Пасхальный батюшка

Памяти протоиерея Виктора Ерошенко (1962–2004)

Господь призвал будущего священника на служение с молодости. Из Западной Украины он приехал учиться в Санкт-Петербургскую духовную семинарию. Потом было служение на приходах епархии, а в 1996 году отец Виктор Ерошенко был назначен настоятелем создаваемого на Малой Охте Успенского прихода, посвященного памяти жертв блокады. Он возглавил строительство храма. Молодому священнослужителю довелось не только возвести прекрасный храм, ставший украшением города, но и возрасти в пастыря доброго, духовного наставника и отца воцерковляющихся прихожан.

Протоиерей Виктор Ерошенко оставил после себя храм, сына, верных молитвенников о своей душе.

«Благодарю Бога за такого сына»

Витя – мой единственный сын. С рождения был он ласковым, милым ребенком. Послушливым был. Только посмотрю на него, так он сразу понимал, если нужно в чем исправиться. Когда шли куда-нибудь, я всегда держала его за ручку. И если что-то было не так в его поведении, только ручку я сжимала ему чуть-чуть и все, он и успокаивался. Никогда не повышала на него голоса.

После окончания школы перед нами встал вопрос, куда пойти учиться Вите дальше. Он было подал документы в сельхозинститут. Сама я работала медсестрой в больнице, и вот Витя однажды прибегает и говорит: «Мама, есть объявление, что в медицинском училище недобор абитуриентов». Я ответила ему: «Витя, оставляй все, быстрей подавай документы». Он поехал в Киев поступать в медучилище. Его приняли без экзаменов. Учился Витя там хорошо. И в училище, как и в школе, его любили. Затем проводила его в армию. После армии он работал в поликлинике, потом на станции. И там Витю полюбили. До сих пор очень хорошо отзываются и часто вспоминают.

Однажды он мне сказал: «Мама, я хочу в семинарию поступать». А тогда, в советское время, это не приветствовалось. Не было специальной литературы, чтобы подготовиться к поступлению. Пошли мы с ним в церковь, священник записал его имя, а литературы для подготовки к экзаменам не дал. Витя говорит: «Мама, он пойдет в райком и обо мне скажет. Не дадут мне поступить». Стали думать, что делать. Решили ехать во Львов.

Приехали во Львов, там тоже не получилось. Тогда поехали в Киев. Витя стремился на прием сразу к митрополиту, его везде принимали за семинариста. Спрашивает в епархии: «Как к митрополиту попасть?» – «По какому вопросу он вам нужен?» – «Хочу поступать в семинарию». Спрашивают его: «А почему по месту жительства вы не обратились?» Отвечает: «Мы обращались, но нам не предоставили возможности подготовиться к поступлению». Тому священнику, который не помог Вите, вынесли порицание. В Киеве нам дали направление в областную епархию. Витю там хорошо встретили, порекомендовали священника, который поможет в подготовке к поступлению в семинарию. Поехали к тому батюшке, он принял Витю, поговорил с ним. Обещал помочь, не отказал. Но делал это тайно, так как это было запрещено в советское время. Они садились в машину, ездили по трассе, и в это время он готовил Витю к поступлению в семинарию. А я ждала его в машине своего родственника. Священник дал духовную литературу, учебник церковнославянского языка, учил его. И сказал: «Самое лучшее духовное учебное заведение находится в Ленинграде, я окончил его, и тебе советую».

Вернулись домой, Витя послал документы в Ленинград в семинарию. Однажды ночью нам принесли телеграмму. Это был вызов на экзамены в Ленинград, его документы приняли. Витя так радовался… И поехал в Ленинград, как ему Господь помог.

Когда Витя учился в Ленинграде в семинарии, я приезжала к нему, чтобы знать, с кем он дружит, как себя ведет. С детства следила, чтобы не было у него плохих друзей. В семинарии он был дружен с отцом Георгием Епифановым (теперь – владыка Арсений, архиепископ Истринский).

