Жизнь как космос

В старинном храме неподалеку от места гибели Гагарина и Серегина каждый колокол носит имя. Вот – святой Георгий, а вот – святой Владимир. «Каждый погибший космонавт имеет свой голос», – говорит Алексей Архипович Леонов, который вместе с двумя своими друзьями восстановил этот храм. Пятьдесят лет назад – в октябре 1961-го, на знаменитом XXII съезде КПСС – Никита Хрущев обещал показать по телевизору последнего попа. Среди источников его вдохновения были в том числе и грандиозные успехи русской космонавтики, выпавшие на недолгий век его правления. В СССР и впрямь многим казалось, что наука и вера находятся в неразрешимом противоречии.

Часть II. «Мы прошли по краю лезвия, – сюда смерть и сюда смерть»

‒ Когда человек выходит в космос, какие ощущения: страх, восторг? Или никаких чувств – сознание занято техническими вопросами?

‒ Страх делает человека неработоспособным, сковывает. Я понимал, что это смертельно опасно, особенно в первом полете. Но поддаваться страху – значит, поддаваться панике.

В первом полете со мной случилась беда: я в открытом космосе не мог войти в шлюз корабля из-за скафандра, раздувшегося больше расчетного. Я понимал, что если в тот короткий промежуток времени, на который у меня был кислород, не справлюсь, значит, оставляю себя за бортом. Но и в голову не приходило бояться. Я ничего на Землю не передал, хотя по инструкции это было обязательно, но времени не было: я лихорадочно думал, как выйти из этой ситуации.

Космонавт Алексей Леонов стал первым человеком, совершившим выход в открытый космос. Это произошло 18 марта 1965 года. У меня фал 5,5 метров, до отхода в тень 5 минут, там будет кромешная тьма, а мне надо этот фал свернуть в бухту. Через 40 см колечки по 20 мм, и каждое кольцо надеть на замок. А я в безопорном состоянии, – у меня не было площадки, на которой я мог стоять, для фиксации – только руки. Я должен был как-то изощриться и кинокамерой снимать, и держаться за борт, и сматывать фал. Не свернув фал, я не мог войти, я бы себя сковывал, он выходил бы за пределы шлюза. Я молча стал решать эту задачку и решил сам. Перешел на второй уровень давления в скафандре, что должен делать только с разрешения Земли, но выбора не было. Подвижность повысилась, смотал фал, поменял позу входа: не ногами вперед, а головой вперед, понимая, что все равно придется разворачиваться внутри. Это была очень большая проблема. Потом я объяснил, и все со мной согласились, что действия были абсолютно правильными.

‒ Это был самый сложный момент в полете?

Москва встречает героев. 23 марта 1965 г. ‒ Помимо этого на корабле было семь аварий. После моего возвращения в корабль крышка люка – это выяснилось потом – недостаточно плотно закрылась. Из-за деформации корпуса корабля происходило постоянное подтравливание воздуха из корабля, система жизнеобеспечения честно отрабатывала свою программу, подавая в кабину кислород. Парциальное давление кислорода в корабле повысилось выше критического. У Валентина Бондаренко, который взорвался и сгорел на Земле, было 360, а у нас дошло до 460. Мы в оцепенении сидели, ждали, что будет. Любая искра, маленькая или большая, взрыв, – и мы перешли бы в молекулярное состояние. Это мы знали. Боролись, боролись и… заснули от кислородного опьянения.

Мы сделали все, что нужно, сбросили давление, сбросили влажность, понизили температуру, только получили кислородное отравление. Но люк стал на свое место, и парциальное давление кислорода в корабле упало до нормы. После этого при отстреле шлюза началось очень быстрое вращение корабля, в семнадцать раз превышающее норму, солнце через три иллюминатора бегало каруселью, создавая мощное оптико-кинетическое расстройство. Затем отказала систем управления при посадке…

Все это было в одном полете, за одни сутки. И везде мы прошли по краю лезвия, – сюда смерть и сюда смерть, – теряться здесь нельзя. Если б мы от страха бросили грести, то ясно, что никуда не уплыли.

‒ Хорошо, сами вы иконы на борт не брали, но какая-то из ваших икон побывала в космосе?

