрашивает значения незнакомых слов, то сам делится некоторыми своими соображениями и оценками поведения героев, то поет выученную наизусть песню из фильма. Иногда фильм «изучается» описанным образом больше месяца, пока, наконец, не сменяется чем-то новым.

Так – неспешно и вдумчиво – маленький человек познает, пока он не попадает в школу, где нужно все время идти вперед, оставляя сзади недопонятое, недожитое, непереваренное, неосвоенное. Несколько лет такой поверхностной познавательной жизни и естественный познавательный интерес начинает гаснуть или, по крайней мере, загорается где-то помимо школы. Это угасание интереса к жизни – огромная проблема современных детей, перекормленных непереваренными, чуждыми им знаниями. Хотим ли мы в воскресной школе добавить им еще такого же плохо переваренного «знания»? Хотим ли мы, чтобы в его распухшей голове, в которой на разных полках как-то поставлены разрозненные химии, физики, москвоведения и географии, еще стояли такие же разрозненные Ветхий Завет или история Церкви?

Школа и Литургия

На постепенном, неспешном углублении в предмет познания построено и православное богослужение. Каждый год мы заново слушаем про Закхея, мытаря и фарисея, блудного сына… Отцы, создавшие наше богослужение, понимали, что человеку нужно все время возвращаться и переживать заново то, что ему как будто давно знакомо. Человек слышит каждый год или каждую неделю эти знакомые тексты и открывает в них нечто новое или, скорее, открывает нечто новое в себе самом. Если мы сравним этот естественный стиль с повторениями и возвращениями с тем линейным «прохождением» Писания или истории Церкви, которое есть в воскресной школе, то мы увидим, что они построены на совершенно разных педагогических основаниях.

Вот на одном их уроков за 6 лет обучения ребенку рассказали о Закхее или патриархе Тихоне, дали на дом письменное задание, на другом уроке спросили и даже в конце семестра провели контрольную. При таком ходе дела можно быть уверенным, что при отсутствии других внешкольных подкреплений (например, чем-то поразившей проповеди или важного разговора с родителями) по выходе из школы, он про Закхея будет знать еще меньше, чем про плоский конденсатор или промышленную революции в Англии.

Что значит «знать»?

Мир сей навязывает нам не какие-то дешевые побрякушки или соблазняет нас очевидными пороками, он ловит нас на самой глубине привычными и малозаметными нам основами нашей культуры. Какая разница между «знать» и «быть информированным»? В чем разница между смыслом глагола «знать» в библейском контексте («мужа своего не знаю») и в контексте современной науки? Какое «знание» мы хотим передавать нашим детям? Знаменитое бэконовское «знание – сила», может быть переведено и как «знание есть власть». Это знание как обладание и повелевание. Такое знание становится тем надменным богатством, с которым трудно попасть в Царствие Небесное. Однако библейское понимание знания другое. Знать что-то – это быть с ним в единстве, соединиться с ним на глубине.

Есть знание о Боге и знание Бога; есть знание о Церкви и знание Церкви. Не может ли поверхностное, «систематическое», неличное, непрожитое знание о Боге уводить от живого Бога? Не становится ли внешнее знание о Боге идолом, то есть тем, что закрывает Бога, мешает к Нему прорваться? Что происходит с ребенком, когда он «изучает» православное богослужение на уроках в воскресной школе, но при этом гуляет во время самого богослужения рядом с храмом, потому что ему на службе скучно?

«Имею нечто сказать тебе…»

В Евангелии рассказывается, что, желая сказать нечто важное, Господь начинает речь так: «Симон, имею нечто сказать тебе» (от Луки 7, 40) . Тем самым Он спрашивает: у меня важный разговор, ты готов к нему? И только получив ответ: «Говори, учитель», – начинает говорить. Спрашиваем ли мы наших детей: я хочу сказать тебе нечто важное, ты сейчас готов к этому, или мы перенесем разговор на другое время? Почти никогда.

