Особый покупатель

Новогодняя суета и рождественские распродажи быстро и ловко вовлекают нас в круговорот, из которого на берег мы выбираемся еле живыми, цепко и бережно прижимая к груди свёртки, пакеты, коробки... Где-то среди всех этих покупок — одна, самая важная. Где-то в глубине нашего сердца — тот единственный, кому предназначен этот подарок.

Но апофеозом всего этого великолепия, конечно же, был резной шкафчик удивительно тонкой работы. Он затмевал собою всё остальное. Чёрное дерево, четыре изящные эмалевые миниатюры на крошечных дверках. На них люди в старинных одеждах занимались каждый своим делом: торговцы нахваливали товар, женщины старались сбить цену, погонщики верблюдов чинно вели свои караваны, цари отдавали приказы послушным рабам...

— А как он отрывается? — спросил кто-то.

— Разве он должен открываться? Это же просто декоративная вещица, — ответила хозяйка.

— Ужасно дорогая безделушка! Разве такое кто-нибудь купит?! — засомневались продавщицы.

— Конечно. На такие вещи всегда находится особый покупатель. — В голосе Эльвиры не слышалось ни капли сомнения, хотя мне показалось, что слово «особый» она произнесла тише и серьёзнее.

Каждый декабрь всё в нашем магазине подчинял своим законам. Обычное содержимое канцелярского и бельевого отдела скромно отступало в тень — всем правили игрушки. Раскупать их начинали сразу же: многие приходили к нам, памятуя о большой новогодней распродаже прошлого года, постоянные посетители брали шары и гирлянды нарасхват, потому что знали, что аналогов в городе не сыскать. Маленькие дети, как и планировалось, стали самыми верными нашими союзниками: их просьбы, улыбки и даже требования смягчали податливые родительские сердца. Не видимые нам, оставшиеся дома дети также были за нас — это для них сейчас моя напарница заворачивала в яркую обёрточную бумагу единорогов и медведей. Это для них я почти час бегала от полки к полке, стараясь угодить придирчивой даме в норковой шубе. Это для них готовят весь этот шумный и блестящий праздник, запасают подарки, украшают дома и витрины.

Посреди всей суматохи и суеты гордо и спокойно хранил таинственное молчание наш узорчатый шкафчик. Восторженные покупательницы, рассмотрев его со всех сторон, спрашивали о цене и, услышав ответ, осторожно ставили его обратно на витрину. Признаюсь, мы уже потихоньку начинали опасаться, что никакого «особого» покупателя так и не дождёмся, и Эльвира, вздохнув, заберёт его домой, где он пополнит собой её коллекцию замечательных, но бесполезных вещиц.

28 декабря наконец позвонил мой брат, верно служивший Отечеству в одном из далёких гарнизонов. Его отпускали домой на побывку на пять дней. Значит, мы всё-таки сможем поехать с ним на Рождество к маме в Херсон — только для этого придётся отпрашиваться с работы... Мой босс Владик считал, что зарплата сотрудника прямо пропорциональна количеству того времени, которое он проводит у прилавка. Отдыхать все предписанные государством десять дней он и для себя считал непозволительной роскошью, и того же требовал от подчинённых. Выпросить пару лишних выходных в предпраздничные дни, когда каждому по тысяче причин надо куда-то отбыть, у него можно было только чудом. Однако счастье улыбнулось мне: моя напарница Лариса легко согласилась подменить меня на целых два дня.

Новый год я собиралась встречать в компании таких же, как я, одиноких и не связанных святыми узами брака студентов-заочников. 31 числа радостное ощущение охватило меня с самого утра: что-то тёплое, поднимающееся из самых глубин сердца заставляло меня улыбаться и в переполненном автобусе, окна которого покрывали дивные павлиньи хвосты и пальмовые листья изморози. Нащупывая в кармане ключ, я поднялась по ступенькам на крыльцо магазина и, дуя на пальцы, с трудом открыла замок. Первым делом подняв голову, я уткнулась взглядом в шкафчик Эльвиры и с долей грусти констатировала: «Ну вот, она всё-таки ошиблась».

