Михаил Пиотровский, директор Государственного Эрмитажа: «Дело у нас общее»

Формы взаимодействия

— Михаил Борисович, в советское время Императорское православное палестинское общество продолжало существовать, хотя слова «императорское» и «православное» ушли из названия. Чем можно объяснить этот феномен?

— Изначально Общество соединяло паломническую, просветительскую и научную деятельность. В зависимости от общей ситуации, один из видов деятельности мог преобладать. Например, после 1917 годаОбщество стало существовать, прежде всего, как научное «книжное» учреждение, поскольку паломничества в Палестину в советское время были невозможны. Научная составляющая позволила обществу сохранить юридическое лицо. В этом великая заслуга российских ученых, которые смогли лавировать, в чем-то уступая, а в чем-то отстаивая свои принципы, но развивая в сложной политической ситуации то, что было возможно. Благодаря им наука, связанная с Палестиной, эволюционировала во всех аспектах. Общество почти все время своего существования издавало «Палестинский сборник», где были представлены и семитология, и гебраистика, работы по восточному христианству и византинистике, даже жития святых. «Палестинский сборник» был самым блестящим научным журналом России. В нем серьезные научные труды издавались безо всякой оглядки на политику. Благодаря этому сохранялось Общество, а труды по востоковедению получили возможность публикации. В этом заслуга Нины Викторовны Пигулевской, которая была душой Палестинского общества в течение многих лет — великий ученый, сиролог, человек глубоко верующий и церковный. За участие в церковной жизни она была репрессирована, но успела многое сделать в защиту изучения восточных религий, в том числе восточного христианства. Она олицетворяла собой русскую интеллигенцию, которая умеет делать добро и правильные вещи при любом режиме.

Прекрасная структура, которая совмещала светское, церковное и общественное, привлекала в Общество множество высокоинтеллектуальных людей: М. Н. Боголюбова, Б. Б. Пиотровского…

— Что изменилось сегодня?

— В деятельность ИППО вернулась археологическая составляющая, удалось возобновить раскопки на Святой земле. Возобновились паломничества. У нас сегодня прекрасные отношения с Церковью, но есть и немало проблем, которые раздуваются общественностью. Веяние времени таково, что сегодня всем хочется поссорить Церковь и культуру. Палестинское общество — это модель, которая может помочь выработать в новых условиях правильную форму взаимодействия.

— Как встретили возрождение ИППО на Святой земле?

— Конечно, нужно было решить множество имущественных и юридических вопросов. Большая заслуга в этом нашего министерства иностранных дел, немаловажную роль сыграла и добрая память об ИППО. Организация не отстаивала узкие интересы России, а создала атмосферу, в которой эти интересы могли реализовываться на благо всех. В результате, сегодня у ИППО прекрасные отношения с правительством Израиля. Возвращение Обществу Сергиевского подворья в Иерусалиме — важное доказательство этого. Возобновление деятельности Общества в самой Палестине было встречено с большим энтузиазмом. Сначала даже организация паломничеств немного оттеснила чистую науку в работе Общества. Напомню, что изначально одним из направлений трудов ИППО было строительство русских школ в Палестине; это там помнят до сих пор. Сегодня восстановление школ крайне важно, потому что русское присутствие необходимо для поддержания христианства в Палестине. Ведь сейчас фактически происходит уничтожение христианства на Ближнем Востоке. И здесь мы можем использовать традиционные способы культурного воздействия.

Наука и жизнь

— Какое направление научной деятельности ИППО наиболее интересно Вам как ученому?

— Мне интересны исторические взаимоотношения христианской и исламской культур в Палестине. Люди разных религий жили в единой или очень похожей культуре. Это позволяло им относительно мирно сосуществовать даже в эпоху крестовых походов. Во многом это взаимодействие подпитывало обе культуры. Данная тема очень широко представлена в эрмитажных коллекциях. У нас много предметов, которые сделаны для христиан мусульманами. (Например, знаменитый рог из Кунсткамеры Петра I сделан в стиле восточной миниатюры, на нем есть надпись, славящая некоего правителя, и при этом изображены четыре евангелиста. Конечно, вещь эта изготовлена для христианского заказчика.) Заведующий сектором Антон Притула, который занимается мусульманским искусством, сделал изумительные работы по различным аспектам присутствия христианства в Персии. Культурная жизнь на границах двух религий очень интересна. История сосуществования мусульманства и христианства на Востоке может дать ключ к тому, как поступать сейчас.

