Сохранение русской культурной идентичности в русской диаспоре через взаимодействие Церкви и общества

Проблема долгосрочного существования русских национальных и культурных диаспор актуальна для многих географических регионов нашей планеты. С развалом Советского Союза вроде бы незыблемый жизнеспособный русский культурный монолит в одночасье раскололся на слабосвязанные между собой части с неизбежными трагическими последствиями. Одно из таких последствий проявилось в том, что на текущий момент носители русского языка и русского самосознания находятся в виде своего рода культурных анклавов на территории большинства стран постсоветского пространства. Эта ситуация порождает ряд своеобразных процессов, описываемых в социологических категориях. И здесь Русская Православная Церковь, следуя заповеди заботы о ближних, может обрести для себя новую миссию. В качестве одной из наиболее ярких иллюстраций по этой теме будет использован пример русской диаспоры в республиках Средней Азии.

Данная работа направлена на то, чтобы выявить новый аспект в возможностях реализации потенциала Церкви во взаимодействии с обществом. Представленный материал тезисно был озвучен автором в виде доклада на Всемирной тематической конференции «Соотечественники и их вклад в мировую культуру», прошедшей 29-30 октября 2013 года в Москве[1].

Факторы ассимиляции

Первым наиболее очевидным фактором в современном положении русской, и в более широком обозначении – русскоязычной, диаспоры в Средней Азии в силу ряда объективных причин[2] является угроза постепенной ассимиляции и бесследного растворения в «титульных» национальных и языковых культурах.

Если оценивать перспективы существования русской диаспоры в Средней Азии с пессимистических позиций, то при существующем положении вещей мы можем придти к ситуации, когда диаспора уменьшится до таких критических количественных показателей, что невозможно будет говорить о существовании русской и даже русскоязычной общности. Как показывают наблюдения, русский исход из Средней Азии не будет абсолютным[3]. Скорее всего, в несколько волн, в дополнение к прошедшим, пройдет экспоненциальное уменьшение населения, что на графике будет выглядеть линией, которая медленно, но поступательно стремится к нулю. Диаспору могут ждать процессы фрагментации и постепенной ассимиляции в «титульных» национальных культурах. Этот пессимистический прогноз является не какой-то геополитической гипотезой, а буквально просчитывается математически.

Можно говорить и об оптимистических прогнозах, например, когда диаспора стабильно сохраняет свою численность или даже прибывает. Но они уже зависят от непросчитываемых составляющих, таких, например, как социально-экономического положение в стране проживания диаспоры, расположение местных властей к русской диаспоре, направление политического и экономического развития в самой России и др.

При этом необходимо иметь в виду, что сам процесс ассимиляции нельзя выразить линейным графиком зависимости от времени, поскольку здесь не слишком заметно, но ощутимо присутствуют и другие механизмы взаимодействия диаспоры с окружающим обществом[4]. Так, например, степень растворения национальных меньшинств в титульном этносе зависит от того, насколько сильным является нажим на это меньшинство; насколько различные направления общественной жизни сосредоточены на задаче уравнивания меньшинства с большинством. Существенную роль в этих процессах также играет и степень укорененности представителей титульной нации в собственной культурной традиции, и степень интегрированности русской культуры в их жизнь. В различных странах постсоветского пространства это положение вещей можно сравнить с математическими уравнениями, где задействованы различные константы, значение которых зависит от текущего положения в той или иной стране. То есть и «титульный нажим», и приверженность собственной культуре везде разные: в этом отношении одна ситуация, например, сложилась в Белоруссии, другая – где-нибудь в Прибалтике.

