Зелёная пуговица. Рассказ

Обычные житейские хлопоты. Непостижимая для многих из нас жизнь без водопровода, канализации, газа, стиральной машины, телевизора и интернета… жизнь, полная трудов, но и радости, оценить которую нам так же трудно, как отсутствие всего перечисленного. Радость общения близких людей, сплочённых проблемами, трудностями, но и любовью и единой верой. Ведь вот в чём дело… осознаём мы это или нет, но мир современной семьи всё больше раздроблен на «отдельные» миры и общее поле, поле тесного, живого общения у нас с каждым годом становится всё уже и уже…

В «той» семье чувство единства, сплочённости было весьма велико. Все относились друг к другу с какой-то особенной нежностью и трепетом. Верочка – старшая – училась в Москве на высших строительных курсах, высылала время от времени своим младшим братикам и сестрёнке поздравительные открытки, игрушки и письма – образчики простоты и трогательной, наивной «домашности».

Мама к приезду «старшенькой» заготавливала побольше яиц и цыплят, чтобы откармливать скудно питавшуюся курсистку; конечно, и из заработанных отцом денег выделяли сколько могли, и даже мама сверх всей своей загруженности по хозяйству находила время что-то шить и вязать на заказ, только бы поддержать свою девочку. Мальчишки и младшая сестрёнка учились и помогали как могли по хозяйству маме: работали в саду и огороде, ухаживали за скотиной и птицей… В свободное время рисовали цветными карандашами лошадок, коров и собачек, отправляли с письмами старшей сестрёнке… «Приезжай поскорее, мы без тебя скучаем!..»

И вдруг всё рухнуло… В 21-ом году по лживому доносу расстреляли двух братьев Веры – Бориса и Митю. Один прошёл германский фронт, пережил плен, мечтал о литературной работе, писал сказки, а второй – мальчишка совсем, гимназист. Страшно… бессмысленно… жестоко… А через несколько месяцев не выдержали горя – скончались родители…

Это было потрясение, превосходящее меру душевных сил; потрясение тем более ужасное, что о нём нельзя было рассказать и поплакаться, потому, что и за это могли «привлечь»… И юная красавица Вера, трепетно любившая детей, сделала операцию, «перевязала трубы», чтобы никогда уже не иметь своих… Это был молчаливый протест, жест отчаяния, ужаса перед безумием мира. Можно только догадываться, как она жалела потом об этом поступке, но что поделаешь – прошлого не вернуть…

Потом баба Вера много лет проработала в детском доме, и всегда с особой любовью она относилась именно к тем детишкам, в ком угадывала сложный характер, непростую судьбу… Она же воспитала, «поставила на ноги» моего отца, после того, как он в десять лет остался без матери – родной сестры бабы Веры.

На склоне лет она страдала грудной жабой или стенокардией. И вот «поперёк страданий» – на руках у неё оказывался частенько мой брат – маленький Алёша. Я, конечно, оказывался тоже, но я был совсем маленький – несмышлёныш, а вот Лёшка успел с бабой Верой сдружиться. Он уже внимательно слушал сказки в её исполнении, повторял понятое по-своему: «Там чудеса, там Лёшка бродит…» и внимательно и серьёзно крутил зелёную пуговицу на вязаном жилете бабушки Веры.

Бабушка молча ждала, когда пуговица будет откручена окончательно и в свободное время терпеливо пришивала её снова… И снова… И снова…

Но однажды мальчик Лёша назвал бабушку Веру дурой, и она, ничего не видя перед собой, села раскладывать на ломберном столике пасьянс.

Лёша ходил по комнате, смахивал на пол игрушки, всеми силами стремясь обратить на себя внимание, но всё напрасно – бабушка Вера, скрепя сердце, делала вид, что не замечает того единственного, кто удерживал её ещё в этом мире.

Тогда единственный не выдержал и убежал с нахлынувшими слезами к маме.

– Мама, почему бабушка Вера со мной не разговаривает?

– А я не знаю, – ответила мама, – должно быть ты её огорчил чем-нибудь.

И тогда мальчик Лёша, потоптавшись и перешагнув через порог своей маленькой гордости, вступил в комнату бабушки и впервые пролепетал такое трудное, но важное: «Прости!».

Через минуту они выходили сияющие и счастливые: бабушка Вера с Алёшей на руках и Алёша, с зажатой между пальцами зелёной пуговицей…

Баба Вера никогда не говорила о своей вере и вообще очень мало – о самом сокровенном, важном в жизни. Эпоха научила её молчать, но когда мой будущий отец спросил: что такое Церковь? – она отвела его в храм… И пусть через много лет, но отец в этот храм вернулся…

Баба Вера умерла так, как будто сознательно и терпеливо несла свой крест и точно знала, куда идёт…

Потом я помню нашу детскую спаленку и отца… он говорил, что бабы Веры больше нет с нами, и по лицу его текли слёзы. Но мы с братом ещё не могли понять, что значит смерть. Нас только удивило, что в бабушкиной комнате нет теперь кровати с металлическими шишечками, и мы с шумом побежали смотреть на непривычную, прощальную пустоту комнаты.

Лишь позже, через неделю, мальчик Лёша заплакал ночью, сперва про себя, а потом и в голос, а когда пришла встревоженная мама, спросил:

– Мамочка, где бабушка Вера, мне её почему-то так жалко!

***

Прошло много лет, и когда умер при родах наш долгожданный сыночек, наш Илюшенька, как-то так сложилось, что похоронили мы его рядом с бабой Верой… словно и там – в лучшем мире – Господь даровал ей возможность утешать малышей с непростой судьбой.