Перед восходом Солнца

Каждый, кто регулярно приходит в храм на всенощное бдение, знает, что в нем есть один особенный момент, таинственный и строгий. После вечерни, в самом начале утрени, после ангельского славословия («Слава в вышних Богу, и на земле мир…») все вдруг стихает. В храме гасятся верхний свет и свечи. Царские врата закрыты; священники в алтаре. На середину храма выходит чтец и при единственной свече, которая у него в руках, читает шестопсалмие. Это шесть псалмов: 3-й, 37-й, 62-й, 87-й, 102-й, 142-й, пять из которых принадлежат, по надписаниям самих псалмов, царю-псалмопевцу Давиду и связаны с событиями его жизни.

На вопросы о шестопсалмии, о его происхождении, значении и смысле отвечает Алексей Кашкин — кандидат богословия, заведующий библейской кафедрой Саратовской православной духовной семинарии, автор учебного пособия для духовных семинарий «Устав православного богослужения».

— Шестопсалмие — это начало утрени, а утреню изначально служили именно ранним утром, после ночного бдения. В давние века христианские подвижники за ночь вычитывали всю Псалтирь. Шестопсалмие, читаемое в храмах сегодня, — то, что, по немощи нашей, осталось от этой традиции.

Почему шестопсалмие читается именно в этот момент? Первая часть всенощного бдения, вечерня — это символическое изображение ветхозаветной истории, а утреня символизирует Новый Завет, Пришествие в мир Спасителя. Шестопсалмие — это переход к Новому Завету. Оно отражает несчастное, греховное состояние падшего человечества, узнавшего уже о рождении Богомладенца (вот почему шестопсалмие предваряется ангельским славословием Ему: Слава в вышних Богу, и на земле мир (Лк. 2, 14)), но не услышавшего еще евангельской вести во всей ее полноте. Оно призвано вернуть нас с небес на землю: от радости празднику, которым проникнута вечерня, к реальной картине нашего недостоинства. К радости мы вернемся чуть позже — во время полиелея.

— Почему из 150 псалмов, употребляемых за бого­служением, выбраны именно эти? Случайно ли то, что они связываются в единый сюжет? Мы видим человека бесконечно страдающего, угнетенного как собственными грехами, так и внешними бедствиями, однако же не теряющего единственной надежды — на Бога: Мнози восстают на мя, мнози, глаголют души моей: несть спасения ему в Бозе его. Ты же, Господи, Заступник мой еси (Пс. 3, 2–3). Упование человека (точнее, царя Давида, потому что эти псалмы непосредственно связываются с событиями его жизни) подвергается тяжелейшим испытаниям: Несть исцеления в плоти моей от лица гнева Твоего, несть мира в костех моих от лица грех моих (Пс. 37, 4). Но в 102-м псалме происходит подлинное воскресение духа, преодоление скорби и отчаяния. Человек открывает для себя милость Божию, он полон благодарности: Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя, имя святое Его (Пс. 102, 1). А в последнем, 142-м, человек окончательно обретает ориентир и почву под ногами: скажи мне, Господи, путь, воньже пойду <…> Научи мя творити волю Твою, яко Ты еси Бог мой. Дух Твой благий наставит мя на землю праву (Пс. 142, 8, 10). Можно ли сказать, что шестопсалмие — это отражение духовного пути человека?

— Здесь нет какого-то общего, единого объяснения, есть разные толкования. Во-первых, обратим внимание на то, что шестопсалмие, как говорит Типикон, — это беседа души с Богом. Человек обозревает свою жизнь, просит Господа простить его грехи, избавить его от бедственного положения. Для человека очевидна связь между его бедами и его собственными грехами, и он, страдая, обращает к Богу свой молитвенный покаянный вопль. Вполне возможно, что при формировании шестопсалмия произошел отбор псалмов, отвечающих именно этой мысли. Кроме того, заметим, что шестопсалмие — это именно утреннее богослужение, изначально оно читалось затемно, до восхода солнца. Потому и подобраны псалмы, в которых упоминается это время суток. Человек просыпается с мыслью о Боге: Боже, Боже мой, к тебе утренюю, возжада Тебе душа моя (Пс. 62, 2). А то, что в шестопсалмие входят псалмы из разных кафизм, от первой до предпоследней, напоминает нам о традиции древних подвижников, прочитывавших за ночь всю Псалтирь.

