Встречались ли вы с ложью о Церкви?
Кто и зачем ее распространял и повлияла ли она на Вашу веру?

Разговор с пустотой

Человек, когда говорит о чём-то, в каком-то смысле всегда говорит то, что есть — но либо о предмете своего высказывания, либо о самом себе. Так происходит и в случае, когда речь заходит о Церкви. Когда человек на голубом глазу утверждает, ничего конкретно не зная, что Церковь «наживается» на своих прихожанах, священники-де «зажрались», что Русская Православная Церковь — «причина отставания России» и прочее, то о чём он по сути говорит? О своём невежестве, о превалировании у него предрассудков над рациональными знаниями и понятиями, о неумении отделить в своём сознании представления о реальности и свои побуждения и эмоциональные движения.
Мне кажется, что в этом случае надо понимать, в каком трудном положении находятся те, кто утверждает ложь о Церкви и нашей религии. Они, по сути дела, — просто жертвы тяжелейшего (советского, богоборческого) периода нашей истории, когда нашим согражданам было крайне трудно сформировать правильные, реалистические представления о Боге, о роли религии и Церкви в нашем мире. На месте этих естественных представлений у этих людей — дырка, пустота. Пробел в знаниях, в воспитании, в представлениях…
Этот пробел — не их вина. Они попали под колесо страшной исторической колесницы. И когда мы говорим с ними, то мы должны чётко понимать, что мы не с ними говорим, а с пустотой, с дыркой, образовавшейся в нашей культуре и в сознании конкретных людей десять, двадцать, тридцать лет назад. И надо эту дырку закрывать, и пустоту эту заполнять позитивными знаниями, рассуждениями и свидетельствами. Ещё одно исследование, ещё один учебник, ещё одна хорошая книга, ещё один разговор рассказывающие, как оно есть на самом деле. Причём не обязательно наши доводы должны быть обращены к этой несчастной жертве государственного богоборчества.
Наш разговор должен быть обращён, я думаю, в первую очередь не к тем, кто нам возражает, а к тем, кто слушает и думает. Если мы верим, что Правда всегда права, то и донести до собеседника и слушателя правду всегда важнее, чем бороться с клеветой. Тем более что борьба с клеветой требует особых талантов, которые не каждому даны, и часто затягивает и бывает соблазнительна. В борьбе с клеветой труднее бывает отличить допустимые приёмы борьбы от недопустимых.
И ещё, я думаю, важно не забывать, что человек в конце концов сам отвечает за свой выбор. Не оправдаешься на Страшном Суде тем, что, мол, «я отошёл от Тебя, потому что мне сказали, и я поверил». Поэтому следует говорить так, чтобы тебя услышали и поняли (что очень трудно), и говорить правду (что ещё неизмеримо труднее, чем обличать чужую клевету).