Потом Витя решил жениться. Я была не против. Жили они с Наташей хорошо, я осталась на родине, часто не приезжала, чтобы не мешать молодым. Но очень любила, когда Витя приезжал домой на каникулы.

Когда он заканчивал семинарию, моя мама говорила: «Не дай Бог, чтобы он вернулся служить на Украину… Не разрешай ему остаться здесь». У нас уже начинались церковные нестроения. Вите дал Господь остаться в Петербурге. И полюбили его все. Он все отдавал Церкви, своим прихожанам. Поэтому его и любили. Он этим жил. Главное для него было в храме.

А у нас на Украине церкви часто закрыты. Священник послужит и уйдет. Говорю им: «В России каждый день церковь открыта. Мой сын все время служит, всегда в храме». Почему у нас на Украине не так?

Первое время Витя служил в лавре. Потом его направили на Охту, строить церковь. Нигде так быстро не строят храмов. У нас на Украине очень долго строят церкви.

Он переживал за меня. Знал, как я его берегла. Писал мне: «Мама, это твои маленькие молитовки сделали меня таким. И что поступил в семинарию, и что храм теперь есть, и что скоро его построили, и что друзья хорошие. Это все твои маленькие молитовки…»

Витя всегда переживал за Церковь, за своих прихожан. Он все раздавал людям, ему ничего было не надо. Когда приходили в храм люди, он всем уделял внимание. Он говорил мне: «Мама, я должен им помочь. Я пришел, чтобы людям помочь. Господь поставил меня исцелять людские души».

Я всегда Бога благодарила, что Он помог мне воспитать такого сына.

Мария Кирилловна Ерошенко

«У него был дивный дар любить своих прихожан…»

После второго года обучения на регентском отделении Санкт-Петербургской духовной академии я проводила успенскую службу в академическом храме во имя апостола Иоанна Богослова. В церковном хоре пели абитуриенты и семинаристы. Начали служить. Вижу вдруг, один юноша передвигается по хору с одного места на другое. Обратилась к нему: «Молодой человек, вы стояли в басах, перешли в теноровую партию. Почему?» – «Я ищу себя, ищу место, где мне будет удобно петь». – «Теперь определились?» – «Да». Уже не помню подробности, но после службы он подошел ко мне. Этого абитуриента звали Виктор Ерошенко.

В праздник Успения Пресвятой Богородицы абитуриентам объявили результаты экзаменов. Виктор был несказанно рад, когда узнал, что зачислен в семинарию. Потом как-то владыка Ионафан (сейчас архиепископ Херсонский и Таврический, а в наши студенческие годы он был регентом мужского хора духовных школ, а я – уставщиком этого хора) сказал мне: «Один юноша подошел ко мне и говорит: хочу петь в хоре. Пойдем, послушаем его». Надо сказать, что семинаристы часто избегали хора как лишней нагрузки к учебному процессу. А этот молодой человек сам попросился в хор. Пошли мы его прослушать. Слух у Виктора Ерошенко был, но он не имел сильного и яркого голоса. А желание петь было велико. Регент поставил его во вторые тенора мужского хора.

Наша с Виктором дружба завязалась в день апостола любви святого Иоанна Богослова – в престольный праздник нашего академического храма. Помню, после концерта он помог мне собрать, сложить и отнести ноты, а потом впервые попросил позволения проводить меня. Общежитие регентского отделения находилось тогда на Таллиннской улице. Мы шли с Виктором пешком через мост Александра Невского и все это время вели беседу. Разговаривая, я отметила в нем обаяние, необыкновенно чарующую манеру общения, широкую эрудицию, но самое главное – доброе сердце, что важнее всего для будущего священника.

Витя очень поддержал меня, когда я приехала с похорон папы. Благословение на брак мы получили у отца Иоанна (Крестьянкина). 5 июня 1988 года в храме апостола и евангелиста Иоанна Богослова Санкт-Петербургских духовных школ мы обвенчались.

