Россия, которую мы им «подарили»

Картина народного художника России Дмитрия Белюкина «Белая Россия. Исход».

Среди блестящих мраморных дворцов, величественных соборов и гордых памятников царям затерялся на набережной Невы под хмурым петербургским небом скромный гранитный обелиск. На нем лаконичная надпись: «С этой набережной осенью 1922 года отправились в вынужденную эмиграцию выдающиеся деятели отечественной философии, культуры и науки».

Обелиск этот неслучайно установлен именно на набережной. В этом самом месте стоял пароход, на котором Россию покинули сразу несколько крупнейших философов, а также большая группа видных деятелей науки и культуры. Точнее, таких пароходов, которые позже назвали «философскими», было два. Один, «Обер-бургомистр Хаген», покинул Петроград в конце сентября 1922 года, второй – «Пруссия» - в ноябре. Они доставили в Германию более 160 человек – профессоров, преподавателей, врачей, инженеров. Среди них были такие блестящие умы и таланты, как Ильин, Трубецкой, Вышеславцев, Бердяев, Франк, Лосский, Карсавин и многие другие. Высылали еще и поездами, пароходами из Одессы и Севастополя. «Очистим Россию надолго!», - довольно потирал руки Владимир Ильич, по личному распоряжению которого и была предпринята эта небывалая акция.

Участники первого рейса вспоминали, что все время на мачте сидела какая-то птица. Капитан показал на нее изгнанникам и заявил: «Не помню такого. Это необыкновенный знак!»

Лев Троцкий с присущим ему цинизмом объяснил это так: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».

Главная цель большевиков состояла в том, чтобы запугать интеллигенцию, заставить ее замолчать. Но в результате заграница, и, прежде всего, США, получили в «подарок» от России целую когорту блестящих инженеров, изобретателей, ученых, мыслителей, позволивших им далеко продвинуть вперед науку и технику, развивать свою культуру.

Из-за катастрофы 1917 года и последовавших драматических событий за рубежом оказались миллионы русских людей. Одних выслали, другие бежали сами, спасаясь от тюрем и расстрелов. Цвет нации, гордость России. Имена этих гениев и талантов, наш невольный «подарок» другим странам и континентам, от нас долгие годы скрывали, а о некоторых из них мало кто у нас знает до сих пор…

Называя имена тех, кого Россия потеряла в результате этого «великого исхода», прежде всего, упоминают об Игоре Сикорском и Владимире Зворыкине, оздателях вертолета и телевидения. Однако можно назвать множество других таких подарков» западному миру, которые сделала Россия, когда большевики изгнали лучших людей страны, наших гениев и талантов.

«Величайший химик XX века»

В годы Второй мировой войны авиация союзников выиграла у гитлеровской «Люфтваффе» воздушную «битву за Англию», в том числе и потому, что американские и британские самолеты летали быстрее немецких. Секрет был прост: они заправлялись высокооктановым бензином, изобретенным в США русским эмигрантом Владимиром Ипатьевым, которого называли «величайшим химиком ХХ века».

Родился Владимир Николаевич в состоятельной дворянской семье. В гимназии он поначалу не отличался успехами в учебе, но в 6-м классе вдруг заинтересовался химией. Поступив потом в кадетский корпус, окончил его с отличием. Затем учился в Александровском военном училище и Михайловский артиллерийской академии в Санкт-Петербурге, где преподавались химические дисциплины. Вскоре стал заведующим химической лабораторией, а потом профессором химии.

В годы Первой мировой войны, будучи уже генерал-лейтенантом, возглавлял Химический комитет при Главном артиллерийском управлении.

Как сторонник монархии, Октябрьскую революцию не принял, но, будучи горячим русским патриотом, встал на путь сотрудничества с советской властью. По сути дела, стал организатором советской химической промышленностью.

Между тем, в СССР все активнее раскручивался маховик репрессий и казней. Были арестованы многие ученые, друзья Ипатьева, стало известно, что и его арест неминуем. Тогда, во время одной из командировок, он принял решение остаться на Западе. В ответ в СССР его лишили звания академика, а потом и советского гражданства, навсегда запретив возвращаться на Родину.