— Как относятся к такому научному взаимодействию представители исламской культуры?

— Они допускают, чтобы мы этим занимались. Сами они этого делать не могут по разным причинам, у них и подготовки для этого нет. А у нас есть подготовка в духе Палестинского общества, когда независимо от религиозной принадлежности люди занимаются изучением разных культур и культурных взаимодействий. Это наш уникальный принцип работы.

Крест и полумесяц

— Сегодня в Сирии противостояние правительства и оппозиции, представляющей радикальных исламистов. Как это может повлиять на христианские общины в Сирии?

— Я думаю, трагически. Если победит оппозиция и не будет найден консенсус, то христианству в Сирии придет конец. Сейчас оттуда уезжает громадное количество беженцев. Я очень надеюсь, что сегодня западные державы не поддержат оппозицию, как это было с Ливией, потому что ясно, что любой новый режим будет страшен для христиан. Интересно, что режим сектантов‑алавитов хорош для христиан, потому что они в меньшинстве, а сектанты опекают все конфессии и религиозные общины страны. Но если придут к власти сунниты, то будет трагедия. Нужно прилагать все силы, чтобы ее не допустить, и то, что наше правительство, несмотря на мировой крик протеста, поддерживает Сирию с ее существующим режимом, — абсолютно правильно. Для нас восточное христианство — это естественный союзник, брат, и поэтому его поддержка всегда была нашей духовной обязанностью.

— Каково будущее христианских Церквей на Ближнем Востоке?

— Думаю, для ислама очень важно, чтобы христианские Церкви сохранились. Облик Ближнего Востока не может сохраняться без христиан. Сейчас уже забывают, что палестинское движение сопротивления в 60–70 годы было в основном христианским. Знаменитый Джордж Хабаш, один из леворадикальных деятелей палестинского «национально-освободительного движения», был из православной семьи.

Я думаю, что политический ислам ослабнет. Как и всякая религия, ислам может быть использован для любых политических целей. В данном случае все конфликты, которые приобретают окраску религиозного фанатизма (та же «арабская весна» в Сирии), связаны, прежде всего, с социальными проблемами, а религия используется для прикрытия политических интересов. Надеюсь, что фанатичные движения радикалов и сама религия ислама разойдутся в разные стороны. Повторюсь, для этого важно, чтоб рядом с исламом существовали христианские Церкви. В Татарстане есть блестящий образец такого сосуществования: в Казанском кремле — православный собор и мечеть Кул-Шариф. То, что делает правительство Татарстана, — важный пример для мира. И он должен быть воспринят в Европе, где взаимодействие христиан и мусульман может привести к ослаблению истерически-фанатичной стороны политики. Важно беречь хрупкий религиозный мир там, где он есть.

Общее дело

— Как Вы относитесь к возвращению изъятых в советское время икон, утвари, представляющих высокое художественное значение?

— Свою позицию я не раз озвучивал. Тут лучше говорить не о «возвращении», а о «передаче». Потому что именно учреждения культуры спасли часть культурного наследия, имеющего и религиозные, и художественные функции. Все остальное погибло. Поскольку предметы сохранены как памятники культуры, в каждом конкретном случае и нужно разбираться, где что должно находиться. Чудотворная икона должна быть в церкви. А икона не чудотворная, а очень старая, должна быть в музее, где будет лучше сохраняться. Для храма с нее можно сделать копии. Серебряный декор раки Александра Невского должен находиться в музее, потому что это памятник русского ювелирного искусства времени Елизаветы. И он был спасен как памятник. Рецепт тут тот же — можно сделать копию, освятить ее и поставить в храме; и мы этим занимаемся. А обострение подобных споров выставляет Церковь в очень неприглядном свете. Ведь все вопросы можно решить спокойно. У нас в Эрмитаже хранятся мощи святых, которые были при разных иконах-мощевиках. Мы уже подготовили их список, и будем передавать Церкви. Для людей, которые заботятся о духовности, спорить тут не о чем. И учреждения культуры, и Церковь работают в духовной сфере. Не нужно стараться кого-то победить, дело у нас общее.