Украина: историческая ретроспектива и геополитическая перспектива

"Наш Киев дряхлый, златоглавый,

А.Пушкин с его редкостным историческим чутьем понял на примере наполеоновского нашествия, что в решающие моменты давления Запада на Россию встает этот судьбоносный для православного славянства вопрос. Поляки в XVII веке и кайзер Вильгельм - в Первой мировой войне и Гитлер – во Второй определяли центральный задачей своего Дранг нах Остен завоевание Украины. О главной цели на постсоветском пространстве – закреплению окончательного отхода Украины от России, предупреждал торжествующий Збигнев Бжезинский в 1991 году.

Сегодня, как будто в зеркале истории, посредниками в переговорах появляются «тени забытых предков» – президенты Литвы и Польши – католических государств, что задолго до возрастания Москвы поработили православную Украину и замышляли в XVI веке так называемую Балто-Черноморскую Унию, санитарным кордоном отделяющую Московию от морей и от «цивилизованной Европы». В ХХ веке Польша, выставляемая невинной жертвой пакта Молотова-Риббентропа, за полгода до него предлагала Гитлеру свои услуги для завоевания Украины, в результате чего союзная фашистской Германии Польша была бы «от моря до моря».

* * *

Верная оценка истоков и мотивов украинского взгляда на мир совершенно необходима для того, чтобы рассуждать о будущем российско-украинских отношений при любом завершении кризиса на Украине, и понять политику Запада. Раздвоенность политики Украины в ее нынешних границах естественна.

Почему, обретя самостоятельность, Украина вдруг становится вовсе не однозначно братским и дружественным государством, сколько бы того сегодня ни хотели миллионы украинцев? Эта антиномия заложена в самой природе вещей. Как это ни парадоксально - причина именно в генетической общности и крайней близости народов. Если русские и украинцы имеют единую культуру и язык с диалектными различиями, меньшими, чем у баварцев и саксонцев, а также общую историю, то первенство захватывают именно те идеологи, что сумеют быстро обосновать логику отдельного бытия контрастно противоположными духовными, идеологическими и геополитическими ориентирами, какими бы нелепыми они ни были для интересов самой Украины.

«Братские» отношения – не вымысел, но это сложнейший и противоречивый социо-духовный феномен, это комплекс как притяжения, так и отталкивания и ревности. Первый смертный грех, совершенный человеком на земле – это братоубийство, когда возревновавший Каин не смог вынести всего лишь существования рядом с собой богоугодного Авеля. Известно, что гражданские и религиозные войны между единородцами по личной ожесточенности превосходят межгосударственные столкновения.

* * *

Усложнение сегодняшнего мира и его грандиозные духовные, геополитические и цивилизационные катаклизмы парадоксально сопровождаются крайним упрощением их восприятия современным Homo Economicus. Его либеральные и марксистские разновидности сегодня представлены почти забавным В. Анпиловом с воплями «Да здравствует СССР!» у украинского посольства, и постсоветским либералом-западником Немцовым, сражающимся за вселенскую демократию на Майдане Незалежности. Если анпиловцы, похоже, слепо верят во всесилие коммунистических общественных институтов и способность одинакового куска хлеба помирить бандеровца с комсомольцем, то Немцов не гнушается поддерживать тех, кто отказывается общаться с российскими журналистами на «поганой российской мове». Презрение к варварской России и есть истинная демократия, и, поскольку она в России гибнет из-за русского национализма, Немцов нашел ее у униатских фашистов. Ему, Немцову, полезно было бы знать, что, кроме истязаний православных украинцев и русских, что, может быть, в его глазах есть борьба за демократию, предки его кумиров вырезали звезды на телах евреев, и их зоологическому экстазу поражались эсэсовцы.

Показанный в разгар кризиса на Украине на российском ТВ фильм «Бандеровцы. Война без правил» печально демонстрирует, что знание истории даже дирижеров общественного сознания в лучшем случае ограничивается ХХ веком, причем интерпретированным исключительно в клише борьбы тоталитаризма и свободы. Бандеровцы выставлены как «украинские националисты», сначала воевавшие против Польши, затем против Сталина и большевиков. Но что за украинские националисты это были? Почему они вырезали собственное украинское население? Где и с кем они были во время революции и Гражданской войны, были ли они вообще Украиной в прошлые века?