В США Ипатьев стал состоятельным человеком. Преподавал в вузах – один из университетов близ Чикаго до сих пор носит его имя. Был консультантом нефтяных компаний. Но в свою лабораторию на работу он приглашал только русских или американцев, знающих русский язык.

Вклад Ипатьева в химическую науку огромен, но его можно охарактеризовать одной короткой фразой: каталитические реакции при высоких температурах и давлениях. Особенно ценными оказались его открытия для производства высокооктановых бензинов и авиационного топлива.

Слава ученого из России росла. В 1937 году он был назван в Америке «Человеком года», его избрали членом Национальной академии Соединенных Штатов, он стал почетным членом многих европейских университетов, в Париже ему вручили высшую награду Французского химического общества – медаль имени А. Лавуазье. Когда отмечалось его 75-летие, лауреат Нобелевской премии Р. Вильштеттер заявил: «Никогда за всю историю химии в ней не появлялся более великий человек, чем Ипатьев».

Ипатьев тяжело переживал неудачи Красной армии, когда Гитлер напал на СССР, но был уверен, что русский народ выйдет победителем, несмотря на все лишения.

Он так тосковал по Родине, что взял на воспитание двух русских девочек-сирот. Он чувствовал себя за границей чужим, не покупал своего дома, а до конца дней жил с женой в номере гостиницы.

С 1944 года Ипатьев не единожды пытался получить разрешение на возвращение в Россию. Однако бывший тогда послом в США А. Громыко каждый раз отказывал ему. В своих воспоминаниях дипломат потом признался, что Ипатьев умолял его о возвращении на Родину «со слезами на глазах». Умер великий русский ученый, которому было суждено стать основателем нефтехимической промышленности США, вдали от России в 1952 году, на 86-м году жизни, и был похоронен на кладбище в Нью-Джерси. На его могильной плите выбиты слова: «Русский гений Владимир Николаевич Ипатьев. Изобретатель октанового бензина». Американский профессор Г. Сайнс сказал: «Вы, русские, не представляете себе, кого вы потеряли в лице Ипатьева, не понимаете даже, кем был этот человек. Каждый час своей жизни здесь, в США, всю свою научную деятельность он отдал России. Беспредельная любовь к родине, какой я никогда и ни у кого из эмигрантов не видел, была той почвой, на которой произрастали все выдающиеся результаты исследовательских трудов Ипатьева».

«Впереди нас был только Бог!»

В советские времена лучшим подарком из-за границы считался видеомагнитофон, «видак», как тогда говорили. Предприимчивые товарищи, «толкнув» его в комиссионном, могли на эти деньги в СССР купить кооперативную квартиру. Однако мало кто, и тогда и сегодня, знал, что изобретателем этого удивительного аппарата был в США русский инженер-эмигрант Александр Понятов.

Родился Александр Матвеевич в селе Русская Айша Казанской губернии. В детстве, проявив склонность к технике, поступил на физико-математический факультет Казанского университета. Потом подал документы в Санкт-Петербургский университет, но, в конце концов, увлекшись авиацией, учебу продолжил в Москве. Познакомился с «отцом русской авиации» Жуковским, который рекомендовал ему поехать на учебу в Германию. Оттуда Понятов вернулся только, когда началась война. Окончив школу летчиков, некоторое время служил в береговой артиллерии Балтийского флота, пилотом военного гидросамолета, но был ранен во время аварии. Революцию не принял и оказался в Белой армии. Проделал легендарный «Ледяной поход», добираясь в 30 градусный мороз из Сибири в Маньчжурию. Оказавшись потом в Китае, работал переводчиком, инженером-электриком в Харбине, дожидаясь визы в США.

