Протоиерей Владислав Цыпин: Нужна ли демократия в Церкви

— Можно ли говорить, что в каноническом строе Церкви есть какая-то демократическая составляющая?

— В прямом смысле, конечно, нет. Правовые характеристики типов государственного устройства, известные со времен Аристотеля (монархия, аристократия и т.п.), в прямом смысле к Церкви не приложимы. Можно говорить лишь о некоторых подобиях. Скажем, очевидно, что Католическая Церковь построена исключительно на монархическом принципе. Элементы демократии, наверное, отражаются в устройстве пресвитерианских протестантских церквей, сект кальвинистского типа. В Православной же Церкви слово «демократия» не годится для характеристики внутреннего устройства даже как отдаленная аналогия. Если обратиться к классике Аристотеля, то я бы назвал самым близким вариантом аристократию — коллегиальное правление лучших, поскольку в Церкви полнота власти принадлежит собору епископов — преемников апостолов. И все же все политические термины могут быть лишь очень относительно приложены к церковному устройству. Кстати, и у Аристотеля демократия – это извращенная форма народовластия, как тирания – извращенная форма монархии, а олигархия – извращение аристократии. Правильная форма правления параллельная демократии – это полития. Правда, то, что Аристотель называл демократией, теперь называют анархией, когда задает тон возбужденная страстями толпа.

— Поместный собор с участием мирян — не демократический институт?

— Помимо епископов и некоторых других должностных лиц, по статусу участвующих в Поместном соборе, в нем участвуют представители клириков и мирян, избираемые на епархиальном собрании. Но состав епархиальных собраний формируется при утверждении его архиерея, и все решения епархиального собрания так же утверждаются епископом. Демократии в расхожем смысле здесь нет. Есть элемент участия народа Божия в формировании Собора.

— Есть ли какие-то ограничения власти епископа в пределах епархии?

— Полнота власти в руках архиерея и ограничена только сверху — епископским Собором, но к участию в этой власти призываются клирики и миряне через включение их в состав епархиального собрания, клирики участвуют в епархиальном совете и судах, и в других коллегиальных органах управления. По Уставу, это не совещательные, а именно властные органы. Однако приоритет принадлежит епископу, в критических ситуациях он вправе принимать решения единолично, и все решения епархиальных собраний и советов, епархиального суда приводятся в исполнение только после его утверждения, а без этого повисают в воздухе.

В государственном праве также есть примеры, когда решения парламента утверждаются главой государства. Однако в таких случаях, чтобы соблюсти принцип народовластия более последовательно, в конституции предусматривается механизм преодоления королевского или президентского вето, а в Уставе Русской Православной Церкви преодоление архиерейского вето не предусматривается. Патриарх имеет возможность заблокировать решение Синода, но не решение Архиерейского Собора. Решения Поместного собора могут быть отменены Архиерейским совещанием в составе Поместного собора. Так что, с какой стороны ни посмотри, — полнота власти в руках епископата.

— Возможно ли разделение властей в епархии, подобное разделению ветвей власти в государстве?

— Ветви законодательной, исполнительной и судебной власти разделены функционально, но ситуация в епархии подобна ситуации в Российской Империи до реформ 1860-х годов. Да, существовали судебные учреждения, отдельно существовали административные учреждения, но и верховная судебная, и верховная административная власть сосредотачивались в руках императора. Проекты законов готовились в канцеляриях, существовали также законосовещательные учреждения, такие как Государственный совет, а ранее Сенат. Все законы издавались властью Императора.

В Православной Церкви нет монархического принципа, как в Католической, но власть, повторю, сосредоточена в руках епископата. Только в ХХ веке стали создаваться отдельные судебные учреждения в структуре Русской Православной Церкви — в XIX веке их не было. Однако у них не самостоятельная, но делегированная власть: в епархиях суды подчинены правящему архиерею, а на общецерковном уровне — Архиерейскому Собору. Так что разделение функций есть, а классического разделения властей по Монтескье и независимых друг от друга органов власти — нет.

Впрочем, и во многих государствах парламент может отправить в отставку правительство, если оно не пользуется поддержкой большинства депутатов парламента. А верховным сувереном во многих государствах провозглашается народ, который обладает полнотой и судебной, и исполнительной, и законодательной власти, так что все органы действуют именем народа.

— Но ведь и в Церкви решения Соборов проходят рецепцию полнотой Церкви, в том числе народа Божия.

— Да, только это называется соборностью, а не демократией. И без рецепции полнотой народа Божия решения Соборов не реализуются.

— Власть епископа переводить священников с прихода на приход вообще ничем не ограничена?