После рукоположения в диаконы Виктора направили в Князь-Владимирскую церковь поселка Лисий Нос под Петербургом. К тому времени я уже служила там регентом. Он прошел хорошую школу у тогдашнего настоятеля храма протоиерея Олега Бекаревича († 1997). Это был строгий пастырь старой традиции, он был требователен к себе и к окружающим, любил дисциплину. Потом мой батюшка говорил: «Пройдя школу отца Олега, дальше делать уже нечего». Практические уроки настоятеля дали даже больше, чем теория в семинарии. Супруг рассказывал, что отец Олег делился самым сокровенным, что касалось богослужения, все тонкости раскрывал, на всех важных моментах заострял внимание. Он не гнушался никакой работой по храму. Батюшка считал, что все должности в храме почетные и священник всеми ими должен владеть и не говорить, что, мол, это не мое настоятельское дело.

Священническую практику отец Виктор проходил в Александро-Невской лавре. А с 1989 года он был назначен штатным священником лавры. Общение с лаврскими батюшками было для отца Виктора кладезем духовным, из которого он не уставал черпать. Встреча с каждым из них давало что-то свое. Батюшка как на крыльях летел в лавру. «Наташа, – говорил он мне, – я как в раю нахожусь, там такие батюшки интересные, такие любвеобильные». Духовенство в лавре было очень сплоченное, друг ко другу очень внимательное. А когда прихожане обращались с трудноразрешимыми вопросами, священники собирались вместе, чтобы решить, что лучше посоветовать тому или иному человеку. Это тоже была большая школа.

Когда было принято решение о том, что лавра станет действующим монастырем, лаврских священников перевели на разные приходы. Отец Виктор был назначен настоятелем домовой церкви святого Димитрия Солунского по адресу: ул. Ушинского, 5. Служа там, он готовил закладку Успенского храма на Малой Охте. В декабре 1996 года его назначили настоятелем Успенского прихода и освободили от храма на Ушинского.

Время служения в деревянной часовенке на Охте – особенное. Здесь начал складываться наш приход. В часовне мы ближе познакомились с ктитором Успенского храма Валентином Леоновичем Ковалевским, его помощниками. С этой деревянной церковкой и у нас, и у многих прихожан связано немало сокровенных переживаний. Много было радости там, но и трудностей хватало.

Закончились общестроительные работы, начались отделочные, и за пять месяцев до освящения храма Господь послал нам ребенка. Врачи мне ставили диагноз: опухоль, направили к онкологу, а тот установил беременность. Батюшка тогда сказал: «Будет у нас Кирилка».

У них с сыном была такая нежная любовь друг к другу, что порой я даже ревновала. «Сыночек, – говорил батюшка Кирилке, – я тебя 40 лет ждал».

В последние годы батюшка тяжело болел: он страдал от аллергии, мучили сильные боли в ногах, опоясывающие боли в животе. Он очень похудел, ослаб. Аллергия изматывала и истощала его, к тому же она вызывала отек носоглотки, и ему было трудно служить, особенно произносить богослужебные возгласы. В последнее время он часто говорил: «Я еле-еле отслужил»… Но, несмотря на это, после службы он по несколько часов уделял прихожанам. У него был дивный дар любить своих прихожан…

Думается, болезнями Господь готовил батюшку к вечной жизни, очищая от земных пристрастий.

Он и ночью не отдыхал. Постоянно думал о делах храма…

А в самый последний день своей земной жизни батюшка стал каким-то по-особенному умиротворенным. Помню, это удивило меня тогда… Мы поехали в храм. Батюшка поднялся к мастерам на леса посмотреть мозаику, а меня послал приготовить для них ужин. Мы с Кирилкой просились подняться с ним, но он не разрешил, сказав: «Скоро вы ее увидите…» И мы увидели ее, действительно, очень скоро… Когда через несколько минут ветер обрушил леса вместе с батюшкой…

