Дети есть, и это главное…

– Мне сказали, что я не могу иметь детей, – она смотрела на доктора Евгения Николаевича, – он на нее.

На вид ей было чуть за двадцать, но лицо серьезное с ранней морщинкой на переносице.

– Кто сказал? – ему захотелось ободрить эту женщину-девочку, и он смешливо ей подмигнул.

Девушка ответила чуть заметной улыбкой и протянула ему документы, снимки, результаты анализов…

– Это был тот случай, – скажет он позднее, – когда тяжелое гинекологическое заболевание сопровождалось еще и пороком сердца, при котором зачастую женщины не могут благополучно выносить ребенка. Обычно мы предлагаем женщинам прервать беременность или направляем в областной центр.

Но этой девушке я почему-то не мог сказать об этом. Да она бы и не послушала. С первого мгновения я понял, что это тот случай, когда женщина будет биться за ребенка до последнего.

И он был прав. Лена не хотела даже и слышать о том, чтобы их с Андреем будущий ребенок не родился.

– Я готова на все, на все, – говорила она, – перетерплю любую боль, только пусть он будет!

– Пусть, – ответил он ей и смахнул весь ворох обследований к себе в стол, – только немедленно ложитесь в больницу. Он протянул ей направление, – и слушаться меня во всем!

Так негласно был заключен между ними договор.

Лена взяла направление и сжала губы. Он не мог знать, о чем она думает в эту минуту, но понял еще раз главное, эта женщина будет бороться.

Нежелательная беременность легко наступает и как, правило, так же просто протекает. А вот Лене для того, чтобы испытать материнское счастье пришлось почти восемь месяцев пролежать в постели.

– С угрозой выкидыша мы столкнулись буквально через пару недель, – рассказывал Евгений Николаевич.

Выход был один. Строгий постельный режим.

И потянулись дни, похожие, как братья близнецы. В четырех местной палате, где она лежала, постоянно менялись обитатели. Кто-то находился здесь неделю, другие задерживались подольше, застилались свежим бельем, освободившиеся постели, за окном менялись времена года, санитарка, добрая тетя Аня вышла на пенсию, а она, Лена, все лежала на своей кровати в углу…

– И к чему такие подвиги? – пожимала плечами молоденькая Наташка, проходившая сестринскую практику в отделении, – Он то и в ус себе не дует.

Она с укоризной посмотрела на фотографию, стоящую на тумбочке, возле Лениной кровати. Там стояла фотография ее мужа, Андрея.

В начале, когда Лена только что поступила в отделение, Андрей был здесь частым гостем. Приходил шумно, с цветами и яркими апельсинами в целлофановом пакете. Сыпал шутки и нежно смотрел на лицо жены.

Но со временем его визиты стали все реже и реже. А однажды…

– Евгений Николаевич, – забежала к нему в кабинет медсестра, – там с Самсоновой плохо!

– Я подумал, что у Лены что-то со здоровьем, – рассказывает он, – чуть ли не бегом, в палату.

… Фотография Андрея валялась на полу, рядом с ней рассыпались осколки от рамочки. Лена лежала на постели, отвернувшись к стене. Ее плечи вздрагивали. Не было сомнений, что она плакала.

Не хочется препарировать чужое несчастье, скажу только одно. Испытания, выпавшие на долю молодых супругов Андрея и Лены, первый не выдержал.

Говорят, что на его решение уйти от больной жены повлияли родные, но это другая история.

Евгений Николаевич присел на краешек постели к Лене.

– Ты все так же намерена бороться? – спросил он ее.

Она обернулась к нему и на лице, на котором еще не успели высохнуть слезы, он увидел глаза, в них была твердая решимость.

– Теперь я еще больше хочу ребенка! – ответила она, – Вы мне поможете?!

– Когда я встречаю таких женщин, – говорил он, – я готов встать на колени и целовать им не только руки, но и ноги. Ведь все мы – дети женщины, матери.

– Лена заставила нас поволноваться, говорит доктор. – Не было человека в отделении, который бы не молился за нее в тот день. Наши нянечки и кулаки зажимали, и святой водой брызгали, а у меня у самого давление подскочило от волнения. Как все будет?!

– И как же?

– Ни за что не поверите, ведь наша Лена двойню родила. Двух пацанов, двух классных пацанов!

И когда я подошел к ней, ослабевшей от родов, с капельницами в венах, она улыбнулась мне такой счастливой улыбкой, что я, мужик, прослезился.

– У меня есть дети, – повторяла она, – и это главное!