Америка была тогда на вершине бурного технического подъема, инженеры требовались повсюду. Но сначала русский эмигрант работал гражданским пилотом гидросамолетов, а в свободное время мастерил приборы в старом сарае. Вскоре он создал собственную фирму «Ампекс». Первые три буквы аббревиатуры расшифровывались просто: Александр Матвеевич Понятов. Аббревиатура «Екс» была производной от английского слова «Experimental» – «Опытный».

В годы Второй мировой войны фирма, по соглашению с военно-морским ведомством США, поставляла на флот комплектующие для радарных установок. Вскоре в руки Понятова попал немецкий трофей: «Регистратор звуков на магнитную ленту», магнитофон, разработанный германской фирмой АЕГ. Талантливый изобретатель сразу задумался: а почему бы не создать аппарат, который бы записывал на пленку изображение?

Дело оказалось очень непростым. Даже работавший в США другой великий русский инженер, изобретатель телевидения Владимир Зворыкин заявил: «Это невозможно сделать!». А сам Понятов признавался: «В течение семи лет впереди нас был только Бог!».

В итоге его фирма представила в апреле 1956 года в Чикаго первый коммерческий видеомагнитофон.

Продвинуть изобретение помог знаменитый эстрадный певец Бинг Кросби, который патологически боялся микрофонов при прямых трансляциях концертов. Он вложил в фирму 50 тысяч долларов – большие по тем временам деньги.

«Видаки» сразу же стали пользоваться бешеным успехом. Фирма Понятова быстро росла, и вскоре на ней работало уже около 12 тысяч человек. На русского изобретателя обрушились слава и множество наград. После его смерти американское общество инженеров даже учредило «Золотую медаль имени Понятова». А в Стэнфордском университете открылся посвященный ему музей. Но даже на вершине славы Александр Матвеевич никогда не забывал о далекой Родине, которую ему уже не суждено было увидеть. На работу он старался принимать как можно больше русских, поддерживал русский женский монастырь, основал дом Св. Владимира в Сан-Франциско для престарелых эмигрантов из России, а у дверей своих офисов непременно высаживал русские березки.

В конце жизни великий изобретатель признался: «Я всего достиг, у меня замечательная фирма. Но у меня нет детей, и продолжить мое дело некому… Все бы передал своей стране, весь свой опыт! Но это невозможно. Даже филиал моей фирмы в России не разрешают создать».

Осенью 1956 года Понятов встречался с Н.С. Хрущевым во время визита советского руководителя в США. А на американской выставке в Сокольниках демонстрировался его видеомагнитофон, но никто, конечно, не знал, что он сделан русским эмигрантом.

Встречу Н. Хрущева с президентом США Р. Никсоном записали на пленку, и потом прислали Никите Сергеевичу видеоленту в подарок. Однако оказалось, что в СССР ее просмотреть не на чем. Н. Хрущев пришел в ярость, топал ногами, приказал советским ученым тут же создать собственный видеомагнитофон. Но сделать это оказалось очень непросто, даже имея американский образец. А от предложений соотечественника организовать их производство в СССР с его помощью власти отказались…

Великий изобретатель умер в 1980 году, так и не признанный при жизни на родине.

«Я рад, что я - русский!»

Было 29 октября 1932 года, Франция ликовала. Со стапелей судоверфи «Пеное» в Сен-Назере, под восторженные крики 200-тысячной толпы, на воду был спущен самый большой в мире пассажирский лайнер - «Нормандия». На церемонии присутствовал сам президент республики, оркестр играл «Марсельезу», хлопали пробки бутылок шампанского. Высокие государственные награды получило руководство компании, построившей судно. Никто не обращал внимания на скромного мужчину средних лет, притулившегося в стороне. А это был русский инженер-кораблестроитель Владимир Юркевич, автор смелого проекта небывалого судна…

Такого судна, как «Нормандия», и впрямь в мире еще не было. Вес корпуса превышал 27 тысяч тонн, длина - 313 метров, ширина – 36, а скорость достигала 30 узлов – рекорд по тем временам. Всех поражала также небывалая роскошь лайнера, строительство которого обошлось французской казне в колоссальные деньги – 200 миллионов долларов. На «Нормандии» было 11 палуб, теннисные корты, сад с птицами, огромный бассейн, часовня, гараж на сто автомобилей, а обеденный салон был рассчитан на тысячу человек. При отделке кают не скупились на мрамор, шелка, золото и серебро. Это был настоящий «плавучий супергород» для богатых. Благодаря ему, Франция превзошла Англию, Германию и Италию, стала законодательницей морской моды и получила «Голубую ленту Атлантики», переходящий приз, присуждаемый пассажирским пароходам за рекорд скорости при пересечении океана, разделяющего Европу и Америку.

