XXI век. Закат Европы.
Интервью с представителем сербской диаспоры в Париже

Фото: foto-town.ru

Вот, оказывается, что привлекало во Франции русских интеллектуалов, которым было «скучно» в «исконно-православной» традиции – ни тебе «голубизны», ни порока, ни семейных адюльтеров… Этого нельзя, того не моги. Сплошной «концлагерь». Не прыгай с десятого этажа, не ходи босиком по стеклу, не плыви в шторм по морю и т.д. Как же можно было с этим смириться?.. В результате дух вольнодумства и вольтерьянства привёл в России к тому, что для «просвещённых» умов Бог стал понятием «застойным». Свобода от религиозных «условностей» с каких-то пор стала общей идеей фикс. К чему привело у нас вольнодумство, известно. К новой революции и крови, к геноциду христиан, к страшной войне, к ГУЛАГу и испепеляющей друг друга классовой ненависти. Скучно верить в Бога, жить в узких конфессиональных рамках, ходить в церковь, выстаивать службы, не воровать, не убивать, не развратничать, любить врагов.

М-да, да чего угодно, только не это! И вот – миллионы людей, не разделявших эти идеи, погребены в расстрельных рвах.При копировании западно-либерального безбожного жизненного уклада произошло освобождение не человека, а его страстей. На историческую арену вышел уродливый, злобный и самодовольный гомункулус с маниакальной ненавистью к Богу, чистоте и святости. Властолюбие, одержимость славой и растленность нрава – вот три глубинных составляющих любого либерализма – что французского, что русского. И конец у них тоже один – оргии, культ мамоны, дегенерация и суицид. Третьего пути история не знает. Всё ясно как Божий день. Революция во Франции обагрила Европу потоками крови и клацаньем гильотины ещё в конце восемнадцатого века. И всё это, как говорится, прошло и быльем поросло. Никто ничего не помнит. В России сегодня тоже крепко подзабыли итоги недавнего тотального богоборчества, стоившие нам полной духовной потерянности и рабского подчинения сатанинскому материализму.

История повторяется. В современной России опять всплыли либеральные реформы, снова дух «свободы» и борьбы с «узким клерикализмом» стремительно заносился в воздухе. Снова Запад стал идолом и безусловным идеалом для подражания. И поднимается волна жгучего дьявольского желания окончательно освободиться от религии, от Бога. И уже видны старые как мир результаты. Нигилизм, мамона, разврат, дегенерация личности. Только теперь степень географического охвата стала глобальной. Поистине евангельская притча о псе, возвращающемся на свою блевотину, сегодня актуальна как никогда.

Сегодня в гостях у редакции – Владимир Соколович. Это молодой человек, серб, который прожил во Франции целых тридцать лет. Наш гость достаточно известный общественный деятель. То, что он рассказал, надо признаться, нас поразило. Он сказал, что всю свою жизнь на чужбине во Франции он провел как в келье. Это была реакция души на тот нравственный беспредел, который охватил когда-то католическую Францию в течение последних десятилетий. Впервые Владимир почувствовал себя духовно свободным только тогда, когда приехал несколько лет назад в Югославию и попал под бомбардировки натовских истребителей. Это произошло тогда, когда Запад явил Сербии свой истинный звериный лик, не прикрытый ни «общими человеческими ценностями», ни руссоизмом.

Предлагаем вниманию читателей беседу с нашим необычным гостем.

В.С. Я жил среди них как в келии. Чувство одиночества я ощущал с самого раннего детства. Причём – великого одиночества. Мои родители – югославы. Они уехали на Запад, потому что верили в то, что там можно будет встать на ноги и хорошо заработать. Что там – лучше, легче и проще. На деле всё оказалось совсем по-другому. Время показало, что жить в Югославии лучше, чем во Франции. В общем, родители работали с утра до вечера, и я их почти не видел. Всякий раз, когда отец возвращался с работы, он был очень нервным. Он понял, что его отъезд – это несчастье, и его состояние отражалось на моей психике. Скажу честно – меня часто били. Но я тогда не понимал, что всё это – для моего блага – и страдал. Но была и ещё одна большая трагедия – мой отец потерял своего отца в 1941 году. Его убили усташи – хорватские националисты. Они сжигали сербов живыми прямо в церквах.Мой дед – святой мученик. Он погиб в церкви, которую подожгли усташи. Так что мой отец вырос в войне и безотцовщине. Он не знал, как отец должен воспитывать сына, а кроме того, мы жили на Западе, где богом людей являются деньги. Вот, собственно, и вся моя обстановка, которая объективно напоминала монашескую – по лишениям и строгости.

