За други своя.
Произошедшее с одним из отрядов в тылу врага даже по военным меркам кажется невероятным

У каждого лыжника за спиной – 50 кг. Оружие, боеприпасы, продукты. Шли, проваливаясь в снег, перебирались через болота, по льду Березины, лежа на лыжах ползли, хватаясь за шершавые наросты. Вблизи деревни Бабиновичи устроили лагерь. Соорудили шалаши из еловых веток, в которых было также холодно, как и снаружи.

Основной костяк отряда составляли студенты Московского института физкультуры. Все они добровольцами пришли в первые дни войны на стадион «Динамо», где формировалась особая воинская часть. В одном строю оказались прославленные мастера спорта – победители и призеры разных соревнований, московские студенты и рабочие предприятий, занимавшиеся в спортивных секциях. Это был спортивный цвет столицы. Никто из них даже не задавался вопросом – какая их ждет военная судьба. Знали главное – будут защищать свой дом.

Эта воинская часть называлась – Отдельная мотострелковая бригада особого назначения – ОМСБОН. Отряды омсбоновцев воевали под Москвой, участвовали в параде 7 ноября на Красной площади.

Главным их назначением стала борьба в тылу врага. Небольшими группами их переправляли за линию фронта. Они вели разведку, разрушали пути подвоза к фронту немецких войск и техники, взрывали военные склады, уничтожали связь.

С таким заданием и отряд «Особые» пришел в район Орши Витебской области. День за днем бойцы уходили к железной дороге. Под покровом ночи подрывали военные эшелоны. Радист Валентин Ковров передавал шифровки в штаб Западного фронта, в которых были сведения о расположении немецких войск.

В один из майских дней 1942 года, вернувшись с боевого задания, бойцы принесли своего раненого товарища Степана Несынова. Военфельдшер отряда Александр Вергун, осмотрев его, вынес вердикт: «Нужна операция. Сделать ее в лесу невозможно». Всем стало понятно – в свои двадцать лет Степан обречен. В отряде были его друзья со студенческих лет. Вместе они играли в волейбол, участвовали в кроссах. Теперь он, беспомощный, лежал на плащ-палатке в холодном шалаше…

Глядя на раненого друга, лежащего под сосновым навесом, бойцы понимали, что такое может случиться каждую минуту с любым из них. Многим впервые пришлось увидеть страдания тяжелораненого. И потому чувство сострадания было особенно острым.

Никто из рядовых бойцов не знал, что командир отряда старший лейтенант Бажанов уже послал радиограмму командованию. Он просил разрешения вынести раненого по немецким тылам, переправить через линию фронта, чтобы передать его опытным хирургам. На другой же день был получен ответ: «Эвакуацию раненого разрешаем». Склонившись над картой, командир Бажанов, его заместитель Галушкин и комиссар Авдеев стали намечать этот необычный маршрут.

Казалось, не было никакой надежды осуществить такой сложный переход – бойцам с носилками на плечах предстояло пройти по оккупированным районам Витебской и Смоленской областей. Разведчики знали, что в этих местах двигались к фронту вражеские войска и военная техника, в населенных пунктах – немецкие гарнизоны. В той обстановке все было против них. И только сострадание к другу, страстное желание спасти его, побуждало отправиться в столь рискованный путь.

Борис Галушкин

О будущем Герое Советского Союза лейтенанте Борисе Галушкине – отдельный рассказ. В институте он готовился стать боксером. Война застала его на соревнованиях в Ленинграде. Он ушел добровольцем в армию. Воевал в окопах переднего края. Случилось так, что после артиллерийского обстрела он остался в траншее один, раненый, без сознания. Все, кто были рядом, погибли. На него случайно наткнулись наши разведчики, возвращавшиеся с задания, услышали в траншее стон и принесли Галушкина в медсанбат. Под дождем, в мокрой траншее он пролежал почти сутки. Раны залечили, но у него обнаружили туберкулез. Из госпиталя Бориса Галушкина выписали, как говорится, вчистую. Вернуться в армию он уже не мог. Приехав в Москву, узнал, что его друзья вступили в ОМСБОН. Борис Галушкин написал рапорт командиру полка ОМСБОНа. Студентов института физкультуры зачисляли в эту воинскую часть без особых формальностей. Этим и воспользовался Борис Галушкин.