В поступательном движении к исчезновению национальных диаспор присутствуют скрытые механизмы сдержек и противовесов. Сдерживание процессов исчезновения русской диаспоры происходит в первую очередь за счет того, что российские соотечественники приобщены через СМИ к некоторым российским источникам информации, в основном через телевидение. Правда, отдельного разговора требует оценка качества информации из этих источников и их недостаток на местах, что приводит к т.н. информационному голоду. Но все же эти источники осуществляют довольно заметное воздействие не только на русскую диаспору, но и на титульные этносы, многие представители которых стремятся поддержать в своих семьях билингвизм (двуязычие). Присутствие «русских» СМИ на местах также не позволяет соотечественникам терять свою культурную традицию.

Сдерживающим ассимиляцию фактором является и возможность получения образования на родном языке. И здесь нельзя не выразить благодарности руководству тех молодых постсоветских государств (в том числе и республик Средней Азии), которые не пошли на поводу национального снобизма, но сохранили русскоязычные школы и русскоязычные потоки в средне-специальных и высших учебных заведениях.

И все же с большой долей точности будет корректным допускать, что при сохранении существующих тенденций отдаленность от исторической Родины возьмет свое, и национальные меньшинства будут постепенно исчезать. Уже сейчас можно видеть, как в небольших городах русская национальная диаспора тает и из состояния когда-то сплоченного монолита превращается в разрозненные фрагменты. В лучшем случае часть диаспоры старается перебраться в столичные города, где она еще заметна в общественной жизни и может консолидироваться. Другая часть ищет лучшей доли на исторической Родине или в дальнем зарубежье[5].

Внешняя помощь и внутренняя консолидация

Существенно влияет на общий психологический настрой поддержка этнической Родиной своих соотечественников, находящихся в рассеянии. Если говорить о России и российских соотечественниках, то наглядно видно проявление усилий со стороны Министерства иностранных дел, которое курирует и оказывает многостороннюю поддержку русским диаспорам, в том числе и в странах Средней Азии. Здесь следует отметить и роль одного из подразделений МИДа – Росотрудничества и его представителей на местах, осуществляющих большую работу, – не слишком распиаренную, но при этом очень плодотворную. Глядя «снизу», то есть с позиций потребителей этой помощи, можно порой сетовать на ее недостаточность или недостаточную организованность ее подачи, но было бы крайне несправедливым и неблагодарным утверждать, что никакой работы не ведется. Работа идет большая, но она в дальнейшем может быть по-прежнему плодотворной только если произойдет переход в действиях диаспоры от пассивного потребительства, от патернализма со стороны России к равноправному партнерству, когда внешние усилия поддерживаются, творчески перерабатываются и усиливаются диаспорами на местах.

Еще одним механизмом сдерживания ассимиляции является консолидация соотечественников в условиях диаспоральной жизни. Возможность собираться, общаться, решать общие задачи, продвигать сферу своего влияния, да и просто видеть друг друга, по сути, достаточно для того, чтобы процессы ассимиляции повернуть вспять, что можно видеть на примере русской диаспоры в Узбекистане.

В настоящее время в республиках Средней Азии действует ряд общественных организаций, позиционирующих себя в качестве носителей, хранителей и пропагандистов русской культуры. Положительная роль этой формы консолидации соотечественников заключается в том, что эти организации объединяют в своем составе научную, педагогическую и творческую интеллигенцию, что во многом способствует сохранению культуры наших соотечественников. В пример можно привести Русский культурный центр Узбекистана, который порой в крайне стесненных условиях упорно ведет свою работу. И если провести исторический анализ деятельности этого центра, то для непредвзятого наблюдателя будет ясно, что именно его работа определила и продолжает определять современный облик русской диаспоры в Узбекистане. Центр, несмотря ни на что, сумел занять авторитетную нишу в общественной жизни республики, сумел собрать разрозненные силы и дать им организованное направление. И опять же в порядке описания образцового примера, во многом благодаря деятельности Русского культурного центра, его активной общественной позиции, определяется благожелательное отношение к русской диаспоре со стороны государства и общества.

Если говорить о форме консолидации, то она не может замыкаться только лишь на модели национальных культурных центров. И чем более разнообразны формы консолидации, тем более крепко стоит диаспора в своих культурных традициях.