Вообще я вырос в многонациональном окружении. Моими друзьями были испанцы, итальянцы, африканцы, арабы. Потом, когда мне исполнилось восемнадцать лет, время завертелось быстрее. Я стал полагать, что кока-кола – самый лучший в мире напиток. Но потом я обнаружил, что в соседнем от дома кафе давали кока-колу и в придачу к ней – бесплатные презервативы. Во всех общественных местах Франции молодёжи, кстати, предлагают то же самое. Эти вещи тогда я и перестал понимать. Для меня они стали шоком. Тогда я был невинным, у меня небыло никаких физических отношений, и для меня подобные моменты были действительно страшными по своему житейскому цинизму. Так я постепенно начал пробуждаться.

Когда мне было двенадцать лет, я испытал на себе нечто совершенно шокирующее. Но мой возраст был ещё слишком мал, чтобы всё это адекватно понимать. Я заметил, что после окончания школьных занятий на улице меня часто ожидали какие-то взрослые мужчины. Они всегда старались мне подарить что-нибудь – конфеты и так далее. А потом приглашали зайти с ними в секс-шоп. Я тогда не знал, чего этот человек от меня хочет. В магазине он неожиданно стал на меня наваливаться. Я пришёл в ужас, вырвался, выбежал на улицу и в течение трёх часов мчался по всему Парижу, пока не выбился из сил. Есть моменты, которые ты потом помнишь всю жизнь и забыть уже не можешь. В институте, куда я поступил, продолжались такие же домогательства. Один из моих профессоров по искусству буквально нападал на меня. Но мне тогда был уже двадцать один год, и я однажды его просто избил. А что делать? Тогда я занимался спортом, играл в баскетбол, практиковал айкидо, танцевал.

Между тем извращения делались в Париже весьма распространённым явлением, становились нормой и образом жизни. Входило в моду делать вечеринки, где нельзя было понять, мужчина ты или женщина. Это так называемые крем-дискотеки. Вот вы, к примеру, заходите на такую дискотеку, а там вас встречает человек-птица. Это – мужчина, но он ведёт себя чисто по-женски. Там происходят сексуальные знакомства со всеми вытекающими последствиями. Причём интересно – грубая реакция, сила в отношении к таким людям ни к чему не приводит. Я вовремя понял, что с ними нужно сдерживаться и одновременно на деловом уровне как-то общаться с ними. Это ведь и мои коллеги, и мой профессор. Одно время я работал в сфере моды, и там таких людей было просто навалом. Потом мне пришлось трудиться в авиакомпании – и десять процентов людей, с которыми я общался, тоже были из этой серии. И я должен был к ним как-то приспособляться, но при этом хранить свою душу. И я старался с ними общаться – но до того момента, когда такое общение делалось для меня уже невыносимым. Ибо в их голове по отношению ко мне цель никогда не менялась. И тогда я вошел в следующую фазу. В то состояние, когда я стал чувствовать таких людей за километр и менять траекторию своего движения. А сейчас наступила четвертая фаза, когда я понял сущность православной веры. Это привело к тому, что уже они меня узнают и стараются избегать. Вот так. Моя душа обрела оружие – святыню веры. И это – только один аспект в плане особенности жизни на Западе, где гомосексуализм стал исключительно распространённым явлением.

Другой аспект – полное отсутствие фактора духовной жизни в общении с людьми. Его просто не существует. Там всё повязано с маркетингом, прибылью, выгодой, интересом, материальностью и прочими преходящими ценностями.

Х. Говорят, что люди там зачастую ведут себя как злые насекомые. Это так?

В.С. Да, каждый ищет способ, как удовлетворить свою страсть. Отношение к жизни – потребительское. Понятие любви не существует. Любовь там часто, слишком часто заменяется понятием самолюбия. К славянам, сербам, русским там отношение пренебрежительное, как к людям, стоящим на нижней ступени развития, которые не эволюционируют и не приспосабливаются.