В советских учебниках, по которым так хорошо учились и Немцов, и Анпилов, нельзя было узнать, что это были совсем не те малороссы, что воспеты Гоголем в «Вечерах на хуторе близь Диканьки». Более того, это были даже и не те украинские националисты, что в составе Российской империи вместе с революционерами-атеистами замышляли освобождение Украйны от «царизма». Это были и не те националисты, что провозгласили в разгар Гражданской войны Центральную Раду или поддержали Петлюру.

Галиция и бандеровцы, строго говоря, не имеют отношения ко всему тому, что можно назвать украинской историей со всеми ее общерусскими и сугубо украинскими взглядами. С 1349 года, то есть со времен, когда не только малороссийской народности еще не сложилось, но еще не было понятия русский народ, а было лишь понятие русская земля, Галицко-Волынское княжество было захвачено католической Польшей. В конце восемнадцатого века Галиция, уже существенно ополяченная, перешла к Австрии, где и пребывала до разгрома австро-германского блока в Первой мировой войне. После чего победившая Антанта передала Галицию опять «панской Польше». Итак, Галиция не принимала никакого участия ни в жизни Чигиринской республики Богдана Хмельницкого, воссоединившейся с Русью, ни в жизни Малороссии – части Российской империи. Но главное событие, сделавшее из Галиции особый феномен – это религиозное отличие как от Польши, так и от православной Малороссии.

Феномен Галиции невозможно понять, если искать причины украинского антимосковитства в событиях и идеологиях ХХ века и ничего не знать о религиозно-философских основах исторического сознания. Одна из таких тем, игнорируемых сегодняшним Homo Economicus, – это противостояние католического Запада ненавистной “византийской схизме” и неприятие русского Православия, что трагично разыгрывается в жизни одного этноса. Отрыв Киева – символа преемства от Константинополя от Москвы, и окатоличивание восточного славянства были вековыми устремлениями Ватикана и Запада: “О, мои Русины! Через вас-то надеюсь я достигнуть Востока...” – взывал к галичанам Папа Урбан VIII в начале XVII столетия вскоре после Унии (1596).

Митрополита Михаила Рагозу и четырех епископов, под давлением Речи Посполитой принявших католический догмат при сохранении православного обряда в Брестской унии, православные малороссы не приняли. Но униатов с презрением отвергли также и поляки – местные католики. Униатство стало водоразделом между православно-малороссийским и польско-католическим культурно-цивилизационным типом. Это самоопределение было всегда неустойчивым, ибо те униаты, что имели пропольское сознание, постепенно переходили в католичество и ополячивались, а колеблющиеся переходили обратно в Православие. Вектор униатства направлен был поэтому на Восток, стремясь втянуть православную Малороссию, подстрекателем к чему всегда была претендующая на нее веками Польша. Греко-католическая церковь родила именно в Галиции политическое «украинство» в ярко выраженной форме «москвофобии».

Именно поляки – родоначальники концепций, что русские и малороссы это не единый разветвившийся народ, а две народности, затем теория превратила их уже в два славянских народа. Но галицийская идеология нуждалась в более радикальном пересмотре и его представил провинциальный поляк Францышек Духинский, который в середине XIX века начинает витийствовать с парижских кафедр о том, что русские – это вообще не славяне, а помесь угро-финнов с татарами. Эта варварская нация украла Киевскую историю, которая относится лишь к малороссам, которые и есть единственные наследники святого Владимира. (Именно это провозгласил нынешний Папа Иоанн Павел II во время его недавнего визита на Украину). Щедро субсидируемая Ватиканом и Веной, эта теория затем в изящной форме воплотилась в капитальный труд украинского интеллектуального патриарха М.Грушевского – девятитомную «Историю Украйны-Руси» (1908), оплаченную грантами Венского двора.