Французские газеты писали об этом, захлебываясь от восторга. Но никто из журналистов при этом не упоминал, что уникальный обтекаемый корпус лайнера, который позволил ему поставить рекорд скорости, был спроектирован русским, Юркевичем, двигатели изготовлены по проекту другого инженера из России, Арцеулова, а винты – инженером Харковичем. А зачем об этом сообщать? Ведь все они были эмигрантами…

Владимир Юркевич родился в Москве в дворянской семье. Отец преподавал географию в престижной гимназии и был одним из основателей Российского географического общества. С детства юный Владимир грезил о море и кораблях, хорошо рисовал и увлекался математикой. Окончив гимназию с золотой медалью, он переехал на берега Невы - поступил на судостроительный факультет Санкт-Петербургского политехнического института. А потом окончил еще последний курс Кронштадтского морского училища военного флота, стал поручиком и был готов проектировать корабли. «Нас учили на редкость хорошо!», - признавал он потом.

Это было время, когда после поражения в войне с Японией 1905 года Россия разворачивала большую программу строительства мощных военных кораблей.

Юркевич получил назначение на Балтийский судостроительный завод и принял участие в создании головного корабля первой серии российских линкоров-дредноутов - «Севастополь».

Эти корабли по размерам, скорости и другим параметрам наголову опережали все иностранные проекты того времени. Вскоре Юркевич был назначен конструктором технического кораблестроительного бюро завода, где началась работа по созданию четырех громадных крейсеров серии «Измаил». Здесь он предложил революционное решение – новую, обтекаемую форму корпуса корабля. В таком виде он мог достигнуть скорости 28 узлов при меньшей мощности машин и меньшем потреблении топлива. Но это радикальное новшество использовано не было. Оно было запатентовано только в 1928 году в Германии и вошло в историю мирового судостроения как «форма Юркевича».

Вскоре грянула война, а вслед за ней и революция. Начался полный развал стремительно развивавшейся до этого промышленности России. Заводы остановились, программа строительства крупных кораблей была отложена. В 1917 году корпус уникального крейсера «Измаил» разобрали, а поднее, в 1923 году, правительство большевиков продало Германии за копейки три других крейсера. Юркевича отправили в Николаев, где в отделении Балтийского завода собирали подводные лодки. По дороге группа инженеров попала в руки банды анархистов и едва унесла ноги, а оказавшись в Николаеве, обнаружила, что он уже захвачен немцами. Гению русского судостроения не оставалось другого выбора, кроме эмиграции.

В Стамбуле, как и другим русским беженцам, Юркевичу пришлось хлебнуть лиха. Сначала дипломированный инженер работал грузчиком в порту, потом, вместе с другими эмигрантами, организовал автомастерскую по ремонту машин. Через два года семья переехала во Францию. Юркевич блестяще знал французский язык, но его диплом не признавали, и ему пришлось работать токарем на заводе «Рено». В конце концов, его знания оценили и взяли консультантом в судостроительную компанию «Пеное». Изголодавшийся по работе инженер начинает работать, как одержимый, дни и ночи он проводит в конструкторском бюро.

«Европа еще не подошла к вопросам, которые наши учителя ставили нам в России», - записал Юркевич, оценивая развитие кораблестроения в те годы.

Когда компания получила заказ на «Нормандию», Юркевич предложил свой революционный проект обтекаемого корпуса, уже испробованный в Санкт-Петербурге на крейсерах. Два года ему понадобилось для того, чтобы убедить французов в его преимуществах. В конце концов, были построены модели 25 разных проектов, которые испытали в бассейне, и предложение Юркевича было признано лучшим.