Но при этом стоит все же помнить, что постепенно выбывают носители этой самой традиции, без которых ее сохранение становится в будущем маловозможным…

Церковь и соотечественники

В данном контексте необходимо отметить роль Русской Православной Церкви в процессах сохранения культурной идентичности народов проживающих в Средней Азии.

Взаимодействие Церкви и общества удобнее всего иллюстрировать на примере органической модели, где физическое, материальное начало (общество) должно быть связано с началом одухотворяющим (Церковь), что дает возможность обрести наиболее полноценную форму жизнедеятельности для обоих институтов. Эта модель может быть вполне актуальной и для русской, в более широком смысле – для русскоязычной диаспоры, имеющей корни в большинстве случаев в православной культуре. Исторический опыт показывает, что общество может «одухотворяться» и псевдодуховными институтами, и идейными течениями, такими, например, как коммунистическая идеология, религиозный атеизм[6] и др. Но они уже показали свою нежизнеспособность. И ни для кого не секрет, что теперь как Россия, так и русская диаспора до сих пор блуждают в условиях идеологического вакуума. Естественно, что здесь не ведется речи о создании теократического общества, но идеи любви, милосердия, справедливости вполне могут быть заимствованы от Церкви, а Церковь способна их адаптировать под современные реалии и передать обществу. При этом наиболее эффективным приемом разговора Церкви и общества является разговор на языке культуры.

В организационном плане Церковь является структурой очень жесткой, даже гораздо более жесткой, чем Армия. Символ Веры Церкви, в той его части, которая рассказывает о свойствах самой Церкви, указывает на такое ее свойство, как соборность. Несколько неудачно подобранный переводной термин к слову греческого происхождения – кафоличность – не отражает полного значения этого понятия. В правильном понимании соборность Церковь обозначает ее «вселенскость». То есть православное вероучение понимает, что Церковь присутствует всюду во Вселенной, буквально обнимает все материальное пространство – что здесь на Земле, что в далекой галактике она присутствует одинаково, со всем присущим ей Божественным содержанием. По этой причине Церковь не предполагает собственного отступления. Даже если ее присутствие насильно ликвидируется в локальной области, со временем она стремится восстановить там свое влияние.

Данное погружение в вероучительные особенности Церкви позволяет, на взгляд автора, лучше понять утверждение о том, что в любом регионе, независимо от внешних условий, Церковь будет присутствовать до конца, в том числе до конца существования православной диаспоры, которая почти идентична русской и русскоязычной диаспоре. При этом надо учитывать, что за продолжительное время своего существования Церковь сумела создать стационарные «базы» – храмы и развитую приходскую инфраструктуру. И будет не просто недальновидным, но даже греховным не использовать имеющиеся возможности в работе с соотечественниками. Речь идет о том, что Церковь, с наибольшей вероятностью в условиях «русского исхода» станет последней организованной структурой соотечественников. Но, не дожидаясь исхода, православные приходы на местах уже сейчас могут стать центрами общественной консолидации соотечественников.

В данном случае Церковь только возвращается к древним формам своего бытия, в котором храмы выполняли не только и не столько богослужебную роль, но были и образовательными, и культурными центрами. Постепенно с развитием общественной жизни и развитием средств коммуникации культурное влияние Церкви сократилось, но при этом она «генетически» предрасположена и способна развернуть свою деятельность в случае имеющейся на это необходимости.

