Точка невозврата

Некоторые люди боятся Великого поста. Потому что пост – это время особенной проверки каждого, кто называет себя христианином. Время, когда мы должны показать, прежде всего, самому себе, что можем не только говорить о молитве и воздержании, но на самом деле – молиться и воздерживаться. Но люди боятся даже не этого. Пост – это еще время добровольных духовных усилий. И если Господь видит, что с нашей стороны усилий нет, нет вольных скорбей, то Он может дать невольную скорбь, чтобы хотя бы благодаря ей мы усилили молитвы. Вот как ребенок, когда должен научиться ездить на велосипеде. Сам он боится и не может. Оттолкнется, проедет два метра – и останавливается. Тогда отец берется рукой за седло и помогает ехать. А потом – отпускает. И тогда можно упасть – и удариться. Но без этого не научишься ездить. Вот этого-то отпускания руки Божией и боятся в пост.

Великий пост – это не просто семь недель воздержания, отмеченных в календаре серым цветом. Это потенциал совсем другой жизни, которая может развернуться в нашей обыденности. Ведь мы в большинстве своем не несем каких-то особенных подвигов или молитв, просто плывем по течению, живем как живется, в общем – как все. Да, молимся; да, причащаемся. В церковь ходим. Однако жизнь наша качественно не меняется. Она все же укладывается в привычные нормы бытия даже для людей маловерующих. Великий пост переключает тумблер на 180 градусов. В Великий пост Церковь предлагает нам иной образ жизни, в котором плоть занимает далеко не первое место. Это время, когда в Церкви нет уже монахов и мирян, потому что вся Церковь превращается в Церковь иночествующих.

И обет, что будем так жить в период Великого поста, мы даем в день Прощеного воскресенья. Все, наверное, чувствовали, как вечером в Прощеное воскресенье, когда священнослужители уже переоблачились в темное, нечто меняется в храме. Священник первый раз читает молитву преподобного Ефрема Сирина – и ощущаешь, что что-то в сердце оборвалось, лопнула какая-то струна и возврата к прежней жизни больше нет. И от сознания этой невозможности возврата в сердце рождается умиление и чувство вины перед всеми ближними – как у человека, влекомого на казнь. Это чувство выливается в слова: «Прости меня, грешного». И когда мы так молитвенно припадаем друг ко другу, просим прощения ради Христа и ради Христа прощаем – это и есть наш иноческий обет на весь пост и одновременно воинская присяга.

В день Прощеного воскресенья мы обещаем, что будем вести брань, то есть битву, с самым главным врагом – собственной гордыней и эгоизмом и всем, что их питает. И длится наша война почти два месяца. Военное положение Великого поста всем очевидно. Спрятаны светлые одежды, замолкли бравые торжественные напевы, утих радостный колокольный перезвон, уступив место настороженно-набатному двузвону. Как солдаты земные не пиршествуют во время военных действий, так и воины Христовы в пост получают лишь необходимое для поддержания телесных сил. Как в видимой армии, так и у нас есть Верховный Главнокомандующий – Господь Иисус Христос – и множество генералов – святых угодников. Но в обычной армии главнокомандующий и генерал находятся далеко, наши же командиры – всегда рядом с нами. На расстоянии двух слов: «Господи, помилуй». И каждому Своему рядовому наш Полководец всегда готов прийти на помощь и подать руку благодатного утешения.

Как в войне видимой, так и в невидимой нужно обдумывать тактику и стратегию. История показывает, что победителем не всегда оказывается более сильный, но гораздо чаще – более мудрый и мужественный. А потому нужно рассчитывать свои силы. Не распыляться на многое. Как говорит нам слово Божие: «Какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами?» (Лк. 14: 31). То есть, вступая в пост, не нужно ставить себе многие, а потому невыполнимые задачи. Как часто мы с ревностью вступаем в пост и уже на второй неделе – изнемогаем от неспокойного начала. Помните, как пел Высоцкий в свое время: «Я рванул на десять тыщ как на пятьсот – и спекся»? А чтобы не распыляться, в первую очередь нужно заботиться о том месте, которое больше болит. Как на фронте в первую очередь устраняют прорыв, а потом уже думают об атаке. Прорыв и рана – это те страсти и грехи, которые особенно мучают нас сегодня. Это те грехи, которые «всегда передо мною» (Пс. 50: 5). Ты чрезмерно гневлив и раздражителен? – Подвизайся против гнева. Ты страдаешь чревоугодием? – Борись с ним. Тебя мучают блудные помыслы? – В первую очередь тебе предстоит брань с ними. А видение своего греха прежде всего зависит от внимательной молитвы и благоразумного воздержания. Итак, сначала – определи направление. А потом уже определяй тактику. Но учти, что в зависимости от страсти и борение будет разным. Война по-разному ведется в горах, на море и в городе. Так и против разных страстей применяются разные приемы. Против сребролюбия полезна милостыня, против чревоугодия – воздержание, против гордости – благодушное терпение оскорблений и унижений. И то средство, которое хорошо помогает против одной болезни, может оказаться совершенно бесполезным от другой, а то и даже вредным. Так, мало действенно против гордости чрезвычайное умножение молитв и воздержания, а то еще может и в прелесть завести. Какое средство против чего годится, нам прописали святые отцы – с ними и нужно советоваться в каждом конкретном случае. Самый первый тут советник – преподобный авва Дорофей.

