Два разбойника

В Евангелии говорится, что вместе с Христом распяли и двух разбойников. Один из них ругал Иисуса. Другой — пожалел и попросил вспомнить о нём в Царствии Небесном. В церковной традиции он называется благоразумным. Читая этот эпизод, я вспомнил свой город в начале девяностых...

«Остановитесь, люди! Одумайтесь! И даже уже мы, разбойники, говорим вам: “Бог есть!”» Икона благоразумного разбойника из храма св. мч. Василиска. Команы, Абхазия

По ночам его люди гоняли бензовозы через заводские проходные, затаривали канистрами с бензином автобусы. Днём они отсыпались, а вечером их можно было видеть в спорткомплексе «Волна» в центре города. Они таскали железки, парились в сауне и тянули сок из бокалов в маленьком кафе. Мой друг работал в нём барменом. И я часто мог наблюдать этих больших, хорошо одетых, уверенных в себе людей. Казалось, они раз и навсегда ухватили удачу за бороду и их несложному бизнесу никогда не будет конца.

Главный проспект города заканчивался спуском к реке. Переехав через мост, вы попадали в другой город, на окраине которого дымил трубами химкомбинат. И здесь заправлял свой крёстный отец. По кличке Фома. Он тоже увлекался боксом — был кандидатом в мастера спорта. А ещё тренировал ребят в спортивной секции. Самые способные потом вливались в его команду. Они собирали дань с местного бизнеса, курировали отгрузки продукции с химкомбината. В общем, всё как всегда.

***

Я тогда работал на местном телевидении, но руки чесались снимать что-то ещё, кроме заседаний городского совета и рекламы похоронных бюро. И мы решили снять документальный фильм о Фоме. Нам казалось, что судьба городского бандита полна каких-то противоречий, скрытых внутренних конфликтов. И мы сможем развернуться, исследуя его непростой внутренний мир.

Надо сказать, что Фоме было меньше 30. Он отслужил в Афганистане. И смог вернуться оттуда живым. Он очень располагал к себе — открытая обаятельная улыбка, умение ясно и лаконично выражать свои мысли. О нём рассказывали несколько историй — как он заставил обидчика некой девушки извиниться и принести ей букет цветов. Как дал деньги на церковь. Купил беспризорному мальчишке новые кроссовки.

Правда, мой знакомый, который однажды стал свидетелем его «делового разговора» с должником, рассказывал, что интонации у Фомы были совершенно блатные. И слова он употреблял нецензурные.

Фома любил говорить, что ничего плохого не делает. Просто наводит порядок в городе.

Съёмки фильма мы два раза прерывали. Первый раз Фоме прострелили печень. Милиционер, оказавшийся рядом, заткнул рану пальцем. Это Фому и спасло. Второй раз в крёстного отца стреляли, когда он вышел подышать воздухом на крыльцо ресторана. Стреляли в него, попали в его друга — коммерсанта из Москвы. Кадры с похорон тоже вошли в наш фильм.

***

Возвращаясь со съёмок в свой город, который стоял на другом берегу реки, я всё меньше слышал об Архипе. Он стал реже ходить в спортзал. Ребята из его команды занялись каждый своим бизнесом. А сам Архип открыл частную охранную фирму. Потом он как-то пригласил нас к себе в гости и рассказал, что открыл фонд, который занимается реабилитацией наркоманов. И его мечта — построить в нашем городе реабилитационный центр.

Слушая его, я видел человека, привыкшего добиваться своего. И верил, что он таки построит этот центр.

Довершил новый образ звонок знакомой — редактора городской газеты.

— Представляешь, — жаловалась она, — в восемь вечера Архип пришёл ко мне на работу читать свои стихи. Он, оказывается, стихи пишет. Целый час читал, еле выгнала!

Потом мы как-то встретили Архипа на улице. Он, смеясь, рассказал, как попросил у знакомого коммерсанта денег на реабилитационный центр. Тот обещал дать, а сам тут же написал заявление в милицию. Мол, известный городской бандит вымогает деньги.

Так грозный боксёр, крёстный отец моей юности, переквалифицировался в идеалиста, мечтающего спасти мир.

Глядя на этого большого добродушного человека, я удивлялся перемене, происшедшей в нём. Сила осталась. Но вектор её приложения открыл некий источник света, который проступал в его облике. Сосредоточенный взгляд спортсмена стал мягче и больше не смотрел на собеседника с одной только целью — поймать момент, когда откроется подбородок.

А его коллега через реку набирал силу. Дырки от пуль, оставшиеся в обшивке его джипа после последнего покушения, зашпаклевали в мастерской. Говорили, что он ездил к гадалке. И она сказала — покушений больше не будет. В финале нашего фильма мы спрашивали у него: если бы он знал, что скоро погибнет — изменил бы он образ жизни? «Нет, — сказал он. — Мы стоим за правду. Наводим порядок. И мы пойдём до конца».

В четвёртый раз его подкараулили на выходе из подъезда. Он попал под перекрёстный огонь двух автоматов. Потом один из стрелков подошёл к уже бездыханному телу и сделал контрольный выстрел. Говорят, у киллеров в масках не заводилась машина, и они толкали её на виду у оцепеневших прохожих.

***

Я прочёл один фантастический рассказ. Там два человека плывут на плоту. По живописной реке. Они останавливаются на ночлег в тихих отелях на её берегу. Хорошо кушают. Слушают музыку. И лишь одно беспокоит их иногда — некий шум, доносящийся непонятно откуда. День за днём проходит в этом неспешном путешествии. И только шум всё сильнее. В один прекрасный момент, когда река ускоряется и плот начинает нести всё сильнее, они понимают, что это водопад. И через несколько минут их плот с грохотом полетит в бездну.

Начиная жизнь, каждый из нас становится пассажиром такого плота. Кто-то сходит с него, услышав шум водопада впереди, а кто-то — когда начинает тошнить от размеренных будней, посвящённых только себе любимому.

У этого мира есть законы, о самом главном из них сказал его Творец во время Своего пребывания на земле: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим... возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф. 22, 36–40).

Я не знаю, читал ли Архип эти строки. Но он стал исполнять этот закон.

Его товарищ из города на другой стороне реки решил плыть дальше. Думаю, они оба слышали шум водопада, но вряд ли испугались — страх был частью их профессии. Просто один из них поднял голову к небу. А второй решил, что можно прожить и без этого. Пока ровное зеркало реки не рассыпалось под ногами на тысячи осколков, летящих в бездну.