Несмотря на все пятивековые усилия Польши и Австрии, еще на рубеже ХIХ-ХХ веков самобытность малороссийской культуры совсем не означала антирусского сознания не только в Малороссии, воспетой Гоголем, но и в самой Галицкой и Карпатской Руси. Более 100 тыс. подписей стояло под петицией галичан в Венский парламент в 1880 году о праве изучать и преподавать русский язык: «Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющим смежные с Галицкой землей малоросским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу. Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди мировых языков, Галицкая Русь считает своим».

Все это грозило обрусением и, в конечном счете, идеей единения с православной Малороссией и Москвой. Вена и Ватикан начали спешно готовить Галицию на роль “украинского Пьемонта” в преддверии мировой войны. Надо было превратить русинов и галичан в украинцев, дать им лозунг всеукраинского единства, но с антирусским вектором, который, в случае победы австро-германского блока в грядущей войне, сулил уже отрыв всей Малороссии от России.

Этим занималась "украино-австрийская партия", одним из лидеров которой был австрийский граф и офицер, католик, будущий униатский митрополит Андрей Шептицкий, который начертал меры по извращению исторического сознания православных малороссов Российской империи с тем, чтобы «как только победоносная Австрийская армия вступит на территорию русской Украйны… эти области возможно полнее отторгнуть от России и придать им характер области национальной, от России независимой, чуждой державе царей». Этот план на немецком языке был обнаружен в замурованном архиве Шептицкого во Львове и напечатан в газете «Общее дело» в Петрограде в 1917 году.

Уже в 1882 году в ответ на культурный русофильский подъем в подвластных ей областях Австро-Венгрия начала репрессии против священников и мирян, переходивших в православие, и даже против говоривших по-русски. В 1914 году с началом Первой мировой войны начались судебные процессы над закарпатскими крестьянами, целыми селами переходившими в православие (более 90 человек осуждены, тысячи же крестьян годы жили на осадном положении). В одном из концлагерей в Австрии – в Талергофе, было уничтожено более 60 тыс. человек, более 100 тыс. бежали в Россию, еще около 80 тыс. было убито после первого отступления русской армии, в том числе около 300 «ненадежных» униатских священников, заподозренных в симпатиях к православию и России.

Кто же совершал эти репрессии? По словам галицких православных историков, оказавшихся в зарубежье, «австро-мадьярский террор, охвативший прикарпатскую Русь», осуществляли не кто иные как «братья, вырекшиеся от Руси, ставшие не только прислужниками Габсбургской монархии, но и подлейшими палачами родного народа». Именно «Прикарпатские униаты были одними из главных виновников нашей народной мартирологии во время войны» – пишет П. Гардый в книге, выпущенной в Нью-Йорке в 1960 году. Они уже в 1912-1914 годах, когда не было ни большевиков, ни сталинских репрессий, воевали вместе с австрийцами против православных малороссов и русских, мечтая оторвать всю православную Малороссию и подчинить ее их галицийской москвофобской форме украинства. Все это рушит мифы о том, будто бы бандеровцы УПА и ОУН боролись с Советами.

Можно только поразиться мудрости русских политических умов, читая Записку министра П.Н.Дурново, подготовленную для Николая II в 1914 году на пороге Первой мировой войны: «Государь! Единственным призом в этой войне может быть Галиция», но «только безумец может хотеть присоединить Галицию. Кто присоединит Галицию, потеряет империю...».

Национализм галицийских униатов имеет лишь один аналог – ненависть к православному сербству хорватов – части единого некогда сербского этноса, окатоличенного в XIV веке венграми. И деяния бандеровцев в Годы Второй мировой войны весьма похожи на геноцид сербов, совершенный с благословения Ватикана хорватскими усташами.

Но галицийская идеология не имеет ничего общего с любыми формами национализма малороссийского, что, среди прочего, явлено во время революции. Весьма симптоматична судьба православного архиепископа Иоанна Теодоровича – полкового священника Центральной Рады. Оказавшись в эмиграции в 1924 году в Канаде, несмотря на “героическое” националистическое прошлое, он был подвергнут поношению и изоляции со стороны заправлявших в украинском зарубежье униатов. С горечью он писал: “Потому что ты не греко-католик, ты никак не можешь быть украинцем... ты не греко-католик, а значит, ты кацап, москаль, проклятый схизматик”.