Я занимался и актёрским мастерством. Играл, как правило, плохого русского или плохого серба. Правда, когда наступило время бомбардировок, я полностью изменил свой репертуар. Но во время моей учёбы на искусствоведческом факультете единственное, что мне давало хоть какую-то свободу и возможность жить, была моя подработка телохранителем. Это была частная структура в Париже, которая, впрочем, предоставляла свои услуги и государственным организациям.

Х. Где вы занимались искусствоведением?

В.С. Это была самая престижная академия искусств в Париже. Я учился там до 1992-го, вплоть до распада Югославии. Тогда я обратил внимание на то, что все наши художники, в жилах которых текла сербская кровь, стали рисовать войну. Я же хотел изображать витязей, красоту, любовь и победу. Потом осознание происходящего стало более глубоким, и я понял, что бороться надо какими-то иными средствами. Через СМИ, например. Они имеют огромное влияние на людей. Искусство в СМИ может быть представлено и через фильмы.

Х. Но актёр – игрушка в руках режиссера.

В.С. Правильно. Однако надо стремиться к тому, чтобы и сценарист, и режиссёр и актёр исповедали одни и те же ценности. Или чтобы все эти три функции соединялись в одном человеке.

Х. Можно ли в Париже найти родственную душу?

В.С. Родная душа – это великая тайна. Но её можно найти везде. Хотя чаще она встречается там, где более здоровая обстановка.

Х. Какие тенденции сегодня у французского общества?

В.С. В центре Парижа можно увидеть рекламные плакаты, где целуются мужчины-гомосексуалисты. Это всё воспринимается вполне естественно. Вывод напрашивается сам собой. Но есть вещи и пострашней. Духовный человек это быстро поймёт. Как-то в метро я видел панно, где священник целует монахиню. Мимо идет толпа людей, и всеми это воспринимается вполне позитивно. Вот вам и тенденция. Там перешли границу, за которой уже нет ничего святого.

Х. В нашем обществе тоже муссируется тема вырождения мужчины, который скоро-де заменится андрогенами, а именно жено-мужчинами. Гомосексуализм негласно объявлен позитивным прогрессивным явлением, и ему зажигают зелёный свет. Неприлично осуждать гомосексуалиста. И если педофилы ещё не принимаются общественным мнением, то гомосекс как таковой стал практически обыденным явлением. Рыхлый разновозрастной мужчина, пляшущий в юбке с рюшками или в балетной пачке, не сходит с голубого экрана. Простите за каламбур. Но настоящий гомосексуализм как глубочайшее извращение человеческой природы рано или поздно непременно скатывается до той же педофилии. Потакание гомосексуализму – это последовательное желание попрать в себе образ Божий. А поскольку в ребёнке чистота присутствует в максимальной степени, то он и становится целью номер один для сексуально одержимых людей, то есть для тех же гомосексуалистов. Кроме того, этот порок действительно заканчивается неспособностью к деторождению. Это – медицинский факт. Вот и всё. Видимо, гомосекс и его ярая пропаганда – органическая часть нового мирового порядка. И если там и вправду будет царить только избранный и безжалостный ко всем прочим лишним ртам «золотой миллиард», то способ его борьбы с «непригодным» человечеством выбран оптимальный. Половые извращения быстро приводят к вырождению личности, и человек умирает от греховного изнурения, от отсутствия Божиего света в душе и от полной потери всех иммунных жизненных сил. Но на что рассчитывает сам «золотой миллиард», если он вберёт в себя этот порок? Будет глобальный растленный нравами Амстердам, нравственный коллапс. И не спасёт никакая высококачественная пахучая сухая колбаса и концентрированный до синевы кислород в подземных городах-бункерах для избранных…