— Шестопсалмие читается при погашенных свечах не только ведь потому, что когда­то его читали затемно, перед восходом солнца? Почему от прихожан в этот момент требуется особенно строгое и благоговейное поведение?

— Коль скоро шестопсалмие — это беседа души с Богом, необходимо, чтобы все силы человека были устремлены к этой беседе. Человек погружается в полутьму, чтобы ничто не развлекало его зрения, чтобы он мог полностью погрузиться в себя. Именно с этим связано дисциплинарное требование Типикона: во время чтения шестопсалмия запрещаются всякие передвижения по храму, даже поклоны и осенение себя крестным знамением. Ни одно внешнее движение, ни один посторонний звук не должны отвлекать. Все умственные силы должны быть направлены на слушание и понимание молитвословий. Так требовалось исстари; в старопечатной (т. е. изданной еще до исправления богослужебных книг Патриархом Никоном) Псалтири было даже такое примечание: если человек болен, простужен и не может сдержать кашля или чихания, он на время шестопсалмия должен выйти в притвор храма. Также там говорится, что опоздавший не должен входить в церковь до окончания чтения шестопсалмия. А тем, кто стоит в храме, руки предписывалось держать «при персех», то есть так же, как мы скрещиваем их на груди, подходя ко Причастию, когда нас тоже не должно ничто отвлекать, никакое лишнее движение.

— Мне приходилось читать, что шестопсалмие напоминает нам о Страшном Суде и что именно поэтому в это время не положено осенять себя крестом: Спаситель придет уже не распинаться, а судить мир, и креститься тогда будет уже поздно.

— Да, именно о таком понимании этого молитвословия на Афоне свидетельствует Паисий Святогорец. Тексты Священного Писания, в том числе и псалмы, составляющие Псалтирь, по своему содержанию многогранны. В каждом из них не один смысл, а много, и при определенном подходе и такой смысл в шестопсалмии тоже можно уловить. Это лучше принять как частное богословское мнение. Но все же следует помнить: входящие в шестопсалмие священные песни родились задолго до того, как сформировалось четкое представление о втором Пришествии Мессии и о Страшном Суде. Поэтому правильнее здесь говорить лишь об аналогиях со Страшным Судом, но не о прямой связи. Ведь когда человек предстанет перед Богом, он должен будет дать отчет о своей жизни. А в шесто­псалмии, как уже сказано, человек созерцает свою жизнь, сокрушается о грехах и падениях и уповает на милость Отца.

— Для чего священник, первоначально находившийся в алтаре, после трех прочитанных псалмов выходит и становится лицом к закрытым Царским вратам?

— По завершении чтецом первой части священник, надев епитрахиль, становится лицом к закрытым Царским вратам, чтобы прочитать двенадцать тайных утренних молитв. Если определить их содержание сжато, то это просто утренняя молитва любого христианина. И священник в эти минуты молится как наш представитель, он за всех нас произносит эти молитвы перед Царскими вратами во время чтения второй части шестопсалмия.

— А почему шестопсалмие читается, а не поется? Или его могут когда-то и петь тоже?

— В древности это молитвословие пелось. Но пелось особым распевом, речитативом, который соответствовал содержанию псалмов. Причем пели его все. Был основной голос, ведущий — того человека, который заменял сегодняшнего чтеца и стоял, как и чтец, в центре храма. А остальные как бы шли за ним, ориентируясь на его пение. Но это было лишь на заре христианства. В эпоху создания Типикона, в Средние века от этого уже отказались. Возможно, отказ связан с особой строгостью и аскетичностью этих минут утренней службы.

Фото Ивана Привалова

Газета «Православная вера» № 23 (499)

Беседовала Марина Бирюкова