Что же после революции? Вопреки мифам о подавлении советским тоталитаризмом украинской идентичности, первые 20 лет "Радянськой Влади" явились золотым веком для галицийской идеологии. Большевики издали в 1923 году постановление ЦК ВКП(б) об обязательной украинизации, несмотря на то, что влияние "самостийничества" в самом малороссийском народе еще в первой четверти XX в. было совершенно ничтожным. В результате единственных муниципальных выборов на Украине летом 1917 года в органы местного самоуправления избрано: от общероссийских партий – 870 депутатов, от украинских федералистских партий – 128, от сепаратистов – ни одного.

Тотальная украинизация на фоне разгрома русской культуры, Церкви, уничтожения консервативной интеллигенции было содержанием ленинской национальной политики. Именно ранняя советская историческая наука, которую создавали столпы Института красной профессуры Покровский и С.А.Пионтковский, остервенело развенчивала русскую историю – «плод захватов и ненасытной завоевательной похоти». Именно эта школа вполне легализовала терминологический и понятийный аппарат униатской «австрийско-украинской» партии, препарировав его под нужды классовой борьбы Украины, «чуждой державы царей» против «тюрьмы народов». Религиозно-историческая риторика была виртуозно заменена классовой, но вся русофобская направленность сохранилась и возросла.

Это не удивительно, ведь первым президентом Академии наук большевистской Украины стал М. Грушевский. Этот сноб, который не боялся в ответ на обращение студентов пролетарского происхождения «товарищ профессор», с саркастической гримасой громко изрекать «гусь свинье не товарищ», мог спокойно остаться в своей Галиции, переданной Антантой опять «панской Польше». Однако он предпочел работать на будущую перспективу в Киеве, несмотря на нескрываемое отвращение к «пролетарской культуре». В позднесоветское время антирусские аспекты доктрины запоздало пытались откорректировать. Но общий итог изменений в сознании дает возможность выставлять даже запрет в 50-е годы униатской церкви – пособника гитлеровцев, как репрессию против национального движения и борцов со Сталиным, хотя роль и деяния бандеровцев полностью повторяли феномен униатов на австрийской службе в 1912-1914 годах.

Параллельно в Галиции униаты готовились к овладению всей православной Малороссией, которая была под большевиками. Вторя Папе Урбану VIII, митрополит Андрей Шептицкий задолго до того, как Сталин, полагавший себя умнее П.Дурново, опрометчиво задумал «присоединить Галицию», обращался в 1929 году ко вверенному ему духовенству: “Многим из нас Бог еще окажет милость проповедовать в церквах Большой Украины... по Кубань и Кавказ, Москву и Тобольск”.

Именно галицийско-униатской идеологией советский период объявлен продолжением рабства украинского народа под игом русского империализма в новой большевистской форме. Даже "голодомор" – трагедию общерусского масштаба, которая вместе с раскулачиванием была уничтожением вовсе не самостийного украинского элемента, а планомерным и сознательным уничтожением большевиками носителей консервативного православного начала с общероссийским мировоззрением, теперь трактуют как геноцид русских над украинцами! Но даже география большевистского террора, включая "голодомор", весьма красноречиво опровергает это. От сегодняшних украинцев скрывают, что В.Я. Чубарь, председатель СНК УССР с 1923 года, подписавший роковое Постановление СНК УССР "О борьбе с саботажем в хлебозаготовках" от 6 дек. 1932 г., после которого начался страшный голод на Украине, являлся самым ярым большевистским "украинизатором", а не борцом против украинского духа.