Современная жизнь Русской Православной Церкви в Средней Азии связана со стремлением к расширению масштабов своей деятельности. В 2011 году произошло структурное изменение в церковной жизни в этом регионе. Единая некогда Среднеазиатская епархия была разделена на несколько самостоятельных епархий, учрежденных в пределах политических границ среднеазиатских республик. Управляющий Ташкентской епархией, глава Среднеазиатского митрополичьего округа митрополит Ташкентский и Узбекистанский Викентий (Морарь) с началом управления епархией дал мощный импульс в развитии Церкви по культурному и социальному направлениям работы. Ранее проводившаяся культурная работа[7] был усилена и обрела новые формы. Социальная работа обрела новый масштаб. Уже сегодня большинство храмов в Узбекистане занимаются сбором и распределением бывшей в употреблении одежды среди неимущих и в социальных приютах. Многие храмы открыли благотворительные столовые, где люди из социально незащищенных слоев населения могут ежедневно получать горячее питание. При храмах работают социальные службы, занимающиеся в том числе и патронажной работой с больными, одинокими и пожилыми соотечественниками. В стремлении к возвращению древних традиций во всех храмах были учреждены т.н. огласительные беседы для желающих принять Таинство Крещения[8]. В этом отношении следует выделить тот факт, что храмовые приходы под новые задачи вынуждены были создавать или расширять организационно-техническую, социальную и образовательную инфраструктуру. Сейчас постоянно нарабатывается опыт в проведении просветительской работы с людьми, пришедшими «с мира». Кроме этого, в новых задачах, поставленных перед Церковью в Средней Азии, был провозглашен курс на расширение культурной работы среди невоцерковленных православных людей, к категории которых относятся в основном российские соотечественники. В условиях информационного голода многие, особенно периферийные храмы, неожиданно вновь стали выполнять роль локальных культурных центров для соотечественников[9]. Особенно это заметно там, где настоятели планомерно проводят политику создания приходских общин на основе принципов семейственного общения, взаимопомощи, социальной, юридической и моральной поддержки.

Русская Православная Церковь в Средней Азии имеет уже достаточно давние и устоявшиеся традиции продвижения русской культуры в массы. И эти начинания имеют значительный резонанс в среде соотечественников, проживающих в Средней Азии. В качестве «культурных» иллюстраций можно, например, указать на то, что уже давней традицией стали рождественские и пасхальные концерты, проводимые в Ташкенте и в Бишкеке как для прихожан храмов, так и для светских ценителей творчества. В традицию вошли конкурсы пасхального творчества, рождественские елки для детей в Узбекистане, Кыргызстане и Таджикистане. Замечательно, что в реализации этих проектов участвуют региональные посольства России, представительства Россотрудничества и национальные русские культурные центры и общества, что является знаковым примером в жизни российских соотечественников за рубежом.

О взаимодействии Церкви и общественных организаций, работающих с соотечественниками, нужно сказать несколько подробней. Эта форма сотрудничества существует на протяжении достаточно большого периода, с того момента, когда возникло организованное движение соотечественников. Практически всегда священнослужители являются членами правления Русского культурного центра Узбекистана. С момента учреждения в странах Средней Азии представительств Россзарубежцентра, а ныне Россотрудничества, Церковь стала активным партнером в реализации этой организацией культурных и образовательных программ. Но все это делалось на уровне дружественных связей. Сегодня можно говорить о некоем «правовом прорыве» в виде официального договора о сотрудничестве между Ташкентской и Узбекистанской епархией и Русским культурным центром Узбекистана[10]. Данное соглашение предусматривает взаимную поддержку в организации и проведении мероприятий, направленных на развитие культурных и духовно-нравственных ценностей проживающей на территории республики русскоязычной диаспоры.

Иногда можно услышать мнение, что церковные структуры за рубежами России, активно участвующие в работе с соотечественниками, стремятся стать еще одним «нахлебником», претендующим на распределение помощи, приходящей из России. В порядке возражения данному тезису нужно указать еще на один знаковый факт.

