Русская Золушка, дядя Аркадий и Николай Чудотворец

Малолетняя узница концлагеря Людмила Васильевна Варганова никогда не пропускает службу в храме в честь Собора Белорусских cвятых. Именно там мне подсказали номер ее телефона. Когда трубку подняли, я услышала приятный женский голос. Она пообещала поговорить со мной сразу же после службы.

Я ожидала увидеть печальную старушку, а увидела живую, веселую, женщину, которой никогда в жизни не дашь 85 лет. «А что я должна уже с палочкой ковылять, как все остальные? Не дождетесь!» — весело заявила она мне и мысленно, готовясь к интервью, начала возвращаться в свое прошлое.

Всегда интересно смотреть на людей, которые вспоминают детство. Интересно потому, что они начинают кардинально меняться.

Вот и тогда прямо на моих глазах исчез пожилой человек, и на его месте появилась очаровательная маленькая девочка, которая постепенно, следуя за рассказом, становилась старше, переживала страх и боль, влюблялась и любила, и растила в себе всепоглощающую любовь к Богу.

Я хорошо помню себя с малолетства. Помню, как каждые выходные мы с семьей шли пять километров в город Сычевку, чтобы попасть на службу в церковь.

У нас была очень дружная семья, и мы много времени проводили вместе. Наверное, я могу с уверенностью сказать, что у меня было счастливое детство.

Но потом началось раскулачивание, и вместе с ним жизнь круто поменялась. У папиного отца забрали почти все, что могли, маминого отца посадили. Почти всех взрослых мужчин, которых я уже смутно помню, угнали за Урал. В наш когда-то большой и счастливый дом заселили чужих людей, которые украли все мамины золотые вещи. Ничего нельзя было сделать. Папа не захотел жить среди непорядочных людей, и мы уехали на мамину родину. И я несказанно этому рада. Мы стали жить с бабушкой! Она была по-настоящему верующим человеком. И невероятно добрая и ласковая. Я с детства запомнила ее слова, когда мы шли на Пасху в церковь, она посмотрела на небо и сказала: «Вот посмотрите наверх и запомните, так солнышко может играть только на Пасху!»

Война пришла как-то совсем неожиданно. Одно из самых ярких воспоминаний — это как немец, когда с неба сыпался град из пуль, оттолкнул мою маму и этим спас ее жизнь, хотя при этом сам погиб от другой пули. Меня тогда это очень поразило. И я до сих пор ему за это спасение очень благодарна.

Потом наступил переломный 1943 год. Немцы отступали. Нашу деревню построили на улице, чтобы выбрать молодых людей, которых можно забрать с собой. Видно хотели отправить в Германию. Ходили туда-сюда, рассматривали всех, оценивали. Мне тогда было пятнадцать лет, брат на два года старше. Сестренке исполнилось всего лишь десять, но она была очень высокая. И мама все шептала ей на ухо: «Лорочка, согни ножки, чтобы ты была маленькая и тебя не взяли!» Ее и правда не заметили и оставили вместе с мамой. Мне же с братом не повезло. Нас почему-то сразу разделили, и мы шли отдельно друг от друга. Оставшихся людей отправили в другую деревню неподалеку. Туда собрали всех «неподходящих» еще с пяти других деревень. Многие считают, что немцы хотели всех сжечь, но так почему-то этого и не сделали. Я помню, как покидала такую родную и такую опустевшую деревню.

Был февраль. Идти было очень холодно и очень страшно…

Через три дня довели нас до города Дорогобуж. Город, как помню, стоял на горке, а лагерь располагался у подножия. Он назывался «Лагерь военнопленных и мирных жителей» и состоял практически из наших, деревенских.

Работы здесь было много. Нас гоняли и окопы копать на Днепре, и снег расчищать. Но при этом я не могу сказать, что к нам очень плохо относились.

Провела я в этом лагере целый месяц, а потом мне помог один случай. Вместе с нами там находилась переводчица Татьяна, которая была старше меня, но мы как-то с ней сразу сдружились. И вот я попросила ее отпустить меня в соседнюю деревню, где трудилась вторая половина жителей моей деревни. И Таня отпустила. А там, оказывается, была дочка подруги моей мамы, которая обслуживала высокопоставленных немцев. И я уговорила ее, чтобы меня из концлагеря перевели к ним. Она все устроила. И стала я работать в обслуге на стирке. Мы стирали одежду солдат, которые приходили с фронта. Представляете, молодые девочки и целый день стирка. У меня с тех пор очень огрубевшая кожа на руках. Нам было очень тяжело. Потом (видно, моя знакомая выпросила) меня перевели на кухню. Я чистила картошку, травы разные собирала, иногда делала уборку. Из-за того, что кормили плохо, работать на кухне было очень трудно. Один раз повар вышел, и я полезла в кастрюлю, чтобы съесть хотя бы немного только что приготовленного пудинга. Меня поймали, и повар очень сильно ударил меня по бедру, да так, что оно болит у меня до сих пор.

А однажды нас заставили чистить огромную капусту. Я капусты таких размеров больше никогда не видела. Она была серая, скользкая и гнилая. Ее пока почистишь, один маленький кочанчик остается. Мы сидели кругом, человек восемь, чистили эту капусту и болтали. А за нами присматривал немец. Его очень злила наша болтовня. И он все кричал: «Закройте рты! Молчите!» Ну мы же еще дети — замолкнем, он отойдет и мы снова разговариваем. Он опять прибегает и ругается. Я у него спрашиваю по-немецки: «А что случилось, что ты на нас так ругаешься?» Он мне как даст подзатыльник. И я вместо кочана рубанула себе по пальцу на руке и чуть не отрубила. От вида крови упала в обморок. Очнулась уже с перевязанным пальцем. А назавтра мы узнали, почему немец был такой злой: оказалось, что у них снова отступление, и нас погнали дальше.