Репрессии охватили в первую очередь зажиточные края – Волынь, Полтавщину, бывшие оплотом консервативных сил. Волынь практически не была затронута революцией 1905 года, в ней полностью отсутствовали антимосковитские настроения, на которые и делали ставку революционеры, как это сегодня ни удивительно. На Волыни действовал один из главных духовных центров всей Руси – Почаевская Лавра. На Полтавщине некогда вспыхнуло восстание Мартына Пушкаря против Выговского, пытавшегося повернуть Малороссию назад к Польше, именно полтавский полковник Искра обнародовал факт измены Мазепы, и именно на Полтавщине П. Чубинский, автор гимна "Ще не вмерла Украiна", явно списанного с "Еще Польска не сгинела", был избит крестьянами за его агитацию.

Сегодняшний обыватель не знает и что такое Закарпатье. Это уже не Галиция, это православные русины. Советская власть действительно репрессировала их, как было сказано в упомянутом фильме. Только там не было сказано, что это были вовсе не союзники бандеровцев. Фактически эти репрессии продолжили дело униатов, для умиротворения которых закарпатские русины переименованы в "украинцев". В результате операции "Висла" было депортировано более 230 тыс. лемков – карпаторусской народности, традиционно общерусской ориентации. Массовым репрессиям подверглось население западных Карпат, всегда бывшее русофильским. В 1939 г. после «воссоединения» Западной Украины, когда бандеровцы уже точили ножи, а Митрополит Андрей Шептицкий готовился благословлять эсэсовскую дивизию Галичина, на местном закарпатском референдуме 82% населения высказались в поддержку русского, а не украинского языка… Поэтому их потомки сегодня голосовали против Ющенко, который победил в Закарпатской области с совсем небольшим перевесом, тогда как в Львовской, Ивано-Франковской, Тернопольской и Ровенской областях за «галицийский» проект отдали голоса 90 процентов.

* * *

К концу ХХ века украинское самосознание разделяют те миллионы, что действительно дружественно настроены к России. Давно пора противопоставить антимосковитству конкурентоспособную историческую идеологию сотрудничества. Идея интернационального братства в коммунистическом союзе в качестве таковой альтернативы себя не оправдала.

Униатство ведь и сегодня объявляет себя единственной воинствующей "крестоносной" церковью "украинского возрождения" с целью сокрушить православие и прорусское мировоззрение украинцев, и "вонзить зажженный факел трезубца в алчную морду русского медведя" (Из стихотворения 1992 года Дмитрия Корчинского). Процесс раздвоения уже затронул Православие, бывшее главным духовным препятствием. Еще Вл. Винниченко писал: «Именно православие завело Украину под власть Московских Царей. Необходимо декретом запретить его и ввести унию, митрополитом поставить Шептицкого». Отречение от общеправославной судьбы позволяет обосновывать историческую логику не только отдельного от России, но ориентированного стратегически и духовно на Запад, развития Украины. Но разъединение триединого русского православного ядра, цивилизационный отрыв Киева от Москвы – есть поражение славянства в результате многовекового наступления латинства на православие.

Русская Православная Церковь после распада страны оставалась единственной структурой, соединяющей в духовной сфере бывшую единую общность. Зависимые финансово, выходящие из-под жесткого контроля государства церковные структуры оказались перед давлением уже другого свойства: политические группировки у власти в новых государствах начали использовать свои законодательные и финансовые возможности для привлечения духовенства к осуществлению своих политических и геополитических планов. Сюда же направились субсидии и участие государственных интересов и антиправославных сил из-за рубежа. Католические фонды (Кirche in Not, ФРГ) оплачивают возведение храмов и образование в престижном «Коллегиум-руссикум» (Ватикан).

В то время как подавляющее число верующих осталось верными Украинской Православной Церкви Московского патриархата и весьма активно выступает против расколов, именно униаты и раскольники пользуются вниманием Ватикана и Запада. З.Бжезинский, который не раз предостерегал, что именно с Украиной без всего остального Россия опять станет империей, и М. Олбрайт наносили визит извергнутому Филарету. Это неудивительно, ибо положение на Украине, соотношение и значимость антикоммунистических и антирусских настроений, всегда были объектом пристального внимания американской политики и спецслужб.