‒ Однажды у меня произошла интересная история. В 1984 году я ехал на исполком международной организации «Космонавты и астронавты мира», и в самолете со мной были два священника. Один – епископ Бакинский и Астраханский, второй – настоятель церкви на Воробьевых горах в Москве. Они сидели не в первом салоне, на крайних сиденьях. Я их спрашиваю: «Далеко, отцы, летите?» – «На международный конгресс против атомной войны». А тогда только появилась теория ядерной зимы, по которой, если взорвать хотя бы 0,3 % существующего ядерного оружия, то на Земле будет всеобщее похолодание, и все человечество погибнет. Они об этом ничего не слышали, я им рассказал. И один из них подарил мне иконку – простую, из дюраля, покрашенную эмалью. На обратной стороне: «Пресвятая Богородица, спаси и сохрани». Я ее положил в карман. У меня в программе было посещение Тулузского космического центра, где нам показывали все их разработки, в том числе и очень секретные. Подходит директор центра, пропуск прикладывает – дверь открывается. А сейчас, он говорит, я покажу вам очень серьезную, совершенно секретную лабораторию, вы увидите наши последние разработки, связанные с нахождением аппарата в близких районах от Солнца. Эти спутники должны были работать в условиях экстремальных температур, глубокого вакуума и при этом давать информацию.

Он прикладывает пропуск, а дверь не открывается. Он второй раз прикладывает, – не открывается. Тогда я лезу в карман, достаю иконку, прикладываю – и дверь открывается. Он на меня смотрит квадратными глазами и говорит: «А, ну еще раз!» А я говорю: «Не гневи Бога, не надо». Замешательство – как это так, сверхсекретную лабораторию я открыл простой иконой?! Все ее рассматривают. Потом обсуждали без конца. Подобные замки обычно на железных ферритах. Когда дотрагиваются пропуском, в котором есть магнитик, он добавляет какую-то дельту, ток проходит и замок открывается. А последние замки были сделаны на алюминии, у них очень маленький потенциал, и поэтому вскрыть его тяжело. Дюраль оказался той маленькой дельтой, которая необходима, чтобы он сработал. Вот физика этого явления. Потом я попросил кого-то из ребят – Юру Романенко или Леню Попова, они брали эту иконку с собой на орбитальную станцию, не я. Вот из-за этого возникла путаница.

‒ Правда ли, что на месте гибели Гагарина вы восстанавливаете храм?

‒ На месте падения Гагарина, метрах в восьмистах, стоит храм Свято-Андреевского прихода, его построили в 1825-м году под патронажем Александра II, царя, храм посвящен героям войны 1812 года. Прекрасно расписан. В советское время он стал безжалостно уничтожаться. Сделали склад, потом зернохранилище, жгли костры внутри. Приходили отморозки и грелись. В результате вся фреска погибла. В некоторых местах вообще сдолбили все зачем-то. В голову не приходит, зачем это надо было какому-то придурку брать и сдалбливать лицо святого?

Храм неподалеку от места гибели Гагарина и Серегина: таким он был до восстановления. Психологически это необъяснимо. Больные люди, отравленные люди…

Я нашел двух моих друзей, которые решили восстановить этот приход. В прошлом году мы полностью восстановили главный купол, часовню, три тонны колоколов. Каждый из них имеет имя: святой Георгий – Юрий, 850 кг веса, святой Владимир, святой Павел… Каждый погибший космонавт имеет свой голос. И в этом году, 27 марта в день гибели Гагарина и Серегина, там собралось много людей. Каждый год приходит все больше и больше. Постоянно приезжает академия милиции из Владимира, с построением, с проходом маршем под знаменем. В этом году приехал из Загорска звонарь. По команде ударили все колокола. Так мы услышали голоса наших друзей, которые нас покинули. На сегодняшний день из двадцати космонавтов 1-го отряда осталось только четверо. 26% погибло, а остальные своим, естественным путем ушли.

‒А можете немного про Юрия Гагарина рассказать? Мы знаем его только по фотографиям… Он действительно был таким лучезарным? или это миф? Что за человек был?