Для того времени это становилось уже нормой: едва оправившись от ранений, добиваться единственного права – снова идти на войну.

…В лагере спешно собирались в дорогу. Приготовили носилки – к двум жердям прикрепили плащпалатку. Укладывали в вещмешки патроны и сухари. Раненый Степан Несынов попросил положить в носилки рядом с собой гранату, чтобы, если их обнаружат немцы, он мог дернуть за кольцо.

18 мая 1942 года группа отправилась в путь. Несколько километров их провожали бойцы отряда. Помогали нести носилки, вещевые мешки. Те, кто оставался в лагере, незаметно подкладывали в вещевые мешки кусочки сахара или сухари – немногое, что у них оставалось от скудного пайка. Ведь в отряде часто не хватало еды. Контейнеры с продуктами сбрасывали с самолетов. Но не каждый самолет мог пробиться к затерянному среди лесов отряду.

Спустя годы мне удалось разыскать троих участников той памятной операции спасения. Это были Павел Васильевич Маркин, ставший проректором Государственного Центрального института физкультуры, Сергей Семенович Щербаков, десятикратный чемпион страны по боксу, призер Олимпийских игр, и Виктор Александрович Правдин, работавший в Госкомитете по физкультуре и спорту. На основе их воспоминаний и написан этот очерк.

Поскольку в лагере жили впроголодь, то на первых же переходах почувствовали, как ослабли. Шли по лесу, часто сменяя друг друга. С тяжелой ношей передвигались, буквально шатаясь от усталости.

Весенний лес с проклюнувшейся зеленью, гомоном птиц стал первым испытанием для измученной горстки людей. Прелой влагой набухла земля, поднялась вода в озерках и речушках. Обильная роса держалась на траве и деревьях. Местами бойцам приходилось пробираться по колено, а то и по пояс в болоте, высоко подняв над собой носилки. Каждый шаг давался с трудом. А если впереди слышался какой-то шорох, сразу останавливались. Говорили только: «Прости, Степан!» Ставили носилки, где придется – в воду, грязь, когда надо было изготовиться к бою. А потому не проходило дня, чтобы у раненого не замочились бинты. Сырость донимала всех.

Они составляли подвижную боевую группу. Один уходил вперед, чтобы вести разведку. Двое несли носилки. Еще двое шли рядом, готовясь сменить уставших. Шестой двигался позади, прикрывая их. У всех оружие наготове.

Это случилось на пятый день пути. В лесу послышался шорох. Метнулись тени. Кто впереди? Бойцы притаились за деревьями. Какие-то люди тоже выжидали, не выходили из укрытия. Прошло некоторое время, прежде чем они окликнули друг друга. Оказалось, это были фронтовые разведчики, пришедшие из-за линии фронта.

«Лишних вопросов мы друг другу не задавали, – вспоминал В.А. Правдин. – Мы не имели права спрашивать – куда и зачем они идут. Они ни о чем не спрашивали нас. У каждого свое задание. Осталось в памяти другое. Их готовность оказать нам помощь. Борис Галушкин развернул карту, и разведчики начертили нам маршрут, которым они сами прошли в тыл врага – от переднего края до этих мест. Показали, где расположены укрепленные немецкие гарнизоны, какие дороги надо обходить. Ведь мы шли почти вслепую. Объяснили нам, как достичь линии фронта – мы и этого в точности не знали. Две наши группы вскоре разошлись – без лишних слов, без рукопожатий. Но потом всю дорогу мы вспоминали этих разведчиков. Осталось теплое чувство – на лесной дороге встретили товарищей. Трудно сказать, как бы мы выбрались к своим, не случись эта встреча с разведчиками в лесу».