Икона Божией Матери «Державная» на фасаде Успенского храма стала, можно сказать, венцом жизни моего дорогого супруга. Батюшка часто бывал в мастерской, где велась работа над мозаикой. Вместе с художником Александром Колодием, автором мозаики, они чрезвычайно внимательно выбирали смальту на заводе. Но особенно заботился батюшка о том, чтобы удался на иконе лик Пресвятой Богородицы. «Понимаешь, Саша, – говорил он художнику, – люди, глядя на образ, должны ощущать присутствие Самой Пречистой Девы. Пусть в первый раз человек посмотрит на мозаику как на произведение искусства, но потом у него должна возникать потребность перекреститься, войти в храм Божий». Оба они вложили в эту икону часть своей души, трудясь ради прославления Божией Матери.

Наталья Ерошенко

Наш пасхальный батюшка

С отцом Виктором я служил почти три года, последние в его жизни. Мы вместе сослужили Божественную литургию, я видел его почти каждый день, это было очень тесное общение. Особенностью отца Виктора было то, что он никогда не предавался унынию, это был очень радостный и жизнелюбивым пастырь. В наше время далеко не многим, можно даже сказать, что почти никому не свойственно это качество – жить радостью, жить надеждой, быть полным оптимизма. Обычно мы, сталкиваясь с проблемами и трудностями, начинаем сетовать, жаловаться, роптать.

Конечно, бывало, что и отец Виктор расстраивался или возмущался чем-либо, но это быстро проходило, тучки рассеивались, появлялось солнышко, и мы снова видели улыбку на его лице. Думаю, эта черта батюшки не просто человеческое качество его характера, а некое духовное свойство его как христианина и священника. У всех священников, у всех людей есть какая-нибудь основная, существенная черта. Вот нашего отца Виктора можно было бы назвать пасхальным батюшкой. Не только потому, что любимым его праздником было Светлое Христово Воскресение, это и для многих так. Но он как-то умел сохранять пасхальное настроение и своей жизнью передавать его другим, мы этому свидетели. Он не просто любил Пасху, он ее ожидал с нетерпением, с каким-то особенным чувством. Он считал до нее дни, и нас в алтаре призывал к тому же. И с Рождества Христова мы начинали готовиться к Светлой Пасхе. Действительно, Пасха для христианина – исполнение всех чаяний и надежд, полнота жизни. Господь дает нам такую радость, которой нет предела. И отец Виктор жил этой радостью сам, и, что особенно важно, всем другим помогал радоваться вместе с ним, чтобы всем окружающим стало светло.

Верю, что Господь в Царстве Небесном даровал ему то, к чему он стремился в жизни: достигнуть той пасхальной, непреходящей радости, вечной Пасхи и дерзновенной молитвы за всех нас.

Иерей Константин Головатский,
священник Успенского храма

Духовное возрастание

Батюшка был удивительным человеком… Поступки, которые он совершал, можно назвать дерзкими. Это и написание иконы воина Евгения Родионова, и создание памятных знаков, таких как памятник воинам, погибшим на Кавказе, – очень смелый поступок. И, наконец, установление на фасаде Успенского храма иконы Божией Матери «Державная»…

Мы познакомились с отцом Виктором, когда было принято решение построить храм в память о жителях блокадного города, маленьких детях и пожилых людях, переживших это горе. Существовали такие воспоминания, которые требовали воплощения именно в виде Божиего храма… Батюшка тогда был молодым, энергичным, веселым, ничем особым не отличавшимся от других… И на наших глазах через строительство храма, через создание общины, через общение с людьми, через совершение богослужений и церковных таинств он совершенно изменился, стал настоящим духовным лидером. Он вырос в мощного пастыря, обладающего значительной духовной силой. Думаю, что его жизнь можно назвать подвигом. За те 42 года, которые ему были отмерены, он очень много успел сделать. Он очень торопился и жил год за пять.