«Полярный летчик, истребитель, летающий во всех условиях, – это же мечта! А читал он “Старик и море” Хемингуэя», – вспоминает Алексей Леонов свою первую встречу с Юрием Гагариным. ‒ Нет, не миф. Первое впечатление всегда самое правильное. Наша первая встреча произошла 4 октября 1959 года, когда нас стали приглашать на конкурс… как мы в начале считали, летчиков-испытателей. Жили мы в Сокольниках в купеческих домах еще с печным отоплением. Когда я зашел в палату, то увидел молодого человека моих лет, он сидел он по пояс раздетый, пижама висела на спинке кресла, он что-то читал. Поднял на меня глаза, и они засверкали неестественно голубым цветом. Я никогда не встречал ни у кого такие глаза – голубые с изумрудным оттенком. И сам он улыбался, постоянно улыбался. У него было такое строение лица, кончики губ подняты кверху, отсюда впечатление, что он улыбается. Лицо излучало доброту, он был словоохотлив, ему хотелось все рассказать. Минут через 30 я уже знал про него все. Что он закончил Оренбургское летное училище, что летает на таких же самолетах, как и я, только он – на севере, что сейчас там наступает полярная ночь, что у него жена, дочка Леночка, ей уже 9 месяцев и ему очень-очень нужно быстро пройти комиссию и вернуться в Заполярье, чтобы получить 1 класс…

Трое первых: Юрий Гагарин, Валентина Терешкова и Алексей Леонов. Полярный летчик, истребитель, летающий во всех условиях, – это же мечта! А читал он «Старик и море» Хемингуэя. Пятьдесят девятый год, – я только слышал об этой книжке. Я подумал: очень интересный парень. Мы целый месяц находились вместе. 15 октября выпал снег, мороз минус 15, и мы после шестнадцати часов, после прохождения всех экзекуций, в полушубках, в валенках, ходили в Сокольниках по парку и говорили обо всем. Были еще хорошие ребята с Заполярья, но не выдержали конкурса, их в полки вернули, а Юрий остался. Он казался ничем не приметным, но пройти мимо него было нельзя. Все равно остановишься и посмотришь. Простая речь, понятная и запоминающаяся, классический русский язык. Потом я понял, что это незаурядная личность: от природы наделен очень могучей головой, физически крепок, крепок внутренней энергией. 166 сантиметров рост, но при этом он играл в баскетбол и в волейбол в нападении, был необыкновенно прыгучим, резким. Постоянный капитан баскетбольной команды – и в техникуме, и в училище. Есть фотография, он стоит с мячом, следующий товарищ выше на полторы головы его, а капитан – Юрий Гагарин. У него с детства проявлялись организаторские качества. Сколько я ни встречался с его одноклассниками, все они говорили, что он схватывал на лету, отлично учился, при этом был трудолюбив, обязателен и очень предан дружбе. Это все в нем осталось. Очень хорошо о нем сказал Сергей Павлович Королев, который на многих писал характеристики: «умен, обаятелен, он является олицетворением вечной молодости нашей страны. Если дать ему надежное образование, то в ближайшее время мы услышим его имя среди выдающихся имен ученых нашего Отечества». Он мыслил, обладал ярким, системным анализом, при решении любой задачки.

‒ Как вы думаете, сейчас стоит вкладывать такие же средства, так же рисковать, как вы рисковали, чтобы изучать космос или нет?

‒ Мы не выиграем ничего от Олимпиады, тем более – от чемпионата мира по футболу. У всех это рентабельное дело, только не у нас. Почему мы самая могучая лесная держава, а у нас лесное хозяйство не прибыльное, а принесло убыток на 4 миллиардов долларов? Как это так можно? А в космосе – какую мы провели работу по разведке рыбных богатств! И в результате от всего этого отказались, сейчас у нас нет океанического рыболовецкого флота. Необходима прежде всего продуманная организация. А то, как у нас делается, за это надо брать и судить на месте. Канада вложила 700 миллионов долларов в космическую разработку, получили прибыль 3,8 миллиарда. Американцы среднестатистический доллар, вложенный в космос, возвращают тремя прибыли. Так стоит или нет? Стоит.

Такой увидел Землю космонавт-художник. "Над терминатором" (границей дня и ночи) - одна из картин Алексея Леонова