Покупатели не заставили себя ждать. Редко кто на сто процентов готов к Новому году. 31 декабря вы обязательно вспомните о паре человек, которым просто обязаны вручить хоть крохотный, но обвязанный ленточкой свёрток.

И вот, где-то перед обедом к нам забрёл представитель самого нелюбимого мной типа покупателей. Кожаное пальто, дорогой парфюм и часы... а также трёхдневная щетина, взъерошенные волосы и мутный взгляд. Увидев его, Лариса презрительно фыркнула и отвернулась к двум симпатичным старушкам, выясняющим длину отреза кружев из остатков.

Господин-Хозяин-Жизни тем временем с потерянным видом разглядывал наш по большей части женский товар и что то мучительно соображал. Совершенно неожиданно лицо его словно просветлело, и он целенаправленно двинулся ко мне. Испугавшись, я попятилась в сторону и с облегчением поняла, что нужна ему не я, а что-то над моей головой. Тут я заволновалась ещё больше, потому что сообразила: этот неприятный выскочка сейчас потребует у меня не что иное, как наш драгоценный шкафчик! Неужели он и есть наш «особый покупатель»?! Пусть лучше наше сокровище пылится в серванте у Эльвиры, чем в донжуановском притоне этого прощелыги!

— Девушка, сколько стоит вот эта вещь? Та, наверху.

— Простите, но она не продаётся, — слова сами сорвались с моих губ, но я об этом даже не пожалела.

— Но ведь она стоит на витрине, я даже ценник вижу! — продолжал настаивать Мистер Вселенная.

— Вещь обещана покупательнице, которая придёт за ней после обеда, — отчеканила я и бросила умоляющий взгляд на Ларису.

Оценив расстановку сил, та быстро вручила пакет с кружевом пенсионеркам и решительно объявила:

— Дамы и господа, магазин закрывается на перерыв, пожалуйста, не забывайте свои покупки, мы будем рады увидеть вас снова!

— Вы открывали его? — дрожащим голосом спросил наш неудачник. — Вы понимаете, что это такое? Не продавайте, дождитесь меня, я всё устрою, я очень вас прошу! — в голосе его звучало отчаяние, но мы уже закрыли двери и наконец смогли перевести дух.

— Что будем делать, когда он вернётся? — спросила Лариса.

— Можем спрятать шкафчик и сказать, что его забрала покупательница, — я сняла с его полки и стала оглядываться в поисках надёжного убежища.

— Откуда он знает, что шкафчик открывается? — задумалась вдруг Лариса.

— Понятия не имею. Даже Эльвире об этом ничего не известно.

— Давай попробуем посмотреть: может, мы чего-то не поняли?

Мы поставили коробку на витрину и стали разглядывать её со всех сторон, как вдруг поняли, что в зале есть ещё кто-то. Подняв голову, я увидела совершенно обворожительную женщину. Лучистые глаза, нежный овал лица, пряди светло-русых волос, рассыпавшиеся по откинутому капюшону... Лёгкую шубку усыпали снежинки, которые таяли от тепла и искрились, как бриллианты.

«Ох, какая вещь!» — воскликнула она, увидев, что мы держим в руках. Самое удивительное, что мы и забыли возмутиться, что в наш обеденный перерыв так бесцеремонно вторгается незваный гость.

«Может, это она?» — шепнула мне Лариса, и я мысленно пожелала, чтобы эта чудесная девушка и стала той «особой» покупательницей, о которой говорила Эльвира.

— Он ещё открывается, — вставила зачем-то я.

— Как здорово! Давайте откроем!

Мы втроём засуетились вокруг шкафчика, и, к нашему изумлению, вдруг какая-то пружина щёлкнула, открыв нашим глазам его содержимое.