Показателем качества поста выступает Святая Пасха. С какими чувствами мы стоим на церковном пороге в пасхальную заутреню?

Идет великопостная борьба. И она четко отделяет церковное лицемерие от церковного благочестия. «Если епископ, или священник, или диакон, или чтец, или певчий не постится (кроме случаев болезни) в святую Четыредесятницу, и вообще в среду и пятницу на протяжении всего года, да будет извержен из сана, а мирянин – отлучен». Вот граница этого отделения, которую очерчивает церковный устав. Однако, как показывает жизнь, можно вроде бы и поститься – и на самом деле не поститься. И эту границу может провести только Бог и собственная совесть человека. И мне кажется, тут показателем качества поста выступает Святая Пасха. С какими чувствами мы стоим на церковном пороге в пасхальную заутреню? Лучше давайте разберемся в наших чувствах сейчас, пока время поста не скрутилось в тугую спираль Страстной недели.

Снова возьмем образ от воинов земных. Вот смотрите: во время боя одни, самые мужественные, бегут вперед, поражая своих противников и увлекая за собой своим примером менее смелых. Они – и получают ранения, где-то и падают, но и встают, и повергают своих врагов. Другие, которым не достает храбрости до прямой атаки и нападения, отстреливаются из окопа. Бывает, что и они умерщвляют противника, а бывает, что и их накрывает. Третьи, самые трусливые, и не стреляют вовсе, а отсиживаются в подлеске – подальше от сражения. Они вроде бы и не получают ранений, но в любом случае проигрывают свою войну.

Когда приходит победа, больше всего радуются герои-храбрецы. Радуются, что враг повержен и восстановлен мир. Радуются и вторые, но заметьте, уже и тому, что война закончена. Третьи просто с облегчением, что прекратилась стрельба и что скоро дадут хороший паек, выходят из своего подлеска, но совершенно не как победители. И первых всегда отмечает военачальник медалями и орденами. Рад полководец и за вторых как не сложивших оружия и не запятнавших свой мундир трусостью. Третьих же ждет военный трибунал, если откроется их бегство.

Так вот, братья и сестры, я больше боюсь не поста, а Святой Пасхи. Я боюсь, что встану перед дверями в церковь, буду петь «Христос воскресе из мертвых», а чувствовать буду не торжество и радость, а позорное облегчение… Я боюсь, что когда Четыредесятница сожмется до размеров Страстной седмицы, я со слезами пойму, что так и не покаялся, так и не воздержался, так и не встал из окопа или даже – не вышел из подлеска… А ведь дело пастыря на этой войне – даже не в траншее воевать, а подымать за собой роту на врага…

Удел святых – и древних, и современных – быть орденоносцами Христовыми. Нам же с вами необходимо задуматься: где наша позиция в этом бою? Стреляем ли мы во врага или только со стыдом получаем удары? Судя по богослужению Православной Церкви, Пасхальная радость должна пронизывать верующего все 40 дней до праздника Вознесения. На сколько дней нам хватит этой радости, зависит только от качества нашего поста. Как мы встретим Пасху? Посмотрит ли на нас благосклонно наш нелицеприятный Полководец, или ожидает нас духовный трибунал уныния и опустошенности на Светлой неделе?

Каюсь, в моей жизни было и то, и другое. И поскольку я познал радость одного и беспросветность другого, поэтому я боюсь Пасхи. Боюсь, как экзамена, который могу завалить.

Полководец наш Великий не будет смотреть на то, сколько мы врагов победили, но подаст нам милость и благодать, если только увидит, что мы хотя бы не бросили оружия и до последнего стреляли. Да, получали ранения и падали, но вставали и снова упрямо целили в общего врага. И если ты не бросил оружия – ты на Пасху все равно победитель, а не дезертир под маской благодушненького христианина.

Итак, точка невозврата пройдена. Я никогда уже не смогу выйти из этого поста таким, каким в него вошел. И выйду я из него только или победителем, или трусом. И ты тоже.