И здесь светская школа ведет себя гораздо естественнее. Действительно, о свойствах трапеции или спряжениях глагола можно говорить и без предварительных вопросов, потому как это вещи второстепенные. В конце концов обучение второстепенным вещам можно построить на простом надо: надо чистить зубы, надо учить правила орфографии. Но в воскресной школе мы вроде бы о второстепенных вещах не говорим…

Семейная практика

При обучении школьным предметам справедливо считается, что знание должно проверяться на практике. Недостаточно знать свойства кислот и оснований, нужно еще уметь написать уравнение реакции соляной кислоты и едкого натра и провести соответствующий опыт. Недостаточно понимать в теоретическом плане, какие стилистически слои есть в русском языке, нужно еще уметь грамотно написать текст в заданном стиле.

Сравнивая практическую часть предметов светской школы с воскресной, легко прийти к выводу, что образование в воскресной школе исключительно теоретично. Ученик с легкостью может правильно «ответить», что «блаженны миротворцы, ибо сынами Божьими нарекутся» и тут же на перемене столкнуть малыша с ледяной горки. Он слишком хорошо знает, что эти вещи никак не связаны. Ответы и оценки в школе – сами по себе, а жизнь сама по себе. Это учитель по геометрии может законно требовать применить доказанную теорему при решении задач, а при «духовном» образовании «применение знаний» школа потребовать и проверить не может.

Совсем по-другому бывает при христианском образовании в семье. Те или иные слова Спасителя родители говорят ребенку в ответ на его вопрос или действие. Эти слова относятся лично к нему и прямо побуждают его к перемене понимания и поведения. Родители могут снова и снова «проверить», то есть попросту увидеть в течение совместной жизни, «усвоен ли урок». «Применение знаний» и есть то главное, что может быть сделано в семье. Но при этом невозможна никакая систематичность и общность «прохождения программы».

Если даже при внешнем, интеллектуальном образовании мы стараемся применять «индивидуальный подход», то при духовном образовании всякий неиндивидуальный или, лучше сказать, безличный подход прямо опасен. Ученик в воскресной школе знает, что с чем бы в душе он не пришел в нее: с обидой на лучшую подругу, со страхом, что мама узнает о его последних проделках, с беспокойством о здоровье отца или с желанием расслабиться и «оттянуться» – с чем бы он ни пришел, «урок» пойдет своим чередом. Если сегодня запланировано говорить про царя Давида, то будут говорить про царя Давида. Потому что жизнь моя сама по себе, а уроки сами по себе. И только в семье каждый «урок» может быть настроен на ту реальную жизненную ситуацию, в которой ребенок сейчас находится. Конечно, при таком семейном образовании ребенок о чем-то не услышит вовсе, потому что не будет соответствующего случая, или родители что-то сами не пережили и не могут этого передать своим детям. Ничего страшного: впереди у него еще своя взрослая жизнь и он доберет сам то, что не получил в детстве. Важно только, чтобы то, что он уже получил, стало его собственным личным опытом, а не прошло мимо него, как посторонний шум.

Приведу пример из своего отрочества. Я рос в неверующей среде. У меня был дядя – человек разнообразно образованный. Однажды (мне было лет 13) разговаривая со мной, он к месту рассказал мне Евангельскую историю о женщине, взятой в прелюбодеянии. Думаю, что я кого-то осуждал и процитированные моим дядей слова Христа «кто без греха, пусть первый бросит в нее камень» – совершенно поразили меня. Они были для меня откровением, так как прямо говорили обо мне и о том, что я думаю и чувствую. При этом дядя мой не был верующим, но он был чутким и глубоким человеком, и именно через него я впервые встретился со Спасителем.

Но что происходит с восприятием этих же самых потрясающих Евангельских слов, когда они изучаются по плану на уроке? Что происходит, когда ребенок не готов их услышать, когда у него другие внутренние вопросы и проблемы? Я не знаю. Скорее всего, они просто проходят мимо. Тогда нужно честно сказать, что в таком случае с христианской точки зрения он ничего не «узнаёт». Он просто получает порцию словесной информации, которую нужно загрузить в такой-то отдел памяти, и которая (мы питаем на это слабые надежды) когда-нибудь ему пригодится.