И сама смерть его… Батюшка с художником и мастерами собрались наверху, на вышке. Начался дождь, они спустились. Когда дождь закончился, решили подняться еще раз осмотреть мозаику. Необъяснимым образом поднялся вихрь, который снес эту вышку… И погиб сразу только батюшка (через два месяца скончался и автор мозаики иконописец Александр Колодий. – М.М.)…

Похоронили отца Виктора на территории храма, в красивом и самом любимом им месте, рядом с памятником воинам, погибшим на Кавказе, на котором выбиты слова апостола Павла: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонения, или голод, или нагота, или опасность, или печаль… За Тебя умервщляют нас всякий день. Считают нас за овец, обреченных на заклание…» Такое место надо заслужить, и он своими трудами и всей своей жизнью заслужил его.

Валентин Ковалевский,
председатель приходского совета Успенского храма

«Дни земные скоротечны...»

Могила протоиерея Виктора Ерошенко перед Успенским храмом на Малой Охте в Петербурге

Первая встреча… Я проспала и пришла в храм к Херувимской песне. Батюшка стоял у престола с воздетыми руками. Пел чудный хор. Все люди молились. Лучи солнца необыкновенно освящали храм. Была особая, непередаваемая атмосфера…

По окончании службы я, как и все, пошла ко кресту. Я стояла и наблюдала за батюшкой: как он был ко всем ласков, внимателен, доброжелателен. Все обращались к нему со своими вопросами, и он подолгу со всеми беседовал. Примерно через час подошла и моя очередь.

У меня было много вопросов, на которые я не могла найти ответа. И вот я подхожу к батюшке, он с доброй улыбкой кладет руку мне на плечо и говорит: «Не полезно много спать, грешной плоти уступать». Я растерялась так, что не могла сдвинуться с места… А он смотрит на меня и продолжает: «Я буду всегда рад видеть вас в нашем храме, приходите и с вопросами, и просто помолиться». Я вышла из храма, а его слова и голос звучат в голове. Достаю зеркальце, смотрю на себя и следов сна на лице не нахожу. Задумалась я, откуда же батюшке известно, что я проспала?

С того дня я стала в выходные дни, а порой и в будни приходить в храм. Вскоре познакомила и моего супруга с отцом Виктором. Мой муж отметил, что батюшка очень общителен, прост, обладает чувством юмора, он интересный собеседник и имеет талант психологически верно уловить характер и индивидуальность обращающегося к нему.

Муж часто и без меня стал заезжать к отцу Виктору. От батюшки он всегда привозил домой книги. Мы стали каждый месяц причащаться в Успенском храме. Сильно полюбили милого нашего батюшку. С радостью встречали батюшку с матушкой у себя дома. На каждое дело мы брали благословение батюшки, всегда дорожили его советом и боялись его ослушаться. Воцерковленными стали и наши взрослые дети. Много можно рассказать чудесных случаев, но это касается сугубо нашей семьи.

В начале августа 2004 года в нашей семье произошли большие перемены, мужа перевели работать в Германию, у нас родился внук. 6 августа мы приезжаем к батюшке, а он всю нашу долгую беседу был задумчив, тих, глаза его смотрели вниз. Он благословил нас 9 августа, в праздник великомученика Пантелеимона, причаститься.

В тот день после богослужения отец Виктор проводил нас до машины. Мы расставались со слезами, но надеялись, что скоро увидимся. Разговаривая, пригласили его приехать через месяц в Германию. Просили, чтобы он взял отпуск, а отец Виктор в ответ и говорит нам: «Дни земные скоротечны, вряд ли мы увидимся. Скоро сложим свои кости. И душа на суд предстанет…» И замолчал. Позвал матушку, она гуляла с сыном. Пока она подходила к нам, он продолжил: «Богу молитесь. От плохого уходите в сторону и помните, что Бог судит, в чем застанет». Мы попрощались и отправились. Слова батюшки врезались в память. Едем и рассуждаем между собой: почему он был так нерадостен, к чему были произнесены им эти необычные слова, так удивившие нас.

