Еще раз о юлианском календаре: наука и мифы

Статья свящ. Владимира Хулапа «Все ли равно, когда праздновать Рождество? Реформа календаря и пасхалии: история и современность» посвящена весьма злободневной в наше время «календарной» теме. Дав беглый очерк из истории календаря и пасхалии, автор сокрушается по поводу «календарной безграмотности» некоторых иереев и призывает к «ответу на вопросы, которые ставит перед нами современность». Откликаясь на призыв автора обсудить данную тему на страницах православной печати, предложим свое видение данной проблемы.

С математической точки зрения календарь представляет собой уравнение между тремя основными астрономическими периодами: а) вращения Земли вокруг своей оси (1 сутки); б) вращения Луны вокруг Земли (сидерический месяц, определяющий наблюдаемые фазы луны, равен 29,5306 сут.); в) вращения Земли вокруг Солнца (тропический год, определяющий сезонные явления, равен 365,2422 сут.). Эти три цикла не связаны между собой целочисленными соотношениями, что сводит построение календаря к поиску такой системы вставки добавочных дней и месяцев, в которой точность сочеталась бы с практичностью. Для удобства пользования календарь должен иметь относительно короткий период и строгую и понятную систему интеркаляции.

Основные типы лунно-солнечных календарных циклов были разработаны уже в античности. Это:

– 8-летний цикл:

8^л = (8×12+3=) 99^м = (96×29,5+3×30=) 2922^д; средний год 365,25^д, средний месяц 29,5152^д

– 19-летний цикл Метона:

19^л = (19×12+7=) 235^м = (228×29,5+7×30+4=) 6940^д; средний год 365,2632^д, средний месяц 29,5319^д

– 76-летний цикл Калиппа:

76^л = (4×235=) 940^м = (4×6940-1=76×365¼=) 27759^д; средний год 365,25^д, средний месяц 29,5309^д.

– 304-летний цикл Гиппарха:

304^л = (16×235 =) 3760^м = (4×27759-1 =) 111035^д; средний год 365,2467^д, средний месяц 29,5306^д

При создании христианской пасхалии за основу вначале был взят 8-летний цикл, который затем был преобразован в 84-летний:

– 84^л = (84×12+31=) 1039^м = (84×(12×29½+¼)+31×30-6=) 30681^д; средний год 365,25^д, средний месяц 29,5294^д.

Но настоящим шедевром математической мысли стала пасхалия на основе 19-летнего цикла, наложенного на юлианский год и в результате достигшая точности Калиппова цикла:

– 19^л = (19×12+7=) 235^м = (19×12×(29,5+¼)+7×30-1 = 19×365¼ =) 6939¾^д; средний год 365,25^д, средний месяц 29,5309^д.

Эту пасхалию изобрел, по всей видимости, александрийский ученый Анатолий, впоследствии епископ Лаодикийский, во 2-й половине III в. Впоследствии пасхалия Анатолия была преобразована в александрийскую пасхалию – ту самую, по которой тысячу лет (с VI по XVI в.) жил весь христианский мир и которой Православные Церкви пользуется до сих пор. Важно понимать, что с математической точки зрения александрийская пасхалия неотторжима от юлианского календаря.

Вопрос об унификация христианского календаря был поставлен сразу же после того, как христианство стало господствующей религией Римской империи. Св. император Константин проявил острый интерес к календарной проблеме, т.к. считал недопустимым, чтобы христиане в разных частях государства справляли свой главный праздник в разное время. Таким образом, и здесь мы встречаемся прежде всего с политической функцией пасхалии как общехристианского календаря. Однако преодолеть традиции местных Церквей – особенно Римской, – оказалось далеко не просто даже после решений Вселенского Собора 325 г.[1] Несмотря на несомненные преимущества александрийской пасхалии, папский престол перешел на нее не ранее VI в., а в Великобритании и других «захолустьях» Западной Европы старые пасхалии бытовали еще сотни лет. Тем не менее, с эпохи Юстиниана мечта Константина Великого о единообразии празднования христианской Пасхи обрела реальность не только на территории Империи, но и за ее пределами. Единственным исключением стала армянская «кривая Пасха», но и она выпадала всего 4 раза за 532 года.