Не молчать

Проблема дезинформации стоит перед Церковью чрезвычайно остро. Помню, как совершенно случайно я чуть не поверил ложным сведениям о кончине Патриарха Алексия II во время курса лечения. Но для многих эта радийная «утка» стала источником больших волнений и скорби.
Не думаю, что против Церкви ведется глобальная информационная война, или что обилие критических материалов и мнений свидетельствуют о недоверии к ней общества. Церковь — огромный институт, ее деятельность затрагивает интересы разных социальных групп, и это неизбежно привлекает внимание и провоцирует противоречивые реакции различных СМИ.
Медиа-среда сегодня в значительной степени строится на сенсациях и стремлении вызвать испуг зрителя, «разоблачить» для него обыденную повседневность. В особенности это свойственно Интернет-культуре. Негативная реакция на обыденные формы церковной жизни, отличной от жизни светской, — удобная тема, чтобы привлечь внимание читателей как к блогу, так и крупному изданию. Потому, когда в СМИ готовится материал о Церкви, журналисты начинают (зачастую без злого умысла) выискивать что-то, что покажется обывателю несуразным или пугающим.
Кроме этого среда образованных людей, играющих в общественном диалоге роль лидеров мнений, зачастую подвержена стереотипам гуманистического атеизма или предрассудкам советской антицерковной пропаганды. Эти штампы проявляют необыкновенную жизнестойкость в определенных кругах и продолжают воспроизводиться СМИ и сетевыми дискуссиями.
На мой взгляд, ситуация осложнена во многом тем, что Церковь, несмотря на попытки стать более актуальной, открытой и своевременной, не вышла из «внутреннего затвора». Русская Церковь во многом — «Церковь молчащая». И молчание это — не молитвенное самосозерцание схимника, а немота стеснительной и косной души к миру. Патриарх Кирилл, многие православные эксперты и деятели культуры пытаются изменить сложившуюся ситуацию, но без принятия этого стремления значительной частью паствы заметных перемен в публичном поле не произойдет.
Необходимо понимать, что аудитория обречена доверять СМИ и будет продолжать верить им и дальше. Это должно принять адекватно и трезво. Церкви не изменить устоявшихся законов медиа-мира, но она может обеспечить более взвешенное и последовательное отображение своей жизни и задач в публичном поле. К примеру, мне в какой-то момент удалось приучить себя формировать представление о положении дел в Церкви из анализа выступлений Патриарха и деяний Синода в большей степени, чем из новостной повестки.

Церковь и КГБ

Да, я встречался с ложью о Церкви. Это было сразу после краха СССР. Я тогда работал ведущим корреспондентом «Фигаро». Один из «церковных» источников, которому я доверял, передал мне информацию о том, что приснопамятный Патриарх Алексий был агентом КГБ и даже переслал мне его «чекистскую кличку». Я опубликовал это! Суть «информации» меня не шокировала: среди чад Русской Зарубежной Церкви, коим я был тогда, считалось, что Московский Патриархат — отдел КГБ. Я был ярым «антисоветчиком», живущим в эмиграции с 1974 года, но у меня были друзья в СССР, в Москве, которые не исповедовались священникам Московского патриархата — боялись, что те «настучат» на них в КГБ. Очень многие в моем окружении считали, что среди иерархов Московского патриархата были только недостойные люди. Сейчас я понимаю, что это далеко не так. Шла холодная война, и у нас не было времени на «тонкости». За годы лихолетья правда трагически перемешалась с ложью. Частично очиститься от этого позволило воссоединение Русской Зарубежной и Русской Православной Церкви, действительно ставшее праздником для верующих, и на Западе, и в России.
Сегодня многое изменилось, но борьба против Церкви Христовой продолжается. Конечно, нас уже не арестовывают и не убивают. Война идет на ином уровне. Антицерковная пропаганда стала скорее уделом либеральных кругов. В России, например, либералы сравнивают Московский Патриархат с КПСС! Пишут, что Церковь заменила Компартию, став тоталитарным идеологическим органом, что Патриарх Кирилл чуть ли не новый Суслов. Совсем недавно такие реплики были слышны в связи с наделавшей шуму выставкой современного искусства. Дезинформация о РПЦ поступает и из Америки и Европы, в основном из антихристианских и либеральных кругов, которым не нравится, что Церковь возродилась, что христианство играет в России более важную роль, чем на Западе. Здесь часто можно услышать, что многонациональная Русская Церковь – великоросская, что она проповедует национализм.
Все это однако никак не влияет на мою веру. Я принимаю направленную против нас пропаганду за факт, который нужно учитывать, и против которого нужно бороться упорно, и, если можно, талантливо.