С момента интронизации в 2009 г. предстоятеля Русской Православной Церкви Патриарха Кирилла был провозглашен курс на более тесное взаимодействие Церкви и современного общества. В этом отношении внимание Патриарха обращено и на необходимость работы с мигрантами, что вылилось в заключение соглашения между Русской Православной Церковью и Федеральной миграционной службой России[11]. В последнее время Церковь вступила на путь расширения русскоязычного культурного пространства через образовательную работу с трудовыми мигрантами на территории уже самой России. То есть Церковь как организация одна из первых осознала серьезность проблемы адаптации трудовых мигрантов в России и активно включилась в решение этой проблемы на уровне имеющихся возможностей. К настоящему времени создано более двух десятков специальных образовательных центров при церковных приходах, где мигранты получают в первую очередь знания по русскому языку и вместе с этим сведения об основах русской культуры[12]. Это начинание имеет и продолжительный положительный эффект, когда возвратившиеся на родину мигранты будут стараться сохранять и передавать потомкам полученные знания и навыки, с большим уважением будут относиться к носителям культуры, с которой они познакомились в России. Это благое начинание необходимо расширять и поддерживать.

Возможности Церкви в поддержке русской диаспоры

Важно говорить и о других гранях работы Церкви с соотечественниками в Средней Азии, в других регионах постсоветского пространства или в дальнем зарубежье. Исходя из накопленного опыта и прогнозов можно выдвинуть ряд предложений, которые могли бы послужить дополнительной основой стабильного существования диаспор с русской культурной идентичностью.

Главный тезис этих предложений утверждает необходимость более плотной интеграции церковных и общественных структур. Речь идет о том, что в условиях уменьшения и географической разделенности остатков русской диаспоры храмовые приходы, как наиболее организованные общественные формы, могут послужить своей инфраструктурой в деле организации и поддержки культурной жизни соотечественников на местах. При храмах могут воплощаться образовательные проекты, проводиться культурные мероприятия, храм может стать местом регулярных встреч соотечественников. Здесь нельзя не привести слова Предстоятеля нашей Церкви: «"Один из самых опасных кризисов для любого общества — это кризис культуры. Он размывает ценностный фундамент жизни нации, дезориентирует молодежь, лишает народ будущего. Нарастает социальная апатия, неверие в положительные перемены. На горьком историческом опыте мы знаем, к каким страшным последствиям это приводит. Поэтому епархии и имеющие такую возможность приходы, особенно кафедральные соборы, призваны организовывать культурные центры, проводить соответствующие мероприятия, чтобы прививать людям — я имею в виду не только прихожан — уважительное отношение к культуре и традициям своего народа", — отметил в своем докладе на Архиерейском Соборе 2013 года Святейший Патриарх Кирилл »[13].

Кроме этого любой храм вне России может стать местом получения первичных знаний по русскому языку и русской культуре.

Говоря о формах консолидации диаспоры в Средней Азии вокруг Церкви в общем и вокруг православных приходов в частности, нужно говорить и о том, что у этого начинания нет уже воплощенных на практике прецедентов в современности[14]. Отсутствие прецедентов предполагает и отсутствие опыта в этой сфере. Любой настоятель прихода вынужден приобретать навыки крепкого хозяйственника, но этот опыт построен только на насущных потребностях приходов, то есть не имеет масштабного охвата. Но всему можно научиться. Выгода этого предложения построена на том, что большинство приходов имеет готовую инфраструктуру для работы с людьми[15]. Главным препятствием в предполагаемом осуществлении этой задачи является слом стереотипов, как со стороны Церкви, так и со стороны светской части диаспоры. Священник на приходе, буквально придавленный грузом проблем, будет опасаться появления новых сложностей и дополнительной ответственности. Представители диаспоры будут опасаться, к примеру, монархических претензий и прозелитизма со стороны церковной иерархии. Но эти проблемы вполне решаемы. При надлежащей организации возможно создание рабочих групп по выработке типовых уставов. В ходе подготовки можно проводить соответствующее обучение священнослужителей и руководящего персонала диаспор, планировать оптимизацию финансов, разработать варианты взаимоконтроля и обеспечения полноценных прав для неправославной и атеистической части диаспоры.