— Власть епископа над священником ограничена канонами, а административно сверху – епископским Собором. И Архиерейский Собор, и Синод, и Патриарх могут в случае необходимости принять меры, корректирующие решения епархиального епископа. Однако перевод священника с прихода на приход – это не судебное решение, здесь нет повода для апелляции. Епископ вправе перевести священника туда, куда считает нужным. Делать перевод с прихода на приход предметом обсуждения на уровне более высоком, чем епархиальный, — это неадекватно. Для судебных же решений епархиального уровня возможна апелляция в Общецерковный суд, причем возможность ее подавать имеют не только клирики, но и миряне.

— Если прихожане очень огорчаются, что их батюшку переводят, есть ли у них способ донести свое печалование до архиерея?

— Донести-то могут, но это будет именно просьба. Удовлетворяются ли такие просьбы, мы не знаем: нужна статистика. Конечно, любому руководителю бывает трудно пересмотреть принятое им решение, особенно если для этого требуется признать его ошибочность. Это и любому человеку тяжело. Конечно, священник и приход должны иметь внутреннюю связь, это очевидно, но могут быть и иные соображения, которые заставляют архиерея переводить священника. Убедить архиерея, что эти остальные факторы менее весомы, чем скорбь разлучения священника и прихода, скорее можно на этапе, когда решение только подготавливается и можно развернуть процесс в другое русло.

— Если сам батюшка не хочет переходить в другой храм, или если ему трудно будет на новом месте детей в школу устроить и т.п., какой путь у него есть?

— В каждой епархии все решается исходя из конкретных обстоятельств. Все эти факторы — дети, школа или ее отсутствие, поликлиники — должны приниматься во внимание, но, с другой стороны, священник должен быть более дисциплинированным и мобилизованным, чем вольнонаемный сотрудник частного учреждения или даже, я бы сказал, чем чиновник на государственной службе. Священник больше похож на офицера. У командира роты, батальона или полка могут быть разные соображения, которые привязывают его к месту дислокации, но если переводят полк или переводят офицера из этого полка в другой, то он собирает чемодан и едет на другой конец страны. Подобное, заметьте, за пределами власти архиерея: он не может перевести священника из Краснодара во Владивосток, он переводит только в пределах епархии. Беспорядки при переводе с прихода на приход нередко происходили в начале 90-х.

— Насколько в наши дни возможна выборность священников на приходах?

— В истории бывало всякое, но такая выборность никогда не была основополагающим принципом. В разные времена в разных церквах выбирали кандидатов в священство, но не священников. Последнее слово принадлежало всегда епископу. В России до XVIII века преимущественно выбирали кандидатов в священники на приходе, но в Синодальный период это ушло. В Византии избрание кандидатов ушло раньше.

— Если юноша растет в общине, прислуживает в алтаре, затем заканчивает семинарию, не отрываясь от прихода, и его рукополагают на тот же приход, то он — плоть от плоти общины, но ведь она его не выбирала?

— Конечно, это не выборная система. Выборы должны были бы происходить на приходском собрании. Представить это сегодня нелегко. У нас ведь сейчас нет и фиксированного членства в приходах. Когда-то прихожанами считались только те, кто живет на определенной территории. Сейчас — те, кто по факту приходит на службу. Тогда приходское собрание было собранием местных жителей, нередко — соседей.

— Какова же тогда роль приходского собрания сегодня?

— Оно необходимо уже с точки зрения нашего гражданского законодательства, которое исходит из существования «групп верующих». Приходское собрание и есть та группа, которой дается санкция открыть храм, получить его в собственность или в пользование зарегистрировать этот акт. В советское время приходские собрания всегда существовали для легализации церковной религиозной жизни.

— Каковы полномочия сегодняшних, не советских приходских собраний? Например, зачем на приходском собрании принимать новый типовой устав прихода, если он уже принят Собором?

— Действительно: с какой стати может происходить вотирование на местах уже принятого высшим органом управления документа? Но типовой устав это только образец. Всякое юридическое лицо, по закону, должно иметь собственный устав, потому он и принят. Если община отказывается взять за образец типовой устав — это уже выход из повиновения. На местах не бывает «санкционирования» постановлений высшей власти, бывает принятие к исполнению. В государственной системе нечто подобное происходит в конфедерациях — акты высшей власти нуждаются в утверждении каждым членом конфедерации. У нас же местные учреждения просто выполняют постановления, а иначе – выбиваются из канонического строя Церкви. Если бы у нас все вотировалось на местах, мы имели бы полную анархию.

— Но хотя бы механизмы «обратной связи» между народом и церковной властью есть?

— Конечно, и чем больше таких механизмов — тем лучше! Например, учрежденное несколько лет назад Межсоборное присутствие — как раз такой механизм. Понятно, что архиереям нужно знать, чем живет народ Божий.

— За последнее время рукоположили несколько епископов не из монашествующих, а из безбрачного или вдового духовенства. Верно ли, что бывшему приходскому священнику будут более понятны нужды и чаяния приходского духовенства своей епархии?