В документе ЦРУ от 4 марта 1958 года, посвященном оценке внутренней прочности СССР, анализируются потенциальные оппозиционные настроения и структуры. Выводы в целом неутешительны, подчеркивается, что имеющееся сопротивление носит скорее «антикоммунистический, нежели антирусский характер», и в случае потенциальной войны «большинство украинских солдат будут яростно сражаться на русской стороне», а «украинское диссидентство вряд ли решилось бы на сопротивление советскому режиму, если бы только не было совершенно уверенно в том, что СССР проиграет войну». Сопоставляя антирусский и антисоветский потенциал, документ отмечает, что соответствующие настроения и активность сохраняются в западных областях Украины и проводятся в основном интеллигенцией. Тем не менее, документ выражает «надежду», что украинский «национализм можно было бы поддержать живым, чтобы он послужил основой для свободной Украины в будущем» и делает рекомендацию, что «оппозицию советскому режиму можно было бы естественно канализировать в требования расчленения СССР».

Все враждебные силы и католицизм немедленно возникли как политический и идеологический субъект на территории Украины сразу после распада СССР. Теории о расовом отличии “арийских украинцев” и “туранской Московщины”, якобы незаконно присвоившей и софийские ризы, и киевскую историю, с которыми в прошлом витийствовал Духинский, были сразу подняты на галицийские знамена. Но логика самосохранения продиктовала и коммунистической номенклатуре, после путча августа 1991 года быстро перехватить похожие лозунги. Русскоязычные промышленные регионы Новороссии – самые атеизированные, в 1991 году оказались неспособны сформулировать идейную альтернативу, которая с самого начала стала бы адекватным ответом на «галицийский вызов». Идея реставрации СССР, как очевидно, таким ответом не является. Утрата влияния коммунистами и их утилитарный торг в этом кризисе очевидны.

Сегодня у Востока есть шанс сформулировать свой исторический проект для Украины. Надо понять, что именно отречение от общерусской и общеправославной судьбы позволяет обосновывать историческую логику не просто отдельного от России, но ориентированного стратегически и духовно на Запад развития Украины. Отсутствие такого исторического проекта без комплекса младшего брата и объясняет, почему официальный Киев в 90-е годы был зажат между экономическим менталитетом многонаселенного промышленного востока и пассионарным антирусским западом. Никакого пророссийского вектора в 90-е годы не просматривалось в государственной доктрине страны, где более трети населения – русские, а более половины считает русский язык родным. Рада отказалась в 1996 году придать русскому языку статус государственного даже в Новороссии и в Крыму – на землях, которые никакого отношения не имели к той Украйне, воссоединившейся с Россией в 1654 году.

Отсутствие именно подлинно украинского проекта обеспечило полное господство галицийских идей на мировоззренческом и информационном поле. Главный итог – переписывание истории под углом зрения многовековой борьбы Украины с имперской угнетательницей Россией. Мазепинщина как историческая идеология преподается в школах, но в свое время из 16 епископов, анафематствовавших Мазепу, 14 были малороссами. Произошло уже втягивание центральной Украины – Чернигова, Полтавы, Киева в антирусский проект. Молодые киевляне, конечно, не полны такой русофобии, они протестуют против бюрократии. Но эта молодежь на Майдане Незалежности уже уверена, что украинская независимость обязательно должна иметь противоположные России ориентиры. Они уже десять лет учились по учебникам истории, где Мазепа – герой именно потому, что предал ненавистную угнетательницу Россию, что Крымская война и оборона Севастополя, где вместе с Воронежским и другими героически сражались «именные» Черниговский, Полтавский, Волынский, Житомирский полки – это эпизод не отечественной истории, наконец, что Великая Отечественная война – это нацистско-большевистская война и бандеровцы – это борцы за свободу.

Убийственный диагноз поставил москвофобии историк зарубежья Н. Ульянов: «Когда-то считалось само собой разумеющимся, что национальная сущность народа лучше всего выражается той партией, что стоит во главе националистического движения, – нынешняя же украинская москвофобия дает образец величайшей ненависти ко «всем чтимым и наиболее древним традициям и культурным ценностям малороссийского народа: она подвергла гонению церковно-славянский язык, утвердившийся на Руси со времен принятия христианства» и «на общерусский литературный язык, лежавший в течение тысячи лет в основе письменности всех частей Киевского государства, меняет культурно-историческую терминологию, традиционные оценки героев и событий». «Все это означает не утверждение, а искоренение национальной души».