11 августа получили мы ответ на наши переживания…

Мы с уверенностью можем сказать, что в сердце каждого человека, который хотя бы раз видел отца Виктора, останется память о том, как излучалась от батюшки любовь и доброта.

Петр и Алевтина Леоновы со чадами

«Если что случится, мы сразу пойдем к батюшке…»

Мы пришли в деревянную часовенку, потому что это была ближайшая церковь к нашему дому. Мы только стали воцерковляться, не зная ничего: как молиться, как исповедоваться, как причащаться. Пришли из мира озлобленного, сами такие же несмиренные.

Батюшка удивительно тонко увидел наше состояние и протянул нам свою руку, чтобы удержать и направить. Однажды отец Виктор сказал: «Когда начинает действовать призывающая Божия благодать, человек видит, что попал в огромный и удивительный мир, наполненный сиянием, мир, в котором ему все дается почти даром. Но потом Господь ждет, чтобы человек сам начинал работать».

Отец Виктор нашел удивительный способ, чтобы мы не отпали от Церкви. Он предложил мне, грешной, потрудиться в часовенке. По вечерам муж приезжал встречать меня, и отец Виктор всегда находил время с ним поговорить. Так же было и с детьми. Наши девочки любили батюшку, слушались его, поверяли ему тайны своих детских душ.

Всегда удивляло его умение найти слова, от которых душа успокаивалась. А порой он все видел и без слов. Помню, как-то вечером пришла моя старшая дочь в храм убирать подсвечники. Ей 13 лет, проснулся дух противоречия, ей захотелось самоутверждаться. Она надулась, готова убежать из храма. Батюшка подошел к ней, молча положил руку на голову. Вижу, что ее недовольство исчезает, как сдутый шарик. Она опустила голову, лицо становится спокойным. Отец Виктор так и отошел, не сказав ни слова.

В часовенку, особенно в летнее время, заходило немного народа. Однажды пришла женщина, батюшки не оказалось, и она поведала мне такую историю.

Некоторое время назад ее родственники должны были поехать в дальнюю дорогу на машине. Они уехали, а она зашла в часовню, и отец Виктор отслужил молебен о путешествующих. Оказалось, что как раз в это время ее родственники попали в аварию. Как сказали, их спасло только чудо, потому что в таких автокатастрофах живых не остается, а они все живы.

Батюшка молился за всю свою паству и за каждого из нас в отдельности.

Однажды батюшка сказал: «Столько дел надо успеть переделать, а хочется только одного – молиться».

Как-то у нас зашел разговор с детьми о том, что в жизни может случиться все и они могут остаться без мамы и папы. Не сговариваясь, девочки сказали в один голос: «Мы тогда сразу пойдем к батюшке…».

Раба Божия Елена

Жертва за нас

Батюшка наш в людях видел лучшее, и все невольно подтягивались, чтобы оправдать доверие. Ко всем относился как к родным, вот люди и откликались всей душой, стремились к нему. Как-то грязненький нищий повадился у стен церкви подаяния просить, а от самого частенько перегаром тянуло. Раз и в сам храм на вечерней службе забрел, встал возле меня и стал деньги канючить. Я засомневалась: душок его выдавал. «Погодите, – говорю, – спрошу у батюшки». Старик недоволен: «Чего еще спрашивать?» Батюшка же мне ответил: «Хлеба можно дать». – «А денег?» Ответ уже напористей: «Хлеба». Сам подозвал оборванного, потолковал с ним ласково, и вдруг вижу: нищего маслицем помазывает, тот отходит с умиленным и растроганным лицом, слезы градом катятся. Я после неоднократно его видела в храме, уже трезвого.

Серьезно батюшка относился к самым «малым» вопросам и просьбам. Дочка моя (ей было четыре года), прикладываясь к иконе Успения Пресвятой Богородицы, спросила, отчего это ангел руки одному человеку отрубает. «Где?! – изумилась я. – Вот уж никогда не приглядывалась». Батюшка, отвечая на вопрос малявки, низко присел к ней и очень серьезно поведал всю историю.