И вот пока мы шли, ко мне пристроился военнопленный, которого мы все называли «дядя Аркадий». И говорит мне: «Я все продумал. Как только немцы сделают остановку, мы убежим».

Я, конечно, испугалась, но виду не подавала. Наступил вечер. Немцы решили сделать привал. Мы с дядей Аркадием взяли по копне сена, как бы накормить лошадей, а сами незаметно раз и в кусты. И как дернули в лес. Мы-то думали, что это лес, а это оказалось болото. Я сразу потеряла туфлю, пришлось снять вторую и бежать босиком. И мы все бежали-бежали. Казалось, что уже нет больше сил. Потом дядя Аркадий подсадил меня на дерево и залез сам. И тут как началось! Было ощущение, что стреляют со всех сторон. Это немцы нас искали. А когда не нашли, то вернулись и доложили, что нас застрелили. Все деревенские плакали. Нам это уже рассказали потом те, кто убежал после нас.

Несколько суток мы провели в болоте. Спали на кочках. Один раз даже прятались под корягой от немецких разведчиков.

И каково же было мое удивление, когда в один из дней мой спутник, совсем маленького роста, худенький, весь грязный, оборванный говорит: «Никакой я не солдат. И зовут меня не «дядя Аркадий». Я — Николай (к сожалению, фамилию я уже и не вспомню), кадровый военный. У меня был чин капитана и я политрук полка. У меня есть жена, дочка и сын. Они остались в городе Ржев, Советская 35!» Интересно, многое не могу вспомнить с того времени, а вот адрес этот помню до сих пор…

Потом мы набрели на бывшие партизанские блиндажи. А там прятались деревенские. Провели мы с ними пять или шесть суток. Оказалось, что эти блиндажи находятся между двумя фронтами. Поэтому мы постоянно слушали, как летали снаряды сначала от наших к немцам, потом от немцев к нашим.

Однажды ночью на нас наткнулись четыре советских разведчика. Дядя Аркадий, теперь уже Николай, им все рассказал. Из разговора я поняла, что он взял меня с собой как прикрытие, чтобы, если что, выдать меня за свою дочку. После эти разведчики, выполнив свое задание, забрали нас.

Мы опять очень долго шли, часто по пояс в воде. Потом очень неожиданно оказались возле какой-то огромной палатки. Меня посадили на пень, а дядя Аркадий вошел внутрь. Потом мне вынесли маленькую бумажку и сказали: «Мы вашего дядю Аркадия оставляем здесь. А вы идите в Дорогобуж, там располагается СМЕРШ КГБ».

А там, в этом КГБ, таких как я убежавших огромное количество. Мне пришлось провести в городе три дня и каждый день ходить на допросы. Потом я сказала своим из деревни: «Если мы уже от немцев убежали, что мы от своих не убежим?»

И вот я вернулась домой и наша семья воссоединилась, правда, к сожалению, уже с нами не было отца. Он погиб в Воронежской области.

Сказать, что моя послевоенная жизнь была насыщенной, — это не сказать ничего. Я закончила школу, потом поступила в Ленинградский институт физкультуры, где выучилась на преподавателя лечебной физкультуры и легкой атлетики. Много выступала сама. Я толкала ядро, метала диск, копье, гранату. Многие мужчины не могли бросить гранату дальше, чем это могла сделать я.

И тут Людмила Васильевна замолкает и хватает меня за руку, да так сильно, что мне показалось, что я вот-вот лишусь руки. «Больно? — спрашивает, глядя мне в глаза. — А это я еще даже не напрягалась! Мне всегда говорили, что меня такой силой наградил Бог!

Правда, с большим спортом я завязала давно. Выбирая между ним и больной мамой, я, конечно же, выбрала маму. И совсем не жалею. Я знаю, что у меня были все шансы стать олимпийской чемпионкой. Ну и что с того? Нагрузки в спорте колоссальные, организм не может такого долго терпеть. Всех, с кем я когда-то тренировалась, уже нет в живых. А я даже сейчас, когда мне еще было восемьдесят, выиграла золотую медаль по лыжам в своей возрастной категории в Минске. Я даже обогнала многих 60-летних!

После того как умерла мама, я пошла работать учителем в школу. Вышла замуж, родила сына Владимира. Потом занялась пением, и вот уже 21 год пою в учительском хоре и 8-й год — в хоре малолетних узников концлагерей.

Если оглянуться назад и посмотреть на всю мою жизнь, единственное, что я с уверенностью могу сказать, что тогда я осталась жива только благодаря своей вере и иконке Николая Чудотворца, которую я храню возле своего сердца.

И сейчас, как и раньше, я не пропускаю ни одной службы, ни в субботу, ни в воскресенье. И моя иконка, как и моя вера, всегда со мной.

К Людмиле Васильевне подошел молодой человек и что-то шепнул ей на ухо. Она снова посмотрела мне в глаза и сказала: «Извините, я многим помогаю лечиться от болезней. Сегодня пообещала сделать целебный массаж!»

Я не стала задерживать свою собеседницу, тем более отрывать от такого хорошего дела. Мы попрощались, и я, выходя из храма, попросила у Бога, чтобы Он даровал ей еще много долгих и счастливых лет жизни.