Слава гениального изобретателя росла, и его стали настойчиво приглашать за океан. На Европу надвигалась война, и Юркевич понимал, что в Америке с ее возможностями он сможет реализовать свои проекты свободнее. Французы тоже засуетились, в 1937 году предложили ему гражданство, но он уже отправился за океан и открыл в Нью-Йорке техническую контору по судостроению. В 1939 году его семья окончательно перебралась в Соединенные Штаты. За годы работы в США Юркевич построил 42 судна. Он разработал уникальный проект «удешевленного» океанского лайнера на 8 тысяч пассажиров, который мог передвигаться с невероятной для тех времен скоростью в 34 узла. Стоимость билета в нем составляла 50 долларов, что по тем временам могло составить конкуренцию авиаперевозкам. Однако осуществить этот новаторский замысел, увы, не удалось. Пришло время больших самолетов, и трансатлантические авиаперевозки стали более выгодными. Он работал консультантом Управления флотом США, и вот так идеи русского кораблестроителя были заложены в проекты создания первых американских авианосцев.

За океаном Юркевич ни на минуту не забывал о Родине. Когда Гитлер напал на СССР, он выступил в поддержку Красной армии, принимал активное участие в работе Комитета по поддержке России, оказывал содействие советской закупочной комиссии в Вашингтоне. «Долг каждого русского помочь родине всем, чем можно, когда она подвергается смертельной опасности», - говорил он тогда. Был готов делать проекты кораблей для СССР, возглавлял объединение петербургских политехников в США. Заходя в советское посольство, Юркевич с гордостью заявлял: «Я рад, что я - русский!».

Увы, на Родине отношение к эмигранту было иным. На его имя в СССР было наложено табу. Упоминания о гениальном судостроителе не было в Большой советской энциклопедии, а газеты не писали о нем ни строчки вплоть до девяностых годов прошлого века.

Юркевич умер 13 декабря 1964 года и был похоронен на кладбище русского монастыря в Ново-Дивееве, в 40 километрах от Нью-Йорка.

Учитель президента США

Знаменитостями стали в изгнании и многие русские философы, ученые. Николай Бердяев, например, был признан ведущим мыслителем Европы и оказал большое влияние на развитие европейской философии. Огромный вклад внес в науку русский философ Иван Ильин, мысли которого о судьбах России актуальны до сих пор. В списке предназначенных к высылке на «философском пароходе» был и великий ученый Питирим Сорокин, умерший в США. Первая часть его жизни полна драм и авантюр, достойных самого крутого приключенческого романа.

Сорокин родился в глухой деревне Турья Вологодской губернии. Его отцом был ремесленник, а мать – простая крестьянка. Она умерла, когда сыну было всего четыре года. В 11 лет Питирим вместе с братом ушли из дома. Они бродили по деревням, выполняя «малярные и декоративные работы в церквах». Однако потом Сорокин с благодарностью вспоминал об этих трудных «университетах жизни», позволивших ему узнать, каково приходится русскому народу и о чем он думает. Несмотря на бродяжничество и тяжелый труд, мальчик запоем читал, сам поступил в школу. Однако из семинарии его потом исключили. Он был арестован за «революционную пропаганду»: юноша увлекся романтическими идеями социалистов. «Мы были апостолами, не брали с собой ничего, кроме револьвера и патронов», - вспоминал он потом.

После освобождения Сорокин отправился в Санкт-Петербург. В кармане было хоть шаром покати, юный Питирим ехал в поезде «зайцем», а потом договорился с проводником, стал убирать туалеты. В столице у Сорокина не было ни родных, ни знакомых. Он устроился репетитором «за угол и еду». Учился на курсах, на которые ему приходилось ходить пешком, проделывая ежедневно по 15 верст. Тем не менее, юноша был бодр и полон оптимизма. Вскоре Сорокин стал студентом. Поступил сначала в Психоневрологический институт, а затем на юридический факультет университета. Тогда это был рассадник революционных идей. Он увлеченно овладевал знаниями и с головой бросился в бурный омут политической жизни, вступил в партию эсеров, редактировал газету. Его первый научный труд назывался «Преступление и кара, подвиг и награда». Его талант заметили, оставили на кафедре, и скоро он стал магистром права.