Пока диаспоры все еще существуют, имеют развитые формы организации, поддерживаются российскими дипломатическими миссиями. Но по русской поговорке сани все же лучше готовить летом. В данном случае речь идет о том, что уже сейчас нужно вести отработку форм взаимной интеграции церковных и общественных структур. Более того, именно Церковь на среднем и низовом уровне начинает эту работу[16] (на уровне епархии и приходов). Уже сейчас при некоторых приходах работают мини-пекарни, пчеловодческие хозяйства, плотницкие артели, предприятия ритуальных услуг и др. Очевидно, что положительным итогом этой деятельности является создание рабочих мест со стабильным заработком.

Если возвратиться к разговору о подготовке к «диаспоральной зиме», к которой нужно готовить «сани», то здесь уже сейчас необходимо переходить от теоретического моделирования к реальному воплощению. В первую очередь необходимо либо укрепить приходскую инфраструктуру, либо ее реконструировать для гораздо больших масштабов работы с людьми. В рамках начатой работы российские структуры могли бы выступить совместно с Церковью в качестве учредителей при приходах малых предприятий, где рабочие места были созданы специально для соотечественников[17]. Там, где диаспора еще существует в виде достаточно больших общин, можно силами приходских священнослужителей провести исследования о наличии у соотечественников специальностей и профессиональных навыков и, соответственно, учреждать под соотечественников производственные и коммерческие структуры. Исследования могут касаться и насущных нужд соотечественников, с соответствующим решением поставленных задач.

Объективные законы социологии буквально заставляют утверждать, что любая страна, в том числе и Россия, заинтересована в сохранении своего влияния и в поддержке своих соотечественников за рубежом. История показывает, что стабильное состояние национальных диаспор возможно только при наличии духовного стержня. Азиатские общины несториан-ассирийцев в Иране и православных греков в Турции могли выжить, просуществовать до XX века и не ассимилироваться только лишь благодаря тесной интеграции с церковными структурами.

Путь интеграции Церкви и общественных структур не может быть гладким: здесь будут сказываться и кадровые сложности с духовенством, с его идеологическим настроем; будет сказываться и атеистическая предубежденность старшего поколения и, несомненно, будут вносить свое вопросы соотечественников, исповедующих другие религии. Но стоит еще раз повторить, что все эти проблемы сейчас сравнительно легко можно решить. И самое время их решить и пройти этап интеграции – согласно с законами социологии это, несомненно, произойдет в будущем. Но если не думать об этом сейчас, то произойдет это с большими потерями.

Дополнительно, к вопросу сохранения русского языка

Сегодня мы говорим о задаче сохранения этнокультурной самобытности российской зарубежной общины. Эта задача может быть разбита на ряд отдельных направлений, таких как решение задачи сохранения русского языка в диаспоре, сохранение его влияния и в более широком смысле – влияния русской культуры в титульных нациях. Еще одним существенным направлением является поддержка образования на русском языке для соотечественников. И здесь хотелось бы выступить с рядом предложений, которые вполне осуществимы в современных условиях.

Возвращение к истокам

В настоящее время особо остро встала проблема засорения русского языка. В большинстве случаев употребление иностранных заменителей русских слов не имеет никакого оправдания. Практика показывает, что просто запретительные меры не могут привести к исправлению ситуации. И уж тем более язык не может самостоятельно очиститься, так как посторонние включения не только прочно закрепились в сознании наших современников, но и активно поддерживаются СМИ.

Особо актуально звучит тема сохранения чистоты языка в среднеазиатском регионе. Подрастающее поколение, оторванное от основных российских информационных потоков, в условиях сокращения часов или полного отсутствия занятий по русскому языку[18] не имеет абсолютно никакого представления о своих культурных и языковых корнях. Уже сейчас проглядывается характерная тенденция, когда дети спокойно включают в свой бытовой язык отдельные слова из языков коренных наций. Пока «неологизмы» наших детей адаптируются к законам русского языка: склоняются по числам, родам и падежам, приобретают русские флексии, а глаголы спрягаются. Но уже сейчас в отдельных случаях, когда ассимиляционные процессы в каком-либо населенном пункте заходят несколько дальше, чем везде, происходит идиоматическое включение местных слов, словосочетаний и целых фраз в язык общения, который уже лишь похож на русский. Подобно «афро-инглишу» или «индо-инглишу» могут возникнуть азиатские версии русского языка, на которых через какое-то время нашим соотечественникам нельзя будет внятно объясняться с жителями России.