Раненый Степан Несынов нуждался в повседневном уходе. Не хватало бинтов. Алексей Андреев взял на себя обязанности санитара. Он захватил из лагеря фляжку спирта и марганцовку. С помощью этих средств каждый день Степану обрабатывал раны. Бинты кипятили в котелке над костром. На перевязки шли и их нательные рубашки.

Они видели, как страдает Степан. У них не было никаких обезболивающих средств. Ночью шли по лесу, спотыкаясь, падая – под ногами поваленные деревья, корни, пни. От недоедания почти все заболели «куриной слепотой». Ночью все предметы представлялись искаженными. Случалось, роняли носилки. Раненый смотрел на друзей виноватыми глазами, он видел, как им тяжело приходится. Бойцы боялись, что Степан не выдержит и наложит на себя руки. Граната у него была всегда рядом. Даже когда на болотном островке они забывались коротким сном, кто-то оставался в дозоре и наблюдал за Степаном. Успокаивали его, как могли: «Ты еще, Степа, на ковер выйдешь. Будем болеть за тебя!» – в институте Степан занимался спортивной борьбой. Никто не упрекал его, не сетовал на трудности.

Невероятно, но даже в самой безнадежной обстановке, их не покидал боевой дух. Усталые, голодные, не ведающие – дойдут ли до своих, бойцы отряда продолжали вести разведку.

По очереди ходили к деревням; притаившись в кустах, наблюдали, где расположены вражеские войска, какая военная техника движется к фронту. Вместе с командиром Галушкиным наносили пометки на карту – если прорвутся через линию фронта, то передадут карту командованию.

В мирной жизни Борис Галушкин был любимцем института. Он будто излучал добрую энергию, оптимизм, любил озорную шутку, часто напевал: «Чубчик кучерявый…» А на войне – стал крепким командиром. В группе, пробиравшейся к линии фронта, Галушкин взял на себя ответственность за каждый день, за каждый километр пути. Ему верили, на него надеялись. Он умел принимать мужественные и осторожные решения, которые спасали чересчур отчаянных парней.

Однажды шестерка бойцов увидела стоявший в глухом лесу дом лесника. На крыльцо вышел хозяин, услужливо распахнул дверь: «Заходите, ребята!» Бойцы внесли раненого Степана, начали делать перевязку. На столе появились сало, картошка, бутылка самогона. Рядом с Борисом сидела, как она себя назвала – беженка. Рассказала о себе – была учительницей, теперь в услужении в семье лесника. Борис пригласил девушку пройтись по саду. В окна доносился его заразительный смех.

Накормив бойцов, лесник проводил их в сарай: «Отдохните, ребята. Утром покажу вам дорогу». Бойцы блаженно растянулись на сене. Не было только Бориса. «Нашел время для ухаживаний», – пошутили друзья. В два часа ночи Борис всех разбудил. Приказал немедленно сниматься с места. Уходить незаметно, не поднимая шума. Никто не знал – в чем дело. Было только досадно, что не успели отдохнуть. Взяв носилки, двинулись в лес. Едва подошли к болоту, в том месте, где стоял дом лесника, послышались выстрелы, взрывы гранат. Потом Борис рассказал, что беженка предупредила его: «Остерегайтесь старика. Он связан с карателями». Галушкин, спрятавшись в кустах, стал наблюдать за домом. Вдруг он увидел, как лесник вывел лошадь и верхом поскакал по лесной дороге. Куда он ночью? В дождь? Борис поднял бойцов. Если бы они чуть замешкались, фашисты окружили бы их, спящих в сарае.

…Шли уже две недели. Леса и болота казались бесконечными. Вещевые мешки за плечами давно опустели. Продукты, которые взяли из лагеря, давно закончились.

