Где это написано?

Однажды я ехала в автобусе, который останавливался возле какого-то спортивного сооружения – возле стадиона, возможно, или возле детской спортшколы. В салон влетела возбужденная команда юных футболистов. За ними вошел тренер – лет, наверное, тридцати. Свободных мест в автобусе было довольно – все уселись. А на следующей остановке вошла женщина старше среднего возраста с неким количеством сумок в руках. Ей сесть было уже некуда. Она встала как раз возле футболистов, обсуждавших, как вы догадываетесь, выигранный матч. Разумеется, никто из них не обратил на нее внимания. В наше время удивляться этому не приходится. Но я имела неосторожность вмешаться и предложить мальчикам уступить этой пассажирке место. Один из мальчиков тут же встал и уступил. Остальные потеснились, чтобы он тоже мог сесть. В общем, все нормально. Только…

Вмешался тренер. Человек, судя по всему, достаточно искренний и любящий своих пацанов, он считал своим долгом в возникшей ситуации защитить их права.

– Так, нечего к детям приставать! Они без вас разберутся, кому уступать, а кому нет. Они едут, между прочим, с соревнований. Они устали. И имеют полное право сидеть. Почему, интересно, они должны всем уступать?

Женщина, которой мальчик уступил место, испуганно озиралась и не знала, встать ей или продолжать сидеть. Она явно чувствовала себя виноватой. Салон, включая меня, смущенно молчал (я, надо сказать, долго не могла преодолеть нерешительности в подобных ситуациях). И тут раздался голос некоей бабушки:

– Молодой человек, вы не правы! Мужчина не должен сидеть в присутствии женщины!

– Где это написано?! – спросил тренер, входя в раж спора, – где, покажите мне!

Это был эпизод №1.

А вот эпизод №2.

Много лет назад журналистская дорожка свела меня с человеком, который стал жертвой нападения преступников – юных идиотов, которые решили отобрать у него портфель. Им навязчиво казалось, что в портфеле деньги. На самом деле денег в портфеле не было совсем.

В результате нападения потерпевший получил тяжелейшую черепно-мозговую травму – врачи с трудом вытянули его с того света. А когда вытянули, увидели, что у пациента – глубокая амнезия.

Научный работник, кандидат наук, при том самодеятельный музыкант, мастер на все руки, отец семейства – он не помнил теперь собственного имени. Вообще не помнил слов – не мог назвать самые простые обиходные предметы. Не знал ни букв, ни цифр. Не узнавал дочерей и внучку…

Как он выбирался из этого состояния, какой подвиг любви и терпения совершили близкие, дабы ему помочь – это отдельная тема. Я сейчас о другом.

Я стояла рядом с этим человеком возле дверей районного суда – поскольку тех юных разбойников все же поймали и судили. Я могла убедиться, что потерпевший действительно не помнит ничего и практически не может общаться – показания в суде за него предстояло давать супруге.

Но, когда мы пошли к дверям – «человек ниоткуда» учтиво пропустил меня вперед. Это он помнил. Его жена заметила мое изумление и сказала:

– Он и в автобусе сегодня место женщине уступил. Он ведь только вспомнить ничего не может пока, а так – каким был, таким и остался.

Так где же это написано все-таки?