Страховой полис для шарлатанов

Не припомню случая, чтобы я поверил какой-то ложной информации о Церкви. Зачастую слишком явно видно, кто и зачем ее запустил в оборот. Ведь у Церкви много противников. Особенно здесь преуспевают руководители разных тоталитарных сект, приверженцы эзотерических учений, колдуны и прочие шарлатаны. Короче говоря, те, кто воспринимает Церковь как основного конкурента и хорошо осознает ее авторитет в обществе. Образ Церкви — это страховой полис в их бизнесе.
Еще одним сегментом, где зарождаются слухи и ложь, я бы назвал ультрарадикальные, близкие к сектанским, течения среди части людей, называющих себя православными. Я имею в виду прежде всего тех, кто хочет канонизировать Сталина, Ивана Грозного и прочих. Им, очевидно, выгодна мифологизиация определенных периодов русской истории для достижения определенных идейно-политических целей.
В целом же, мне кажется, в обществе чаще встречается критика Церкви (и это — тема для отдельного разговора), чем целенаправленная ложь о ней.
Подобная негативная или ложная информация может в теории влиять на мое восприятие отдельных представителей Церкви и оценку происходящего в ней. Все-таки все мы живые люди, анализируем, выносим суждения. Однако это не отменяет главного — православный человек верит не в слухи и не в чужие выдумки. Он верит во Христа. А эту веру, если она искренняя, ничто не перебьет.

Честная ложь

Не помню, чтобы про Церковь прямо врали. Даже тогда, когда говорили совсем чудовищные вещи, вроде того, что храм — это бизнес-предприятие, а «попы», особенно московские, — «циничные дельцы»… На такое внутри сперва что-то протестует, а после спросишь себя: что, разве не видел приходов, где делают карьеры? Видел. Разве не видел настоятелей, своей внешней черствостью превзошедших даже «дельцов»? Видел… Разве хоть раз не легло на сердце осуждение из-за чрезмерно высоких цен на свечи и требы в храме? Много раз…
Про Церковь «врут» все, кто считает ее организацией. А Церковь — это все мы — со всеми нашими человеческими силами и слабостями. И иногда мне даже кажется, что Церковь — это и те, кто ни разу в ней не был. И неверящие в Бога и богоборцы — это тоже Церковь. Ведь все одинаково Божьи. И от того, что сегодня мы с атеистом не причастились из одной чаши, братьями мы быть, как это ни страшно, не перестали…
Когда «врут» про Церковь — говорят правду про всех нас, и про меня тоже: ведь я и сам «делаю карьеру» и дорожу своими успехами. Ведь и сам не проходил мимо возможности заработать и, если мог, назначал предельную цену…
Выходит, всё, что мое, — оно одновременно и всей Церкви. И судящий Ее (на самом деле себя) все же чувствует, что «идеал» есть, и если он где и должен быть — то только в Церкви. И это первое доказательство как раз веры судящего — в Церковь!
Ее ругают за те качества, за которые вне Церкви — хвалят. А она стоит и тихо молится, как умеет, за каждого. И со всем своим человеческим скарбом — все равно напитывает любовью, делает лучших на планете людей — христиан. Она стоит, уязвимая и беззащитная, как Прощение. Такую ударить легче всего.

Пятая колонна

Я часто слышу ложь о Церкви. Из недавнего, например: в эфире радио «Эхо Москвы» выступал писатель Шендерович. Он как об уже случившемся событии говорил, что на Всемирный Русский Народный Собор была приглашена Ксения Собчак. Шендерович удивлялся, куда же движется Церковь, если дошла до такого. Потом выяснилось, что были просто неправильно истолкованы слова протоиерея Всеволода Чаплина. Он имел в виду, что Церковь и люди сильно меняются, и он не удивится, если подобное однажды произойдет.
Есть целый набор «мифов» о Церкви. Например, о сращивании ее с государством. Или о стремлении Церкви установить собственную цензуру, стеснить свободу слова и творчества. Это самый распространенный и вредный миф, все остальные — производные от него.
Я не верю подобным заявлениям и очень возмущаюсь, когда такое слышу.
Ложь возникает от невежества или, что чаще, злонамеренно. Многие испытывают ненависть к Церкви: ее деятельности, духовенству, таинствам, прихожанам. Я думаю, существует «пятая колонна», которая занимается распространением ложной информации. В 1990-е годы люди работали на нее и получали деньги за клевету в адрес Церкви. В отличие от православных журналистов, которые бескорыстно занимались просветительством.
Сейчас легче бороться с ложью. С появлением Интернета появилась возможность отслеживать неверную информацию, «ловить за руку» тех, кто ее распространяет. Раньше это было гораздо сложнее, особо в либеральных СМИ, где невозможно было напечатать опровержение на клевету.
Та ложь, которую я слышу, не влияет на мою веру. Но ведь может найтись человек, который не сумеет отличить вымысел от правды и собьется с пути! Если бы я не ходила более тридцати лет в церковь, не знала бы многих священников, монахов, церковный уклад жизни, мне было бы очень трудно во всем разобраться.