Всю внутреннюю поверхность шкафчика вверху покрывало тёмное ночное небо, усыпанное звёздами. Над звёздами угадывались очертания чуть видимых крылатых созданий, а ниже, тонко вписанная в полукруг пещеры, сияла неземным светом фигурка Матери, держащей на руках новорождённое Дитя.

Им предстояли вырезанные из дерева фигурки волхвов в восточных халатах и пастухов в окружении крошечного стада, — все они чудом уместились за створками волшебного ящика.

— Это же вертеп, — догадалась я.

Действительно, за внешней красотой талантливый мастер скрыл удивительную тайну Рождества так, как скрывает человеческая плотяная оболочка бессмертную душу.

Когда удивительная девушка, открывшая нам тайну вертепа, ушла, унося с собой свою покупку, мы вздохнули с облегчением — видно, нам её послали свыше, чтобы решить наше затруднение.

Однако оказалось, что трудности только начинаются. Двери снова отворились, правда, теперь нараспашку, и в магазин вошли двое: наш давешний Мистер-Посмотрите-На-Меня и... Владик Русанов. Последний приглашающе жестикулировал и радостно улыбался. Оба остановились напротив нашего прилавка и одновременно посмотрели наверх.

— Где он? — спросил ещё ничего не подозревавший Владик.

— Мы его продали.

— Как продали?! Вы же обещали подождать! — спутник нашего хозяина совсем растерялся.

— Вам мы ничего не обещали, — гордо ответила я и тотчас об этом пожалела.

Потому что Владик быстро и популярно объяснил, что в данном случае он — на стороне своего лучшего друга Анатолия, а не позволяющих себе слишком много продавщиц, и, поскольку именно я виновата во всём случившемся, рождественских выходных мне не видать как своих ушей, если я вообще останусь работать в этом магазине, в чём лично он, Владик, далеко не уверен.

Так бесславно подошёл к концу день, месяц и целый год...

На работу я вышла третьего января, не зная уже, что говорить брату, а главное, как оправдываться перед мамой, которой так хотелось в кои-то веки собрать всю семью под крышей родного дома.

Зазвенел колокольчик, и, отряхивая с воротника снег, в пустой пока ещё магазин вошёл Владик. Вид у него был задумчивый и немного смущённый. Он сел верхом на стул, развёрнутый спинкой ко мне, и заговорил:

— Интересный ты человек, Валя. Смотрю я на тебя и удивляюсь, — он немного помолчал и продолжил, — я Анатолия знаю с детства. Он очень добрый и талантливый человек, поэтому высоко поднялся. Дела, бизнес, контракты, постоянные поездки по стране и за границу... Сама знаешь. Стал редко бывать дома, а когда недели две назад вернулся из очередной командировки, нашел на холодильнике записку от жены: «Ушла, искать не надо». Толик просто сломался. Когда я добрался до него, на человека страшно было смотреть. В тот день Толик наконец впервые вышел на улицу, мы договорились с ним встретиться здесь, в магазине. И когда он увидел эту игрушку, то почему-то решил, что если подарит её своей жене, то сможет всё исправить. А тут вы ему говорите, что всё уже продано. Я повёз его домой, и, представь, вдруг он резко просит меня затормозить и выпрыгивает чуть ли не на ходу. Смотрю в окно — и что я вижу: Анатолия и его жену, а в руках у неё — тот самый ящик... Самое странное, что они действительно помирились. Вот, тебе передали — на память, — он вложил в мою руку маленькую деревянную фигурку. — Поезжай в свой Херсон.

Вечером шестого января я последней подошла к исповеди и рассказала всё, как было. Основной свет в нашем храме уже потушили, лишь мерцали кое-где огоньки догорающих свечей. Они сияли и возле маленького вертепа, который, как рассказала мне мама, смастерил собственноручно отец Павел. «Батюшка, благословите», — попросила я, и когда он разрешающе улыбнулся, поставила среди душистых сосновых ветвей и своего маленького барашка.