А пока гомосексуализм в русской молодежной среде – залог успеха и «крутизны». А крутизна-то в чем? В половом сраме. Жуть. Так что вы неспроста в самом начале беседы затронули эту тему. Содомия на сегодняшний день – главная «нравственная» определяющая глобализма. Ничто так не отдаляет человека от Бога, как порок и безнравственность, которую «и скоты бессловесные не творят». И всё это буквально сотрясает наше общество. А мы ходим, улыбаемся и делаем вид, что ничего не происходит. Трусоваты мы пока ещё, значит, возрождающиеся христиане. Чем-то нас ещё привлекает, видимо, вся эта грязь… Нет в нас в достаточной мере того святого неприятия греха, которым был наделён праведный Ной, Он строил ковчег, чтобы избежать сообщества людей, неистово развратных. А вспомните, до чего дошло содомское общество, когда и стар и млад окружили дом Лота, требуя, чтобы он выдал им своих гостей – ангелов, дабы толпа «познала» их. Ангелов!.. Вот она – абиссальная степень падения и ярость к Богу у людей, помрачённых свальным грехом, в основе которого – гомосекс. Именно он делает из человека крайне наглое, циничное, самовлюблённое, трусливое и одновременного предельно властолюбивое и жестокое по отношению к нормальным людям зверовидное существо. Простите. Знаю, что в православной среде говорить на эти темы считается «неполезным». Всё правильно. Но – до поры до времени. Молчание не всегда бывает золотом. Молчанием зачастую предаётся Бог, заповедавший нам защищать чистоту и святость как основополагающие нормы богоугодной жизни. И кроме того, нельзя забывать, что именно верующие станут для гомосексуального сообщества врагами номер один, предназначенными для истребления. Так что молчать не надо. Какой выход из положения вы видите?

В.С. Ничто не происходит случайно. На Западе пожинают то, что посеяли. А Бог, который сотворил мир по любви, желает, чтобы он, мир, жил по Его законам. Поэтому всё, что противоречит им, уйдёт в небытие. Рано или поздно Ибо Господь всесилен. Торжество порока на земле – явление временное. Человек духовный, причащающийся Святых Христовых Таин, понимает это, ибо смотрит на мир просветлённым и чётким духовным взглядом. Вообще человек разумный может легко увидеть целую тысячу знаков на своём пути, чтобы понять, правильно он идёт или же он сошёл куда'то в сторону, закосил «влево». Тот, кто имеет в сердце покаяние и молитву, обладает способностью различать добро и зло – и он не потеряет узкий путь ко Христу. Хотя даже и избранные могут пасть. Все здесь непросто. Но ориентиры всегда при нас. Они – в Евангелии. Мир сейчас полон тревоги и смуты. Людей убивают. Люди исчезают. Люди погибают сотнями тысяч от цунами, ураганов и землетрясений. Это ли не знаки того, что мир идет явно не туда?! Все это Бог видит и допускает беды, чтобы человек одумался и пришел в разум истины. Поэтому кто хочет, тот может изменить свою жизнь. Кто противится – погибнет, ибо он идёт против Бога. Тут всё ясно. И здесь православные могут людям помочь. На том же Западе. Как? Личным примером и достойным образом жизни. Господь Бог дал нам истинную православную веру, и мы, повторяю, можем быть им полезными, если сохраним чистоту души и тела. Это сейчас крайне важно понять.

Всякий раз, когда я еду в Париж, я готов общаться с людьми на эти темы. Если, конечно, они сами того захотят. Поэтому искусство кино, фильмы, которые я ставлю, вполне могут позитивно повлиять на зрителя. Либо прямо – тем содержанием, которое они несут, либо косвенно – формой подачи материала.

Х. Говорят, что вера не доказывается, а показывается. Как показываете её лично вы?

В.С. Любовью. Любовь всё покрывает, всё переносит… Помните эти слова из Священного Писания?

Х. Конечно. Имеется в виду возвышенная духовная жертвенная любовь.

В.С. Да. Божия любовь. Именно к ней надо стремиться и приумножать её в своём сердце. Это единственно возможный путь. Каждый день длят нас – это борьба с демонами материализма и страстей.

Х. Спасибо вам за ответ. Он отличается древней простотой.

В.С. Чем больше усложняешь вещи, тем больше работает ум, а не сердце. Сердце же всегда говорит в простоте.

Х. И всё же ситуация там, на Западе, не безнадежна?

В.С. Напротив, всегда есть надежда: так или иначе, рано или поздно всё подчинится воле Божией.