Иск за духовный ущерб

Я неоднократно сталкивалась с ложью о Церкви, но никогда ей не верила. Как всем известно, у нас слишком свободная пресса: люди не несут ответственности за сказанное слово. Очень часто бывает, что СМИ искаженно описывают церковную деятельность либо превратно толкуют действия какого-либо священника. А если принимать во внимание все, что пишут в Интернете, то можно просто перестать ориентироваться, где ложь, а где истина.
В распространении неправды о Церкви сегодня может быть заинтересован кто угодно. Например, секты, которые стремятся установить влияние над человеком. Они вынимают из людей души и забирают все материальное, что у них есть. Но кроме сект есть и недоброжелатели более высокого уровня — корпорации, у которых очень серьезные замыслы — разрушение культурной, духовной и территориальной целостности России. Информационными войнами в таких корпорациях занимаются первоклассные профессионалы.
Кроме того, есть еще политики, которые используют Церковь в своих интригах, в борьбе между собой. Они могут искажать информацию или заведомо неправильно подавать ее, выгодно освещая собственные действия.
Кто еще? Журналисты, слабо осведомленные о происходящем в Церкви и готовящие очередной сенсационный материал. Именно они зачастую пишут о том, чего не понимают. Да, материал может содержать ложь не по злому умыслу автора. Однако от него может произойти гораздо больший вред, чем в любой другой сфере. Репортерам знакомы иски за искаженную политическую или бизнес-информацию. Но о том, какой духовный ущерб человеку может нанести ложная информация о Церкви, они просто не задумываются.
Ложная информация о Церкви, безусловно, влияет на мою веру — она делает ее сильнее! Равнодушной к слухам и неправде я не остаюсь — хотя бы в силу своей профессии. Но я всегда думаю, как противостоять лживым сведениям. Считаю, что и всему журналистскому сообществу полезно было бы вместе подумать, как остановить поток этой лжи.

Место для удара

Мне никогда не было сложно отличить истину от лжи. Вероятно, поэтому ложные сведения о Церкви у меня в памяти не задерживаются. Хотя, конечно, возникают они регулярно.
Откуда берется ложь о Церкви? Мой профессиональный опыт подсказывает, что такого рода информация чаще всего бывает кем-то проплачена. Естественно, назвать, кем, — всегда непросто. Но, по-моему, это прежде всего те силы, которые традиционно имеют что-то против России. Все мы прекрасно знаем, что технологии манипулирования на том же Западе отработаны до совершенства...
То, что наша страна возрождается — и возрождается благодаря обращению к духовному опыту Православия, — очевидно всему миру. И ясно, что недоброжелателям проще всего нанести удар по тому месту, которое кажется незащищенным, — по Церкви.
Я участвовал в интересных беседах со священнослужителями, где мы говорили о негативной информации, касающейся Церкви. Но для меня тогда было важнее утвердиться в своей вере. И сейчас ложь о Церкви абсолютно не влияет на мое отношение к Православию.

Подготовили Елизавета Киктенко, Татьяна Михалева, Валерия Посашко и Юлия Шабанова.