Родительская лень

Есть естественное возражение: не всякие семьи живут церковной жизнью, и дети в них не получают никакого христианского образования. Да, это так. Но поговорим пока о семьях, где родители вполне воцерковлены (таких среди наших учеников, наверное, не меньше половины). Передав своих детей в воскресную школу, родители поступают вполне в духе времени: им кажется, что их родительское дело лучше сделают «профессионалы» (это относится и к нашей семье, потому что наша дочь в воскресную школу исправно ходит). Надеяться на профессионалов – вещь очень удобная. Если считать, что христианское образование детей – это наше родительское дело, то нужно находить время, чтобы читать с ребенком Писание или пересказывать жития, нужно учиться разговаривать об этом, нужно много читать самому, нужно стараться в разных житейских случаях, которые нам посылает Господь, показывать ребенку те или иные положения нашей веры. Одним словом, нужно трудиться. Но если всему этому ее (его) научат в воскресной школе, то можно и не напрягаться. Воцерковленным родителям нужна воскресная школа, потому что мы не хотим трудиться сами.

Тишина

Современные люди, и дети в том числе, все время живут в сильнейшем информационном шуме. Нам некогда побыть с самими собой. Потому мы все так рассеяны на молитве, что мы всё остальное время постоянно чем-то заняты и куда-то спешим, а, встав на молитву, не можем никак отыскать самих себя. Наши дети тоже живут в таком же тяжелом ритме. Уже с 7 класса у них по 7 уроков, потом домашние задания, потом музыка, потом какой-нибудь спорт и т.д. и т.д. Им совершенно некогда встретиться с собой и узнать самого себя, они все время заняты какими-то внешними, пусть очень хорошими и культурно значимыми делами.

Нам всем не хватает внутренней тишины. И в воскресной школе ее тоже нет. И здесь ребенка информируют, спрашивают, задают задания. А на переменах дети еще успевают поиграть в телефон – то есть опять-таки отвлечься. Даже вышивать в тишине, углубляясь в себя (в лучшем случае – молясь), нашим детям трудно. Им проще вышивать и слушать, как тетя Лариса читает что-нибудь интересное. Нам нужно самим учиться тишине и учить ей детей, но мы хотим их обучать «знанию».

Духовная опасность духовного образования

Светская школа при всех своих очевидных минусах – рутине, перегрузках, малой эффективности и т.д., тем не менее, в своей программной части духовно безопасна. Светская школа честно говорит, что учит внешнему знанию, что до вопросов веры, мировоззрения и даже нравственности ей дела нет – это личное дело каждого. С ученика требуется приличное поведение, но и не более. Как бы ни была сера и тяжела светская школа, «сокровенный сердца человек» остается в ней мало затронутым. Я могу списать навязанную мне взрослыми и нелюбимую химию и внутренне оставаться честным человеком. Но что происходит, когда я списываю (пусть из собственной тетрадки под партой) ответ на вопрос по Евангелию? По-моему что-то ужасное.

Опыт духовных школ ХIХ века говорит нам, что в них может быть большой духовный соблазн. Многие атеисты и революционеры – выпускники или учащиеся семинарий (например, Чернышевский и Добролюбов – оба сыновья священников). От скуки и формализма «духовного» образования они ушли в революцию, потому что там им виделась мечта, подвиг и любовь к меньшой братии. И я также боюсь, что наши дети, «пройдя» воскресную школу, тоже вынесут из нее чувство, что здесь все как везде – главное соблюсти приличную форму. И уйдут «на страну далече».

Что делать?

Это нужно обсуждать всем миром.

Я думаю, что детей из воцерковленных семей обучать всему, чему могут их обучить верующие родители, не нужно и даже вредно (вероятно, это слишком радикальный взгляд). Обучать можно самих родителей, включая и педагогические вещи. Для детей же остаются: церковнославянский язык, хор, вышивание, выжигание и другая работа с реальным результатом – надо сказать, что это наши дети больше всего в воскресной школе и ценят. Не считая, конечно, чаепитий.

Что делать с детьми из других семей, это отдельный вопрос. Но и здесь мне кажется, что нужно начинать не с уроков, а с походов, совместных практических дел, одним словом, с жизни, а не с разговоров о ней. Но, к сожалению, именно на совместную жизнь у нас почему-то нет ни сил, ни времени. Остается надеяться, что при правильной перемене ума наше бессилие будет восполнено Божьей помощью.