Х. Замечено: когда обстоятельства обложили тебя буквально со всех сторон; когёежно; когда отовсюду наступает враг, везде предательство, трусость и обман, цинизм, извращения, равнодушие, насилие и жестокость… И вдруг – откуда ни возьмись – просвет, прогал, спасение. Сказано: »Когда умножается грех, преизобилует благодать». Но – как? А через покаяние. Беда открывает человеку глаза на самого себя, и он оказывается перед Богом – лицом к лицу. И тогда наступает преображение. Так случилось в России в начале XVII века, в Смутное время. Так случилось во время Отечественной войны 1812 года. Массовое народное преображение в России произошло и во время великой беды двадцатого столетия – Второй мировой войны. Катаклизм, война и беда максимально приближают человека к Богу. Спадает вся эта наносная идеологическая и политическая мишура – и человек оказывается между жизнью и смертью. Вот тогда-то и наступает кардинальная переоценка ценностей. Но лучше не доводить ситуацию до последней черты, а начать своё внутреннее преображение ещё в мирное время. Но это – удел сильных людей.

В.С. Да, всегда нужна духовная элита. Дипломатия и соблюдение «золотой середины» – единственно возможный путь успешной работы по христианизации общества. И тогда в один прекрасный день мы добьёмся результатов без больших потерь. И наоборот – если предать себя эмоции, мы долго на этом пути не продержимся. Слишком много вокруг нас ловушек и искушений.

Х. Одна из самых страшных и действенных дьявольских ловушек – плотские страсти. Ими уловляются миллионы. Есть люди, которые до ста лет живут в скотском состоянии и помирают в нём, так ничего и не поняв. Или не захотев понять. Поэтому христианин только тогда сможет принести настоящую пользу людям, когда он сам освободится из плена своих личных пороков, тех или иныХ. Ведь у каждого что-то есть за душой. «Несть человек, иже жив будет и не согрешит». Вы обратили внимание, что мы с вами не богословствуем, а ведём разговор на уровне предельно простых понятий. Видимо, пришло время определённости. За или против, отрекаешься или не отрекаешься. Вижу в этом некое свежее апокалипсическое дуновение.

В.С. Я часто чувствую в своей жизни апокалипсис.

Х. Сходите на начало Тверской улицы, ближе к Кремлю, где море неона, где Манежная площадь с подземными бутиками и шалой разноязычной толпой. Вы увидите там самый настоящий Париж. Но – не город Дюма или Бальзака, а порочный вариан »Мулен Руж», всеобщую нравственную клоаку, неприкрытый разврат, надменную спесь и высокомерие доморощенных денежных «тузов», свинцовоглазых владельцев «хаммеров» и «мерсов», «лендроверов» и «крайслеров», «лексусов» и «понтиаков». Всё там покупается и продаётся, везде торжествует уродливый плотоядный капитализм, всё балансирует на краю ада. Я это говорю к тому, что и в Москве непросто работать с людьми, поверьте. Наступило мрачное нигилистическое царство мамоны.

В.С. России нужно ещё очиститься и пострадать.. Страдания прошлых лет её не вразумили, и это самое страшное…

Х. А умные люди страдают. Им, как и герою Шекспира, «видеть невтерпёж достоинство, что просит подаянье, // Над правдою глумящуюся ложь, // Бесстыжество в роскошном одеянье…». Мы очень страдаем, когда видим, что происходит в Сербии. Мы воспринимаем её как наш форпост, как передовую, где идёт смертельный бой против глобализма. В принципе и у нас происходят те же самые глобалистские процессы, но наши пространства – большие, и всего на них ещё не разглядишь.

В.С. Это так. В Сербии сейчас все люди буквально потеряны. Они очень много страдали и продолжают страдать. Хуже для нас уже быть не может. Мы – на пределе испытания. Но через эти муки сербы и спасаются. Удел Сербии сегодня – страдать и защищаться. А удел России – покаяние и победа. Сербы уже понимают, что не материальные выгоды от Запада помогут им, а только узкий путь спасения. Свидетельство тому – отношения сербов к почившему Патриарху Павлу. Для нас он – святой человек, конкретный образ праведной жизни. Прощаться с ним пришли все слои общества, выстроилась многокилометровая очередь, в которой была вся Сербия. Это – наш ответ на то, как мы видим наше дальнейшее возрождение.

Сербию сохранит только Бог.

Интервью подготовил протоиерей Михаил Ходанов