Серная романтика революции

Пока интернет-трансляции приносят на наши мониторы страшные, поистине адские картины охваченного огнем, ненавистью и насилием города, очень трудно понять, чем все кончится и каков будет результат всех этих событий. Одно про этот результат можно сказать определенно: он не стоил человеческих жизней. Подпишет Украина соглашение об ассоциации с ЕС или нет, в пользу каких именно олигархов изменятся финансовые потоки, как сложатся отношения между Яценюком, Кличко и Тягнибоком — все это не будет иметь абсолютно никакого значения для тех — по крайне мере десятерых — людей, которые были убиты, и для их близких, которые будут их оплакивать.

Самый главный — и самый страшный итог — это братоубийство. Как пелось в одной песне: «От кошмара, который мы устроили, я хотел бы как-нибудь проснуться». Увы, это не страшный сон, это реальность: граждане одной страны убивали друг друга, делали жен друг друга вдовами и детей — сиротами. Зачем? Какую великую угрозу они отвращали, какого великого блага добивались? На какой алтарь были принесены эти жертвы? Могут ли люди ответить себе, друг другу, близким убитых? Ради чего вся эта ненависть и смерть, поджоги и разрушения, увечья и издевательства?

Каждая из сторон указывает на свои жертвы — но не для того, чтобы ужаснуться: мол, до чего мы дошли, а чтобы возгреть ненависть к «противнику»: «Не забудем, не простим!», мобилизовать сторонников, подлить масла в огонь.

Цивилизованность не может дать никакой ЕС — это то, что определяется поведением людей в самой стране

Когда люди стояли с плакатами «Украина — це Европа», с одной стороны, это было тавтологией: ну, конечно же, Европа. По крайней мере со времен Владимира Крестителя. С другой — было мечтой о лучшей жизни, о всем том, что ассоциируется с европейской цивилизацией. Законностью, порядком, уважением к жизни и достоинству человека, всеми теми плодами, которые долго и трудно вызревали в истории христианского мира. И эту цивилизованность не может дать никакой ЕС — это то, что определяется поведением людей в самой стране. А это поведение, увы, оказалось нецивилизованным. Это не к тому, чтобы как-то превозноситься — у нас в Москве последняя междоусобная брань была не так давно, в 1993 году — это к тому, что нельзя попасть в Европу, в чаемый мир гуманизма, достоинства и законности, убивая друг друга.

Самый простой критерий цивилизованности — уважение к заповеди «не убий»

Цивилизация — очень хрупкая вещь; ее созидание — долгий и кропотливый процесс, варварство и одичание приходят очень быстро. Ломать — не строить. А самый простой и очевидный критерий цивилизованности — ценность человеческой жизни. Неготовность и нежелание людей убивать друг друга. Уважение к заповеди «не убий». Людям, которые готовы убивать сограждан ради той или иной великой цели, не поможет никакая евроинтеграция. Поэтому то, что происходит на Украине — это катастрофа, провал. Страна стала гораздо дальше от своей «европейской мечты», чем до этого.

Но нам здесь, в России, необходимо извлечь некоторые уроки. Собственно, их надо было извлечь давно, учитывая опыт нашей катастрофы 1917 года. Однако братоубийство в Киеве — это еще одно напоминание об одной принципиально важной истине.

Романтика революции пахнет серой

О том, что романтика революции пахнет серой. Да, любые массовые выступления — это источник мощной эйфории, это переживание, которое многие сравнивают с опьянением — но гораздо, гораздо мощнее. Люди часто принимают участие в революции не потому, что они доведены до отчаяния, и не потому, что они знают, как чего-то добиться, а потому, что они затянуты в этот эмоциональный водоворот. Можно вспомнить восторг и экстаз русских интеллигентов с красными бантами, приветствовавших падение самодержавия — они еще не знали, что будет дальше. Мы знаем.

Да, революция — это романтично. Голливуд любит снимать про это увлекательные фильмы. Какой-нибудь таинственный герой в плаще и маске поражает мерзавцев и тиранов, и зрителю их, конечно, не жалко, потому что по сюжету они — негодяи. Люди, которых убили в Киеве с обеих сторон, не были актерами, которые после съемок пошли домой к своим семьям. Они убиты. По-настоящему. Невозвратимо мертвы.

И когда мы здесь, в России, слышим о романтике революции, мы должны помнить об этом. Революция приносит гораздо, гораздо худшие беды, чем все те проблемы, которые ее вызвали.

Любое улучшение жизни, любое смягчение нравов, любое возрастание в цивилизованности, в признании ценности и достоинства человека есть результат долгой, терпеливой работы. Результат революции — обезображенный город, пожары и убитые люди. Те, кто с восторгом приветствовал киевский майдан как пример для Москвы, должны хорошенько рассмотреть, чем кончаются майданы.

И здесь особенно важно вспомнить о миссии христиан. Позиция Украинской Православной Церкви Московского Патриархата была и остается последовательно миротворческой. Церковь делает то, к чему и призвана — молится за мир.

Но некоторых христиан затянуло в воронку политической борьбы. Увы, так много раз бывало в истории, когда люди кощунственно призывали Христа как пособника в братоубийстве. Как сказано в Евангелии, «многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Матф.7:22–23).

Христианину дана заповедь «не убий». Христианин слышит за каждой Литургией, что «блаженны миротворцы».

Именно мы, верующие, призваны созидать более человечное и цивилизованное общество. И делать это, не призывая людей на баррикады, а ровно наоборот: примиряя враждующих и успокаивая смертоносные страсти. Как сказал апостол Иоанн: «Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти. Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей» (1Иоан. 3:14–15).