Именно отожествление «украинства» с антимосковитством наделяет его вечным комплексом неполноценности, комплексом младшего брата, и оно не может выйти из стадии самоутверждения.

Парализованная противоположными тяготениями своих составляющих, Украина, провозгласившая себя «учредителем» СНГ, так и не стала настоящим членом СНГ, – она не подписала Устав СНГ и Договор о коллективной безопасности. С самого начала именно позиция Украины вела к тому, чтобы не сохранились не только единые вооруженные силы, но даже не было бы «объединенных».

Украина – объект приложения колоссальных политических, финансовых усилий и «демократических» ухаживаний США. Конгресс США давно перенацелил стратегию финансирования на Киев, чтобы предупредить всеми средствами любые интеграционные тенденции с Россией, которая вместе с Украиной стала бы опять “империей“, то есть супердержавой.

С геополитической точки зрения – православная Украина уже оказывается зажатой в знакомые исторические тиски между "латинской" Галицией, и крымскими татарами, поощряемыми из Львова и Стамбула, из которых она вырвалась однажды только через Переяславскую Раду. Но осуществить полное геополитическое и духовное разъединение русских и украинцев – эту давнюю цель, не раз откровенно сформулированную З. Бжезинским, можно лишь вытеснив Россию из Крыма и Севастополя, что будет и окончательным поражением России и славянства. Это прекрасно понимали в XIX веке – от поэта Н. Державина до героев Севастопольской обороны и канцлера А.М.Горчакова.

Сегодня ослабление позиций России на Черном море имеет уже драматические последствия не только для России, и для всего восточнохристианского мира, Средиземноморья и Балкан. Дальнейшие изменения, если Киев окажется под контролем галицийской идеологии, угрожают не только ее роли мировой державы. Эти тенденции – есть главная предпосылка спровоцированного чеченского конфликта. Окончательный исход, если Украина войдет в западный ареал – это пожар уже на всем Кавказе и агония южных территорий, ибо Кавказ и Крым геополитически всегда были абсолютно неразрывно связаны и опирались на российские позиции на Черном море. Если бы Россия не была вытеснена из Крыма, были бы невозможны ни чеченский мятеж, ни претензии спешно переселяемых на турецкие деньги крымских татар. Косвенным следствием фрагментации православного славянства стал и мятеж косовских албанцев, поддержанный Западом – этот второй после Чечни (явно тщательно подготовленный и скоординированный по всем Балканам) акт драмы на поствизантийском пространстве.

Все это побуждает не остаться равнодушными к тому, что происходит на Украине. Горячие головы в России поговаривают о выгодах от отделения Восточно-южных регионов – ведь там Крым и Севастополь.

Во-вторых, Запад и США, вложившие миллионы в Украину, никогда не допустят отделения от их союзников стратегической части – Черноморского побережья. Украина и Грузия не имеют никакой ценности для них как таковые, без военно-стратегического плацдарма – Крыма, абхазского побережья и Батумского порта. Борьба на самом деле идет за радикальное изменение баланса во всем Средиземноморо-Черноморском регионе. Чтобы предотвратить провал своей 15-летней стратегии, Запад разыграет в Крыму сценарий вплоть до гуманитарной интервенции. Центральным элементом его станет превращение Крыма в Косово через крымских татар. Процессы политической структуризации ислама в Крыму имеют, очевидно, не религиозные признаки, а сугубо этно-политические и, по оценке специалистов, уже проводятся по косовскому сценарию.

Но федерализация Украины и изменение формы государственного единства с автономией и административной самостоятельностью Востока и Юга – этот вариант способен защитить интересы украинцев, сохранить Православие, усмирить амбиции западных регионов и сохранить единство Украинского государства, которое стоит на грани распада. В этом, представляется, интересы и России, и Украины.