— Я пока не сделал таких наблюдений — может быть, так и есть. В любом случае, из церковной истории известно, что во второй половине XIX века при обер-прокуроре Д.Толстом и затем до конца Синодального периода это была очень распространенная практика (ранее это были лишь исключительные случаи — например, после смерти супруги был призван на епископское служение святитель Иннокентий Московский). Рукополагали вдовых протоиереев, имевших академическое образование. В советскую эпоху такая практика была заметной в послевоенные годы, когда при Патриархе Алексии I пытались сохранить образовательный ценз епископата. По преимуществу в епископы рукополагали тех, кто успел окончить духовную академию или хотя бы семинарию — чаще всего до революции. Священномученики митрополит Киевский Владимир, митрополит Серафим (Чичагов), митрополит Кирилл (Смирнов), митрополит Агафангел (Преображенский) были из вдовых протоиереев.

— Допустим, на кафедру приезжает новорукоположенный архиерей, а фактическая власть в епархии или по крайней мере в ключевых приходах и епархиальных учреждениях находится в руках маститых протоиереев…

— Если конфликт таков, каким вы его обрисовали, то маститость протоиереев никак не может быть основанием для неповиновения или саботирования решений, сколь бы юным и неопытным не казался священникам их новый епископ. Это не их ума дело. Он поставлен епископом – какие тут могут быть вопросы? Если он решит поменять персоналии на ключевых должностях — это не превышение полномочий. Почему священник может иметь серьезные основания быть недовольным, что с него слагают бремя власти и управления? Даже при трагическом исходе, которые тоже, к сожалению, бывают, не может быть презумпции виновности архиерея. Очевидно, что по человеческой немощи, которой не чужды и епископы, не все переводы обоснованы. Но это не значит, что из-за необоснованности отдельных актов церковного управления надо ломать канонический строй и ограничивать власть архиерея, основанную на авторитете церковного Предания. Мы не предполагаем, что архиереи непогрешимы, как Папа Римский, но все же им виднее.

— То есть в случае перевода священника невозможна формулировка «архиерей превысил свои полномочия». А в случае запрета в служении?

— Формулировка «превысил полномочия» невозможна и здесь, потому что это входит в полномочия архиерея. Но возможно необоснованное, беспричинное запрещение, если факта, на котором оно основано, не было или он не должен был повлечь такое наказание. Хотя, надо сказать, каноны весьма строги, и там на каждом шагу написано: «да будет извержен».

— С другой стороны, у нас нередко отправляют за штат за то, за что по канонам положено извергать из сана. Каноническое преступление получает, таким образом, административное наказание.

— Каноны не предусматривают не только выведения за штат, но и очень редко запрещения в служении, а всегда — извержения из сана. Поэтому даже запрещение (обычно на определенный срок) вместо лишения сана — это уже мягкая мера. С одной стороны, если применять каноны по всей строгости, то кто же останется? И все же к духовенству каноны должны применяться намного более близко к тексту, чем к мирянам. Но это зависит и от сложности кадровой ситуации.

С другой стороны, плохо то, что иногда применяются строгие меры в тех дисциплинарных случаях, в которых каноны вовсе ничего не предусматривают, типа опозданий на богослужения, и в то же время проявляется чрезмерная снисходительность по отношению к личным грехам, хотя в этом смысле каноны строги и определенны. Это в мирских организациях личная жизнь — сфера, куда незачем заглядывать начальству, а каноны придают большое значение личной и семейной жизни и мирянина и, тем более, клирика.

— В Церкви в целом и в каждой епархии в отдельности часто действует принцип «не выносить сор из избы». Даже на священника, который через голову своего епископа обратится к Патриарху, посмотрят как на нарушителя устоев. А если он еще и будет общаться со СМИ…

— Обращение к нецерковным СМИ в случае конфликта — это недопустимый поступок. С какой стати выносить внутрицерковные проблемы на суд людей, чуждых Церкви? А письмо вышестоящей инстанции — это законное право. Только есть люди, которым нравится скандалить. Если же человек пишет о проблеме, которая вызывает беспокойство и которая может быть исправлена только через вмешательство сверху, это другое дело. Правда, один случай – если ты ставишь проблему, которая не касается тебя лично, но ее нельзя почему-либо исправить внутри епархии, а другой — если это жалоба. Нельзя на своем собственном примере формулировать общецерковные проблемы. Тот, кто пишет жалобу, по определению заинтересован и не может быть беспристрастным.

— Нормально ли, что такие обращения-жалобы спускаются к тому архиерею, о котором написаны?

— Не берусь согласиться, что так было или есть. Нельзя просто спустить жалобу тому, на кого она подается, и сказать: разбирайтесь сами, принимайте решение. Но нельзя и не проинформировать лицо, на которое подается жалоба.