Но тут грянула революция. Александр Керенский предложил Сорокину место своего секретаря. После октябрьского переворота ученый-политик оказался в Петропавловской крепости, но через два месяца его отпустили. Большевиков он не принял, яростно выступал против сепаратного мира с немцами, потом поехал на север России для подготовки вооруженного антибольшевистского восстания. В Великом Устюге попал в руки ЧК, и его приговорили к расстрелу. Так мир мог бы потерял великого ученого.

Но в этот момент в мировоззрении Сорокина произошел крутой переворот. Он разочаровался в политической борьбе, полагая, что его дело – наука, просвещение народа, и опубликовал письмо под названием «Отречение Питирима Сорокина». Оно попало на глаза Ленину, который назвал его «признаком поворота» к большевикам целого класса.

Это спасло ученого от гибели, он вернулся в Петроград и снова занялся наукой.

Однако с большевиками Сорокину было решительно не по пути. Он пришел к выводу, что важнейшим следствием революции стала «деградация населения России». Открыто об этом говорил и писал.

«Народы найдут в себе силы освободиться от ига большевизма», - заявлял он.

Сорокина включили в список ученых и деятелей культуры, которых выслали из Петрограда на «философском пароходе».

Однако уехал он 23 сентября 1922 года все-таки на поезде. Вскоре очутился в Праге, куда пригласил его друг, тогдашний президент Чехословакии Томаш Масарик. Он стал читать лекции, издавать книги. Вскоре ему предложили читать лекции в США, где он и остался. Изучил английский и начал преподавать в Гарварде, где возглавил кафедру социологии. Один за другим он пишет выдающиеся труды, получает известность и вскоре становится председателем Социологического общества США. Среди его почтительных учеников, слушавших знаменитого профессора из России разинув рот – дети президента США Франклина Рузвельта и будущий президент Джон Кеннеди.

Сорокин купил дом в Винчестере недалеко от Гарварда, где спокойно прожил отведенные ему Богом годы вместе с верной спутницей жизни Еленой Баратынской, родившей ему двух сыновей. На стенах висели виды Санкт-Петербурга, на рояле стояли ноты с произведениями Чайковского, а на полках - русские книги. О далекой родине он не забывал ни на минуту. Во время войны стал председателем Общества помощи воюющей России, убеждая американцев, что, помогая СССР, они приближают победу над Гитлером.

Сорокин не принял «американского образа жизни», где боготворили сильных, царили культ денег и стремление к наживе любой ценой.

Уступал только Пикассо…

Таким же массовым был исход не только ученых, философов и инженеров, но и деятелей культуры. Родину покинули гениальные певцы Шаляпин и Плевицкая, изумлявшие мир артисты балета Павлова, Кшесинская, Карсавина, Нижинский, выдающийся хореограф Фокин, создавший Американский театр балета, гениальный актер Михаил Чехов, выдающиеся писатели – Бунин, ставший лауреатом Нобелевской премии по литературе, Куприн, Набоков, Замятин, Зайцев, Северянин, Аверченко, художники Коровин, Кандинский, Шагал, Бенуа, Бакст, Гончарова…

Однако до сих пор мало кто знает о самом популярном в мире русском художнике ХХ столетия, уроженце Петропавловска Владимире Григорьевиче Третчикове. В 1961 году в Лондоне был установлен рекорд – его выставку посетило 205 тысяч человек, а по продажам своих картин он уступал только Пабло Пикассо.