Батюшка занимался множеством дел по постройке храма, принимал деятельное участие в судьбах прихожан и вел много еще дел, о которых я могу только догадываться. Он часто бывал занят, иногда прямо-таки проносился мимо, едва успеешь благословение взять. Его все «разрывали на части», как выразилась моя подруга; для серьезного разговора порой подолгу приходилось выбирать время и возможность. Но батюшка никого не отвергал, не отмахивался. Если горе настоящее приключилось, он сразу видит, найдет возможность выкроить время. Если дело важное, но пока «терпит», то скажет ласково: «Вот мне туда-то надо на часик съездить, а ты помолись здесь пока». Иной раз «часик» в три выливался, так что, если дело у тебя пустяковое или праздное, не станешь дожидаться, а если важное, то найдешь возможность поговорить. Смирение вырабатываешь да помолишься вволю.

Батюшка научал и приучал очень постепенно к молитве, к насыщенной духовной жизни, дабы мы духовно возмужали и укреплялись, навыкли к здравому рассуждению и испытанию совести, чтобы могли за себя постоять перед напором страстей и искушений да и других поддержать. Постепенно молитва становилась правилом жизни, на службы и вечерние уже влекло, не говоря уже о воскресных литургиях. Радость от общения с Господом была истинная, и прихожанам передавалась, все молились «единым сердцем».

После службы чувствовалось внутреннее изменение: и укоры семейных добродушно перенесешь, и «острые углы» домашних сгладишь, и к ближнему с любовью отнесешься.

По себе и знакомым знаю, что истинные, духовные причины происходящего батюшка вопрошающему не всегда прямо открывал, а деликатно старался подвести к выводам самого человека, порою месяцами; чтобы совесть и покаяние пробудить.

Отец Виктор вослед Господу прошел путем жертвенной любви. По попущению Божию лукавый подстроил батюшкину гибель. Но я верю, что смерть его трагическая не напрасна, она была жертвой за нас; и мы приобрели горячего молитвенника у Божиего Престола.

Раба Божия Наталия

«Не благословляю умирать…»

Не сосчитать встреч с отцом Виктором, не выразить словами благодарность за его труд, за терпение и любовь, с которыми он служил и вел нас, новоначальных и несмышленых.

Жизнь наша переменялась, мы становились другими людьми. В храм хотелось зайти каждую свободную минуту. Шли с любой проблемой, зная, что батюшка очень рад видеть именно тебя.

После службы, после акафиста завязывались беседы о разном, возникали вопросы, просьбы. Однажды кто-то сердечно так попросил: «Батюшка, вы уж отпойте нас здесь, когда время придет». А батюшка улыбается, глаза искрятся, как всегда, и говорит: «Да что вы, мои дорогие, живите! Не благословляю умирать». И повторяет потише: «Не благословляю умирать…»

Тянулись к отцу Виктору и близкие наши, которые знали его по нашим рассказам. Крестить кого – к нашему батюшке, освятить – к нему, на праздник – в наш храм.

В одной из первых проповедей в новом храме отец Виктор назвал наш маленький деревянный храм ковчегом, в котором Господь спас нас в бурях 1990-х годов. И не уставал повторять нам батюшка: «Изучайте Священное Писание, не просто читайте – изучайте». Говорил: «К нам будут приходить новые люди. Будьте ко всем внимательны, ласковы, никого не оттолкните».

Одна встреча с батюшкой постоянно вспоминается и согревает душу. Подхожу к храму, тихо, безлюдно. Только что взошла травка, и вот вижу: батюшка ходит медленно, оглядывает всходы и раскидывает семена. Улыбается приветливо: «Вот, не все взошло…»

Низкий поклон батюшке за все, что так щедро посеял он в наших душах, за все, что оставил нам. Вечная память отцу Виктору, Царство ему Небесное.

Раба Божия Людмила