В каждой деревне немцы расклеили приказы: «За помощь партизанам – расстрел». Но когда бойцы стучали в двери, жители тут же выносили им хлеб, картошку, яйца.

Алексей Андреев придумал кормить раненого сырыми яйцами. Потом медики сказали, что только так и можно было его спасти.

Они уже слышали шум канонады. Где-то впереди – окопы переднего края. И новое препятствие на пути. Бойцам предстояло перейти железнодорожное полотно. Но даже приблизиться к нему они не смогли. Опасаясь партизан, немцы вырубили широкие полосы леса вдоль железной дороги, построили дзоты, по шпалам ходили патрули. Бойцы спрятались в болоте, носилки поставили на кочки. Так и просидели весь день в этом гиблом месте, не замечая от напряжения ни холода, ни болотного смрада. Наблюдали за обстановкой, примеряясь, смогут ли они проползти через железную дорогу и протащить носилки с раненым?

Жизнь и смерть на войне часто зависела от настроения природы, – шел ли дождь или снег, покрыл ли землю туман. Так было и здесь. Ночью хлынул такой ливень, что в двух шагах ничего не было видно. Бойцы двинулись к железной дороге, перебрались через насыпь. И вдруг раздались выстрелы: немецкие патрули, видно, услышали шум и открыли стрельбу. Борис Галушкин крикнул: «Уносите Степана!» Сам вместе с Павлом Маркиным остался, чтобы огнем прикрывать отход группы. За железной дорогой бойцы снова попали в болото. Носилки пришлось бросить. Степана по очереди несли на спинах. Больше тридцати – сорока шагов никто сделать не мог. Того, кто брал раненого на спину, с двух сторон поддерживали друзья, чтобы он не упал. Вдруг позади неожиданно смолкли выстрелы. Неужели ребята погибли? Но вскоре услышали их голоса. Галушкин и Маркин догоняли группу. Немецкие патрули, стреляя наугад, поостереглись лезть в болото. Потом уже бойцы узнали, что пробираясь по болотам, они обошли немецкие траншеи и пересекли линию фронта.

На девятнадцатый день пути, еще прячась в лесных зарослях, услышали в траншеях русскую речь, они закричали: «Мы – свои!» Проверка была недолгой. Солдаты увидели, как вынесли раненого, позвали санинструктора.

Хирурги полевого госпиталя Степана успешно прооперировали.

…В тот день бойцы, спасшие друга, сидели на траве, разомлевшие от солнечного света, с котелками горячего борща. Впервые за долгие дни и ночи им не надо было прислушиваться к тревожным шорохам, голосам, выстрелам. Они были среди своих. Им и самим теперь не верилось, что они столько одолели, спасли Степана и сами остались живы.

Вскоре на грузовике бойцов отправили в Москву. А известный поэт Семен Гудзенко, тоже боец ОМСБОНа, посвятил им стихи:

Мы по тропам прошли,
по нехоженым топким болотам.
Мы пробились к своим
и спасли драгоценную жизнь.

P.S. В Москве друзья простились. Каждый получил свое назначение. Бориса Галушкина с новым отрядом снова направили в тыл врага. На парашютах они приземлились в районе белорусского города Борисова. В документах осталась запись: «Отряд «Артур», в котором воевал Борис Галушкин, уничтожил двадцать семь военных эшелонов с танками, орудиями, горючим».

В июне 1944 года в районе озера Палик гитлеровцы окружили несколько партизанских бригад. Попал в блокаду и отряд «Артур». Боеприпасы и продукты были на исходе. Партизаны готовились с боем прорваться из окружения. 15 июня 1944 года Борис Галушкин повел в атаку штурмовую группу. На бегу его сразила пулеметная очередь…

Посмертно Борису Лаврентьевичу Галушкину было присвоено звание Героя Советского Союза. Поставлен обелиск на месте его гибели. Именем Бориса Галушкина названа улица в Москве.