При всем своем математическом изяществе христианская пасхалия далеко не идеальна. Каждые 128 лет юлианский год оказывается на сутки длиннее тропического, а каждые 312 лет указываемое в пасхалии полнолуние на сутки смещается от наблюдаемого. Мало-помалу эти погрешности стали заметны, что вызвало попытки устранить их. Однако выяснилось, что любая альтернатива александрийско-юлианской системе оказывается слишком громоздкой[2], и гораздо легче смириться с нарастанием погрешностей, не придавая ему большого значения. В XIV в. в Византии Никифор Григора и другие ученые предложили реформу пасхалии, по сути сводившейся к простому сдвигу 19-летнего цикла, структура которого оставалась в неприкосновенности. Их оппоненты (в частности, канонист Матфей Властарь[3]) указывали, что тем самым источник ошибки не устраняется, и отрицали, что отклонения от равноденствий и полнолуний влияют на истинность совершавшихся христианских праздников. Но главным доводом против всяких календарных реформ была необходимость единовременного и повсеместного отказа от многовековой традиции, что в император Андроник II счел не только крайне трудным, но и политически опасным.

На Западе разговоры о необходимости коррекции календаря велись с XIII в. Но только во второй половине XVI в. в Риме решились на проведение календарной реформы. И здесь необходимо учитывать обстоятельства, в которых эта реформа проводилась. Было бы наивным полагать, что папой двигало одно лишь благородное стремление вернуть христианскую пасхалию к ее «истинным» параметрам, на которых она была создана 13 веков назад. Ведь все прекрасно понимали, что сделать это удастся лишь ценой разрушения традиционной пасхалии и введения крайне неудобного, по сути нецикличного метода определения пасхального полнолуния. Но папа Григорий XIII в 1581 г. санкционировал реформу, дабы решить две цели: доказать потрясаемой Реформацией Европе, что Римская Церковь, храня провозглашенную на Тридентском Соборе неукоснительную верность св. Преданию, самостоятельно определяет его содержание и ради «научной точности» способна пожертвовать некоторыми традициями; кроме того, календарная реформа, готовившаяся много лет как поистине всеевропейское мероприятие, была призвана продемонстрировать политический авторитет понтифика, по мановению которого император Рудольф II и прочие правители от Польши до Испании с ее заморскими колониями должны были 4 октября 1582 г. разом изменить ритм жизни миллионов своих подданных[4]. План вполне удался, и даже самые непримиримые противники папства в Европе в конце концов были вынуждены смириться с папским нововведением. Дольше всех – почти 170 лет – «упрямились» протестантские Великобритания и Швеция, но и они в середине XVIII века перешли на григорианский календарь[5].

В XX в. триумфальное шествие григорианского календаря добралось до стран, чьи народы были традиционно привержены Православию. Примечательно, что процесс перехода на «новый стиль» начался в годы Первой мировой войны и последующего лихолетья: Болгария приняла его в 1916 г., Россия в 1918 г., Сербия и Румыния в 1919 г. Формально речь шла лишь о светском, но не о церковном календаре, однако было совершенно ясно, что возникшее в итоге «календарное расщепление» мирской и церковной жизни приведет к маргинализации Церкви, к ее вытеснению из общественной жизни. Любопытны те предлоги, которые выдвигались при проведении реформы. Вот, например, что гласил декрет советского правительства от 26 января 1918 г.: «В целях установления в России одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени, Совет Народных Комиссаров постановляет ввести по истечении января месяца сего года в гражданский обиход новый календарь…». Подписан декрет Лениным и Чичериным, помощником народного комиссара по иностранным делам. Это еще раз доказывает, что календарь всегда был и остается тем элементом системы международных отношений, который наиболее ярким образом отражает так называемое культурное доминирование. И советская власть, которая обычно предстает антагонистом капиталистических стран Европы, в данном конкретном аспекте продемонстрировала заискивающую тягу к консолидации с «почти всеми культурными народами» – ядром которых некогда был папский Рим, а ныне стал «цивилизованный» Запад.