Родился Владимир Григорьевич в декабре 1913 года в Южной Сибири, на территории нынешнего Казахстана, в состоятельной крестьянской семье. Был поразительно похож на другую мировую знаменитость из русских крестьян – Сергея Есенина. Хотя сам об этом не догадывался, ему об этом сказали уже под старость, приехавшие в ЮАР во времена «перестройки» советские журналисты. В Петропавловск его предки из секты молокан переселились, вероятно, с юга России. Оказавшись после 1917 года вместе с родителями в Харбине, юный эмигрант рано их потерял, и был вынужден с 11 лет сам зарабатывать себе на кусок хлеба. Он трудился печатником в типографии, разнорабочим в театре, малевал декорации, а все свободное время рисовал, чувствуя, что именно в этом его призвание.

Когда ему стукнуло 15 лет, Володя нарисовал очень похожие на оригинал портреты Ленина, которого никогда не видел, а также вождя китайской революции Сунь Ятсена. Эти рисунки привели в восторг директора Китайской восточной железной дороги, которая тогда принадлежала СССР. Тот щедро снабдил юного художника деньгами и отправил учиться в Москву. Но Третчикову не повезло – в Шанхае его обворовал собственный брат. Впрочем, может быть и, наоборот: сорвавшаяся поездка в страну, где как уверяла советская пропаганда, создавали «рай для трудящихся», избавила юное дарование от очень больших неприятностей. Ведь известно, что все приехавшие потом в СССР служащие КВЖД были арестованы как «японские шпионы», и сгинули в сталинских лагерях.

Словом, талантливому русскому юноше пришлось начинать карьеру художника в Юго-Восточной Азии.

Сначала работал карикатуристом в газете «Шанхай ивнинг пост» - он выиграл это место по конкурсу, потом его наняло крупнейшее рекламное агентство британской Малайи. Налицо были и первые успехи – в 1939 году Третчиков получил медаль Галереи науки и искусства Нью-Йорка. Молодой художник обладал не только незаурядным талантом, но и невероятной трудоспособностью, работал и днем и ночью. Писал маслом, акварелью, углем, карандашом. Работал быстро и точно. Вскоре он женился на Наталье Теплуговой – девушке из семьи русских эмигрантов. Но тут грянула Вторая мировая война, которая застала Третчикова в Сингапуре, тогдашней британской колонии, где он работал в министерстве информации. После японской бомбардировки жена с дочкой успели эвакуироваться в Кейптаун вместе с отступавшими британскими войсками, а корабль, на котором позднее хотел уехать Третчиков, был потоплен японцами.

Художник чудом остался в живых. Мест на пароходе не было, и он залез в шлюпку, на которой потом спасались пассажиры стремительно идущего на дно судна. Три недели он греб веслами под палящим солнцем в кишащем акулами море. Мозоли потом не сходили с ладоней десять лет. Ему удалось добраться до острова Ява, но там он сразу угодил в тюрьму, потому что остров был уже оккупирован японской солдатней. Но когда выяснилось, что Япония в войну против СССР не вступила, то Третчикова отпустили.

На Яве судьба его свела с богатым коллекционером живописи – доктором Сукарно, будущим президентом Индонезии. Он хотел купить у Третчикова картины, но тот отказался от выгодной сделки, сказав, что хочет устроить выставку. «Какая выставка, когда идет война?», - изумился Сукарно. С тех пор Третчикова прозвали «русским сумасшедшим».

Всю войну художник провел в Индонезии, в Джакарте, пять лет он не знал, что же случилось с женой и ребенком, которые отплыли в ЮАР. На жизнь он снова зарабатывал кистью и карандашом, рисовал карикатуры, писал портреты на заказ. Именно там он начал создавать картины, которые потом стали его фирменным стилем. Одна из них, названная «Красный пиджак», изображала восточную красавицу с непроницаемым лицом и полуобнаженной грудью в небрежно накинутом на плечи красном пиджаке, рядом с ней лежал малайский ритуальный кинжал.