На взгляд автора, проблема кроется не в слабости позиций русского языка и не в «современных реалиях, которым невозможно противостоять», а в том, что порвана связь с истоками, от которых берет свое начало современный русский язык.

Речь идет о славянском языке, под которым подразумеваются как древнеславянский, так и церковнославянский языки. Почему именно этот язык? В данном случае автор не выступает в роли поборника неких клерикальных корпоративных интересов, будучи священнослужителем Русской Православной Церкви. О славянском языке здесь говорится из других соображений, – ведь именно он на протяжении многих столетий определял богослужебный строй, а через богослужение быт и культуру русского и других народов. Вопреки господствующему в филологии мнению, тот же церковнославянский язык никоим образом нельзя отнести к категории абсолютно мертвых языков. Каждый из образованных священно- и церковнослужителей, а также воцерковленные прихожане храмов знают, что церковнославянский язык все же живет и развивается, хотя значительно медленнее, чем русский язык. И в этом, по мнению автора, кроется залог его незамутненности – и этот чистый источник следует вновь влить в реку нашего современного могучего и великого языка.

Решение проблемы состоит не в том, чтобы начать все сначала, но в органичном восприятии филологического наследия, наработанного со времен Святой Руси. Естественно, что славянский язык должен не замещать русский, а стать его основной опорой. Обращаясь к нему, мы имеем реальную возможность проводить реальное обновление утраченного, и если есть потребность в неологизмах, брать из славянского корневые основы для новых слов.

Предложение заключается в том, чтобы славянский язык, хотя бы в порядке ознакомления, был включен в учебную программу по русскому языку в средней школе. Причем знакомство с языком наших предков должно происходить не в начальных классах, а в середине или ко времени завершения учебной программы, когда учащиеся подходят к усвоению материала более осознанно.

Технически знакомство со славянским языком можно проводить через специальные уроки, факультативные занятия. Со временем, в процессе издания новых учебников, можно внести уже в их содержание раздел, рассказывающий о славянском языке.

В качестве факультативного дополнения можно использовать экскурсии учащихся в православные храмы во время богослужений. Возможны экскурсионные визиты в православные Духовные семинарии или же разовые лектории преподавателей церковнославянского языка в школах.

Не только засорением и жаргонизацией русского языка обусловлена необходимость знакомства со славянским языком. Есть еще один фактор, делающий эту необходимость безусловной. Здесь говорится об историко-фольклорном наследии, куда входят не только песенный репертуар, но и русские литературные памятники, написанные либо полностью на славянском языке, либо со значительной долей славянизмов. В мировом культурном наследии доля русско-славянской составляющей занимает значительное место. Не будет понимания славянского языка, значит уже следующее поколение перестанет понимать Ломоносова, Пушкина и других великих поэтов и писателей, в творчестве которых присутствует значительная доля славянизмов.

Славянский язык служил, все-таки служит и должен служить эталоном, опираясь на который мы будем подпитывать наш «великий и могучий», чтобы он сохранил свой статус «великого и могучего»...

Как диаспора может помочь России?

В настоящее время Россия столкнулась с проблемой экспорта из Средней Азии трудовых мигрантов, которые в свою очередь испытывают гигантские трудности из-за незнания русского языка. Попытка решения этих проблем была предпринята через официальные образовательные структуры, когда при крупных республиканских вузах были организованы стационарные и выездные курсы по обучению русскому языку. Но, как показала практика, подобное мероприятие оказалось пустой формалистикой либо превратилась в очередную коррупционную схему добывания денег. Вакуум в этой области по-прежнему не заполнен.