Разумеется, Православие вовсе не зависит от верности юлианскому календарю – изобретению языческих астрономов. Нельзя сводить вопрос и к чисто научным аспектам. Разумеется, григорианский календарь более точно соответствует астрономическим реалиям, но едва ли кто-то из нас сможет это оценить на практике. Что же касается одного из главных достоинств календарной системы – ее простоты, – в этом отношении григорианский календарь с его 400-летним периодом оставляет желать лучшего. Спросите любого профессионального астронома, каким календарем пользуется он в своих научных исследованиях, и он ответит: юлианским. Вопрос о календаре – это прежде всего вопрос о целостности традиции, вопрос о сохранении самодостаточного культурного бытия. Не удивительно, что сторонники и противники календарной реформы во все времена делились на «консерваторов» и «инноваторов». И не стоит выставлять «ревнителей старины» непроходимыми невежами: они прекрасно если не осознают, то чувствуют духовную суть проблемы.

Когда мы слышим, что «современность ставит вопросы», мы должны понимать, что речь идет об очередном этапе культурного натиска «цивилизованных стран» на все прочие формы человеческой культуры. Сдержать этот натиск непросто, и у «культурного» правительства нет никаких внятных аргументов для того, чтобы ему сопротивляться. Иное дело – Церковь. Только она, во всем величии своей укорененной в веках и устремленной в вечность традиции, способна бросить вызов могущественным, но преходящим «веяниям момента». Конечно, при желании это можно преподнести как косное упрямство и нежелание модернизации. Но всегда можно задать вопрос: а какова цель реформ?

Следует честно признать, что западный календарь в качестве светского календаря стал одной из вех на пути интеграции России в западную цивилизацию. Уступка эта была исторически обусловлена и, по всей видимости, неизбежна. Ее прискорбными результатами стало, с одной стороны, «раздвоение» церковного и светского календаря, а с другой – забвение традиционных дат христианских праздников (пресловутое «Рождество 7 января»). С последней тенденцией нетрудно бороться, вернув на подобающее место даты по старому стилю в церковных календарях (откуда они по какой-то причине стали исчезать в последние годы). Это предотвратит и возможность недоразумений в 2100 году, когда все даты неподвижных праздников переместятся на 1 день: проблемы не возникнет, если все верующие будут помнить, что речь идет о датах гражданского календаря, тогда как церковный календарь пребывает непреложно. Кроме того, не следует забывать, что сами по себе числа и месяцы – вещь условная, и уже в древности у одного и того же праздника мирно сосуществовали самые разные даты (по разным календарям). Так, в святоотеческую эпоху 25 декабря – это и 2 перития (в Асии), и 8 апеллея (в Тире), и 9 тевета (в Дамаске), и 29 хойака (в Египте). Более того, в некоторых календарях – например, в древнеармянском, – даты всех христианских праздников смещались каждые 4 года, что ничуть не мешало их соблюдать.

Что же касается унификации церковного и светского календарей, то она имела бы смысл только в том случае, если бы способствовала восстановлению некогда утраченного органичного единства мирской и религиозной жизни. Однако опыт тех православных стран, где именно под этим предлогом церковный календарь был реформирован вслед за государственным, показывает, что этого не произойдет. Напротив, результатом будет ослабление Церкви – как вследствие неизбежных консервативных расколов, так и из-за самого факта отказа от вековой традиции под давлением сугубо внешних, мирских сил и обстоятельств.

Что же касается проблемы «осенней Пасхи» и прочих аргументов такого рода, то они не только не выдерживают богословской аргументации, но и несостоятельны с точки зрения здравого смысла. Очевидно, что христианская Пасха – в отличие от иудейского Песаха – никак не привязана к временам года и таким сезонным явлениям, как созревание хлебов или рождение ягнят. Уже много веков Пасха празднуется в разных полушариях в разные времена года, и от этого не спасает григорианский календарь. Что же касается древнего установления справлять Пасху непременно после равноденствия, то оно имело единственную цель: избежать случаев, когда праздновались бы две Пасхи в один год и ни одной – в другой. Однако принимавшаяся при этом граница года – весеннее равноденствие – восходит не к христианской, а к вавилонской астрологической традиции, богословская ценность которой сомнительна, а естественнонаучная – ничтожна.