В тени великих событий

Имеется в виду, конечно же, тень благодатная, под которой всякое благое дело произрастает, как у родника. Но не все хорошее и доброе, что происходит в этой тени, видно белому свету. А видеть надо, это важно и радостно.

За этим ярким воспоминанием остается незамеченной череда других событий, по-своему не менее важных. Это восстановление церковного служения на закрытом спецобъекте, возрождение здесь приходской жизни.

Впервые приходская община собралась в январе 1990 года. Изначально это было 13 человек, в том числе несколько сотрудников Ядерного центра. Документы на регистрацию подготовили, подали… и получили отказ. Регистрацию удалось получить лишь в сентябре 1991 года, уже после приезда Патриарха, когда состояние умов начальствующих заметно поменялось. Великим постом 1992 года приехал священник Владимир Алясов, первый в новой истории саровский настоятель, и на Пасху при стечении народа прошла первая литургия под открытым небом. Вскоре был возвращен первый храм – монастырская кладбищенская церковь Всех Святых, где в советское время был ресторан, а потом хозяйственный магазин. Неожиданно и трогательно, что тогдашний директор Ядерного центра Владимир Белугин подписал официальный документ – акт о передаче здания на баланс Нижегородской епархии – в воскресный нерабочий день 14 июня, на Троицу. Пока снимали подвесной потолок, за которым скрывалась роспись на сюжет Апокалипсиса, делали ремонт, устраивали иконостас, воскресные и праздничные службы шли в маленькой часовне на кладбище, наскоро построенной за год до того к приезду Патриарха.

Само существование закрытого атомного города на святом месте было к тому времени только что рассекречено, первая открытая публикация об Арзамасе-16 относится к ноябрю 1990 года, это была статья в «Комсомольской правде». И буквально в это же время начался мощный прилив паломников в Дивеево, во вновь открытый Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский монастырь. А Саров – вот он, на машине пятнадцать минут. Можно постоять на пригорке, увидеть вдали городские строения и монастырскую колокольню. Но зайти нельзя. Полоса ограждения, караулы, пропускная система. И многие наши православные братья по разуму истощали свои силы в энергичной риторике: «Захватили нехристи святое место, опоганили и продолжают поганить, делают там свою богопротивную бомбу. На вилы их!» Встречная волна эмоций со стороны некоторых ученых-оружейников и просто горожан была не менее крутой и не более здравомысленной: «Эта ваша так называемая Русская православная церковь – просто отмычка в руках Госдепа и ЦРУ, чтобы вскрыть наш закрытый город и уничтожить здесь всю науку, весь наш оборонный потенциал, чтобы вместо научного центра опять был монастырь с паломниками и попами».

Оставались обстояния внутренние, самые тяжелые, травматичные и труднораспознаваемые, поскольку относились они не к кому-то стороннему, а к нам самим, и были мы к ним тогда совсем не готовы. Теперь-то понятно, что восстанавливать церковную жизнь «с чистого листа» на поруганном когда-то святом месте, это дело непростое, неизбежно чреватое многочисленными искушениями, и здесь нужны духовная внимательность, доверие Богу, терпение и деятельная любовь к ближнему. Качества, о необходимости которых мы благонамеренно знали и тогда, но от знания до понимания и от понимания до владения – дистанция немалая, не пройденная многими, мной в том числе, и по сию пору.

Каждый первый шаг становился радостью, но многое было непросто, и слез было пролито немало. Двадцать лет назад мы с коллегами были настолько наивны, что думали: вот выпросим у правящего архиерея или сразу у Патриарха авторитетного для наших ученых высокообразованного столичного священника, и будет нам счастье, и попрет воцерковление науки не по дням, а по часам.

Это теперь мы понимаем, что воцерковиться может не «наука», не «оборонка» и не прочие социальные институты, но лишь живая человеческая душа, ищущая Христа Спасителя.

И все же Бог милостив ко всем человеческим несовершенствам. Время шло, и приходская жизнь отстроилась, вокруг посылаемых нам добрых пастырей собрался народ. И в преддверии очередных серафимовских торжеств, издалека видных всему миру, нынче надо сказать добрые слова и о скромном саровском приходе.

Это саровский приход, произросший на святой земле с трудной противоречивой судьбой, стал неотъемлемой частью городской жизни Сарова, и жизнь эта благодаря приходу процвела новыми интересными делами, в том числе редкими, особенными, такими как дивный православный театр.

Это саровский приход выстроил здесь рабочие отношения Церкви и науки. В изнурительно трудном 1996 году саровские прихожане инициировали соборные слушания «Ядерные вооружения и национальная безопасность России», прошедшие в Даниловом монастыре по благословению Патриарха Алексия II под председательством митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла. Такое публичное действие со стороны Церкви не только морально поддержало ядерщиков, но и побудило государственных чиновников выплатить Ядерному центру недопустимо задержанные деньги.

Это недавно почивший священник Герман Здоров, бывший с конца девяностых по середину «нулевых» настоятелем саровского прихода, стал одним из тех клириков и мирян, кто замыслил и выносил идею всеправославных серафимовских торжеств 2003 года.

Это саровские прихожане своими сердечными упованиями, молитвами и трудами подготовили возвращение монашеской молитвы в стены Свято-Успенской Саровской пустыни, что окончательно обозначило миру и самим горожанам необратимость пути Сарова от сверхсекретного спецобъекта к полноценному всесторонне развитому городу. Вот уж действительно, не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5:14).

Слава Богу за все. Теперь надо думать о том, что впереди.