Выход может быть найден, если к решению этой задачи подключить диаспору в ее организованных структурах. Выгоды очевидны – первичные ячейки, расположенные на местах, могут создавать сеть языковых курсов, где обучение будет проводиться не формально, а вполне реально. Обучение должно проводиться на платной основе. Оплата может быть больше символической, но она нужна, чтобы обеспечить добросовестность посещения занятий, а также, с позиций психологии, человек будет дорожить знаниями, в которые им были вложены деньги. Средства от оплаты могут идти на поддержку и развитие первичных ячеек, на оплату труда преподавателей.

Как один из вариантов можно рассмотреть возможность создания указанных курсов на безе приходов Русской Православной Церкви, там, где позволяют условия и местное законодательство.

Эти же курсы могут стать своего рода неким промежуточным институтом, где будущим трудовым мигрантам будут даваться сведения о культуре России, о менталитете россиян, религиозных корнях (православие ислам, буддизм, иудаизм) и нравственных представлениях коренных жителей России. При реализации подобного проекта диаспора на местах вырастает из простого потребителя помощи, идущей из метрополии, в статус равноправного партнера, оказывающего существенную помощь своей этнической Родине.

«Образовательный десант»

На регулярно проводимых форумах соотечественников постоянно озвучивается тревожная информация с мест, где говорится буквально о вырождении корпорации преподавателей русского языка. Преподаватели убывают либо в силу возраста, либо уезжают, либо молодые кадры имеют такой низкий уровень квалификации, когда порой сама идея преподавания русского языка превращается в фарс. На конференциях по проблемам соотечественников не раз предлагалось проводить для преподавателей по русскому языку курсы повышения квалификации в России. Но для Средней Азии убыль этих кадров и их малое число могут обеспечить только локальное и временное решение. Этой мерой только продлевается «языковая агония», но проблема остается.

Предложение состоит в том, чтобы Россия начала обеспечение преподавательскими кадрами среднеазиатского региона и регионов со схожими условиями жизни диаспоры. Наиболее оптимальный вариант – метод краткосрочных командировок. Российскому Министерству образования и науки вполне по силам отправлять в качестве дипломной или поствыпускной практики, или стажировки способных выпускников филологических и педагогических вузов в ближнее или дальнее зарубежье. Вопросами размещения и проживания должны заниматься либо местные власти, заинтересованные в качественном преподавании русского языка, либо организации русских диаспор. Как вариант, размещение может быть возложено на местные церковные структуры. Поощрением для молодых преподавателей может быть сокращение сроков стажировки для получения диплома. Кроме молодых выпускников вузов в командировки могут отправляться и опытные преподаватели вузов и школ, формы поощрения которых также могут быть отработаны.

При реализации данного предложения серьезной проработке подлежит согласование с местными властями методов включения российских кадров в местный образовательный процесс. Другим вариантом может быть создание под преподавателей специальных курсов, кружков и т.п., где независимо от названия люди будут получать полноценные знания.

В обоих случаях командировки должны быть обеспечены достойным материальным содержанием как в виде командировочных сумм, так и в виде заработной платы. По желанию специалистов их командировки можно продлевать по фиксированным периодам или без них. Формой контроля за работой и итогами могут быть выездные инспекционные или экзаменационные комиссии, оценивающие итоги по окончании курса обучения.

Реализация предложения о «преподавательском десанте» имеет массу положительных последствий. Кроме повышения образовательной «планки», местные преподавательские кадры автоматически начнут включаться в процессы научного общения, диалога и диспутов, обмена опытом, что имеет очевидный положительный эффект. И чисто психологически – приезд специалистов из России, как это можно судить по опыту автора, диаспора воспринимает буквально с гигантским воодушевлением, когда всем соотечественникам будет видно, что Родина помнит о них.