Необычный для тех лет эротический вызов, содержавшийся в картине, и элементы восточной экзотики имели успех. Леонора Молтемо - он называл ее «Ленка» - дочь голландского пилота, которая позировала для этой картины, стала его другом и его музой. Она считала, что это полотно – своеобразный оберег художника. И в самом деле, когда он его продал, Третчикова стали преследовать несчастья, удача от него отвернулась. Дважды он попадал в тяжелейшие автокатастрофы, едва выжил. Указание судьбы было им понято, художник выкупил картину-оберег обратно.

Однажды Леонора привела его на спиритический сеанс. Там Третчикову было объявлено, что его жена и дочь живы, а его самого ждет мировая слава. Художник сначала не поверил, но все именно так и произошло. В 1946 году его жена и дочь нашлись в Кейптауне, а Красный крест помог семье объединиться. Третчиков, расставшись с Леонорой, отправился с багажом из многочисленных картин в ЮАР, где остался с семьей уже навсегда.

Однако поначалу его картины никто не хотел покупать. Но вот однажды в его мастерскую влетел голубь, на лапке которого была бирка с номером 13. Третчиков счел это счастливым знаком, и тут же нарисовал портрет этой птицы. И действительно, с этого дня все переменилось. Его картинами заинтересовались. На его первые выставки в Кейптауне, Йоханнесбурге и Дурбане стали выстраиваться километровые очереди, были побиты все рекорды по сборам. С успехом проходят его экспозиции и в США. В Лондоне его выставку посещает более 200 тысяч человек. Ток-шоу с его участием смотрят по телевидению миллионы зрителей в Англии и Канаде.

Картины русского художника продаются за баснословные деньги. В 1970-1980 годах Третчиков – самый кассовый художник в мире, второй после Пабло Пикассо по числу проданных работ. Не знали его только в одной стране – СССР.

Особенный успех имела ставшая знаменитой «Китаянка» - изображенная на полотне экзотическая дама с лицом странного зеленоватого оттенка. Для жителей Англии, Канады, Новой Зеландии, Австралии и Южной Африки репродукции с этой картины стали такими же привычными, как у нас «Три богатыря» или «Утро в сосновом лесу», которые в советские времена висели во всех заведениях общепита.

Для обывателя англосаксонских стран полотна Третчикова явились олицетворением далекого и сказочного Востока. К тому же они хорошо гармонировали с вошедшими тогда в моду интерьерами квартир и фильмами о Джеймсе Бонде. Когда Дэвида Боуи спросили, какую картину он хотел бы приобрести больше всего, знаменитый певец без колебаний ответил: «Китаянку» Третчикова. О творчестве художника было снято несколько фильмов крупнейшими кинокорпорациями, в том числе «Би-Би-Си» и «Евровидением».

Работал он в стиле гиперреализма, писал, в основном, портреты. А искусствоведы яростно спорили и продолжают спорить о его своеобразном творчестве, некоторые считают полотна русского художника «китчем», другие отмечают большое влияние на него Гогена.

В России он так снова не побывал, но русский язык не забывал. По-английски говорил плохо, африкаанс, на котором говорило местное население, не знал вовсе. Он собирался приехать на Родину, когда рухнул СССР, но уже чувствовал себя старым и немощным для такой дальней поездки. Умер Владимир Третчиков в зените славы в возрасте 93 лет - из них 60 лет он провел в Африке - на своей фешенебельной вилле в пригороде Кейптауна Бишоп Корт, окруженный заботливыми детьми и внуками, в 2006 году.

…Осень в Петербурге, как всегда, сырая и дождливая. Набережные Невы затянуты густым туманом, сквозь который едва угадываются силуэты уходящих в море кораблей. Слезами стекают по граниту скромного обелиска капли дождя, напоминая о грустном прощании с Родиной тех, кому пришлось покинуть ее не по своей воле. Горечь переполняет наши сердца, когда мы с опозданием на много лет начинаем все отчетливее понимать, что потеряла Россия вместе с ее изгнанниками. Здесь – рассказ только о нескольких русских людях, великих талантах, умерших на чужбине. А ведь их были сотни, тысячи. Какой бы была сегодня Россия, если бы не расстрелы, репрессии и ленинские «философские пароходы»?..