Правда, с последствиями этого всеобщего знания в виде
тягостных результатов самолечения приходится потом долго
бороться врачам, а в виде невоспитанных детей —
всему обществу.
Теперь возникло новое знание: все знают, как нужно
развивать экономику, и уж точно большинство — как
нужно «правильно» жить Церкви.
1990-е годы стали временем прихода в Церковь двух
категорий образованных людей. Просто «образованные
люди» пришли в Церковь, чтобы найти себя в ней,
чтобы чему-то от нее научиться. И отлично в нее
интегрировались, несмотря на «долгие службы» и
посты, «непонятный» церковнославянский язык,
невозможность присесть во время богослужения и пр.
Интеллигенция пришла в Церковь, чтобы ее учить. Всему. Как
«правильно» служить обедню («покороче и
попонятней»). Как «правильно» поститься
(Шестой-де Вселенский собор рекомендовал пост с полуночи
— так и не надо нам говеть). Как
«правильно» применять канонические правила
(слишком они древние, слишком устарели — так и
воспринимать-де их надо как историю, а не как руководство
к церковной жизни). В общем, «без фанатизма» и
«византийщины».
Не будем говорить о том, на какой богословской основе
формируются эти рецепты. Хотя почему-то возникает
уверенность, что даже те, кто, как отец Федор в «12
стульях», «склоняют всех к лютеранству»,
Лютера знают никак не в оригинале — разве что по
слухам. В основе всех посылок — собственные
умозаключения, и опять — «единственно
правильные».
Как тут объяснишь, что «Церкви нет без епископа»?
Сегодня мы научились понимать слова: «Это
противоречит закону». Но почему мы считаем себя
вправе презирать слова с тем же самым — только
относимым к Церкви — смыслом: «Это
противоречит канонам»?
Как жить Церкви в соответствии с новейшими рецептами
— и не перестать быть Церковью, то есть
социально-мистическим, Богочеловеческим единством,
телом Христовым (1 Кор. 12, 27)?
Церковь — не модель некоей небывалой экономики.
Просто ее участие в экономических процессах основной целью
имеет удовлетворение жизненных потребностей Церкви как
института и ее членов, а не прибыль.
В экономической жизни Церковь существует и как ее
непосредственный участник, и как ее объект. Как объект
экономики Церковь испытывает на себе, как и каждый ее
земной член, все последствия хозяйственной деятельности
— позитивные и негативные: что будет с народом,
то и со священником (Ос. 4, 9).
Как потребитель, производитель и организатор
хозяйственного процесса Церковь развивается в рамках
исторически сложившегося способа воспроизводства. Она
руководствуется каноническим правом, определяющим
собственно церковные аспекты ее экономической деятельности
(обязанности клириков, порядок использования церковной
собственности, границы церковного хозяйства и т.д.). Но
она испытывает на себе воздействие и внешних факторов,
регулирующих экономическую деятельность (экономические
законы, государственное правотворчество и пр.).
Удовлетворяя свои повседневные нужды в системе рынка, во внутреннем хозяйственном быту Церковь предпочитает принцип коллективной реализации личного производственного потенциала в рамках апостольского «общего жития», в основе которого лежит собственный труд, а эффективность измеряется благом каждого.
Как строить церковную экономику так, чтобы Церковь не
превратилась в заурядную систему социального призрения,
основанную на двойном налогообложении, а продолжала бы
оставаться тем, чем создал ее Христос: Богочеловеческим
организмом, то есть системой социальной — и в то же
время мистической?
Все экономические советы замыкаются на безусловно востребованном в современном обществе социальном опыте протестантских деноминаций: волонтерство, социальная помощь, призрение пожилых и немощных, благотворительность.
«Для сего вы и подати платите», — учил
римлян апостол Павел (Рим. 13, 6), чтобы государство из
этих налогов имело возможность выполнять свои общественные
функции: охранять, защищать, кормить голодных,
обеспечивать бездомных, кого надо — учить, кого надо
— лечить. Заплатив налоги, гражданин действительно
должен бы спать спокойно: он внес свой вклад в социальную
деятельность государства, фактически сам поучаствовал в
этой деятельности.
Церковные деньги — не из воздуха. Их приносит в
церковную кружку верующий гражданин — из того, что у
него осталось после налогов. Оплачивать из них те функции,
которые государство слагает со своих плеч, означает
двойное налогообложение этого верующего гражданина.
Которое, кстати, международной практикой запрещено в
принципе.
И та же международная практика свидетельствует: церковная
благотворительность, как правило, сочетается с
благотворительностью государственной. Государство вместе с
социальной функцией отделяет от себя и часть средств,
полученных в виде налогов. Церковь (католическая,
православная — в Греции, например, или
протестантские деноминации) дает то, что принадлежит
собственно ей: Христову любовь (то есть доброе,
милосердное отношение к объекту социальной помощи),
собственный труд монахов или волонтеров, а также свой
организационный потенциал, чтобы этот труд куда надо
направить.
Еще один неизменный критический пассаж в адрес Церкви (он
— не только в России, он звучит и в адрес католиков,
и в адрес протестантов) — абсолютная презумпция
виновности клира в нецелевом, мягко скажем, использовании
церковных средств.
Но Церковь на «Ауди» не ездит.
Церковь — не только люди, хорошие или плохие.
Церковь — это единое тело, во главе которого —
всегда Христос.
Как историк Церкви, я мог бы рассказать много
неприглядного об отдельных ее деятелях, начиная с первых
веков христианства. Но это не значит, что всё это может
как-то касаться Церкви как таковой. Для нас она — не
«символ», «корпорация» или
объединение в «клуб по интересам». В ней
всегда присутствует Христос. «Он есть глава тела
Церкви» (Кол. 1, 18). И не нужно, пусть и в
праведном гневе на людей, пытаться оскорбить
Христа. Потому что Им, а не критикой, Церковь
живет уже третье тысячелетие, Его, а не нечестивых
клириков (да и мирян тоже) прославляет, в Его воскресение
верует — и тем спасается.
Недавно я слышал правильные слова, что Бог захотел, чтобы
люди были счастливы при соблюдении определенных условий
общежития — научившись уважать и любить друг друга,
и что мир преобразится, если общество сумеет сделать эти
условия основным принципом своего бытия.
Наверное, всем нам — и церковным, и нецерковным
людям — нужно еще много трудиться (и над собой
тоже!), чтобы эти хорошие слова стали жизнью.
Автор — директор Департамента
макроэкономического анализа Счетной палаты, заместитель
председателя Синодального миссионерского отдела
РПЦ