Тихое слово святителя Гурия

…Если даже поверхностно взглянуть на историю Саратова, можно увидеть, как много замечательных людей родилось и выросло здесь. Об одном таком человеке и пойдет сегодня речь в очередной статье нашего постоянного автора.

Родился владыка Гурий (Григорий Платонович Карпов) в Саратове в 1815 году, в семье священника. Его отец служил в Свято-Троицком соборе, еще «Старом», как любят иногда сказать наши краеведы. Он умер в 1841 году, будучи настоятелем храма. Дед Григория Платоновича, Иоанн, с 1774 года и до последнего своего часа нес службу священника здесь же и был почитаем прихожанами за мудрость и неравнодушие. Поколенная преемственность не могла не сказаться, конечно, на выборе пути будущего церковного подвижника: в 1836 году он оканчивает Саратовскую духовную семинарию и становится послушником саратовского Спасо-Преображенского монастыря. «Прилежный», «ясно мыслящий», «с замечательной памятью», «прозорливый», «добрый» — вот самые часто встречающиеся отзывы о молодом человеке его наставников и сокурсников. В интересной статье Романа Олечко о святителе Гурии «Ересей и расколов в земле Таврической добрый победитель» (информационно-аналитическое издание «Одна Родина») есть такая вот характерная цитата из воспоминаний товарищей Григория по семинарии: «…имея нравственность отличную и характер смиренный… он занимался прилежно изучением уроков и чтением Нового Завета… любил часто посещать храм Божий, где занимался на клиросе пением и чтением…».

К речи Григория, всегда взвешенной и зрящей в корень, прислушивались еще в ту пору, когда молодой человек только осваивал науки. И нет ничего удивительного в том, что вскоре лучший студент своего курса становится учителем — с 1837 года Григорий Платонович преподает латинский язык в Высшем отделении Саратовского духовного училища. Если вдуматься, вся последующая жизнь святителя Гурия оказывается кровно связанной с наставничеством. Быть учителем — миссия, предназначение, главный, быть может, путевой ориентир в земной жизни миссионера и пастыря. И там, в Поднебесной, вдали от родины, среди рисовых полей и развалин сословно-иерархических дворцов династии Цин, и в самом сердце России, в Симоновом монастыре, и в Крыму, под сенью кипарисов,— всюду, где созидал, объединял, взращивал святитель Гурий, он оставался прежде всего учителем. Хотелось бы надеяться, что и для нас, в двадцать первом веке живущих,— не в последнюю очередь.

Но вернемся в Саратов. Григорий, которому немногим больше двадцати, готовится к поездке в Северную столицу, чтобы поступить там в университет. Вдруг подвергается тяжелой болезни. Чудом преодолев опасный недуг, дает обет всецело посвятить жизнь служению Господу. И, став студентом Санкт-Петербургской Духовной Академии, принимает монашество с именем Гурий (в честь святителя Гурия Казанского). Совсем уже скоро, проявив себя великолепно в учении, особенно же в освоении языков, просит разрешить ему проповедовать Слово Божие в далеком Китае. Разрешение было ему дано, и он отбыл в Пекин...

Прекрасно овладев китайским языком, монах Гурий приступил к многотрудным, поистине апостольским трудам по переводу Нового Завета и богослужебных книг на китайский язык, хотя внешние условия были там весьма сложны. Это красноречиво подтверждает отрывок из пекинского письма миссионера саратовскому епископу Иакову от 14 августа 1844 года: «Китай — это старик… который сделался уже, как дитя, обессмыслен: видящее не видит и, слушая, не разумеет. Его… не разбудить надобно — как думают некоторые — надобно переродить, влить новую кровь в его устаревшие жилы, дать ему душу, совесть, семейный быт более благородный, гражданственность более прочную, связи, отношения менее корыстные, и потом уже надеяться, что христианство… примется, расцветет и плод принесет».

Одиннадцать лет провел иеромонах Гурий в Китае. Он вернулся в Петербург в 1850 году, получил орден Святого Владимира за подвижническую деятельность в Поднебесной, был возведен в сан архимандрита, стал ректором Александро-Невского училища… И в 1856 году, возглавив Духовную Пекинскую миссию, вновь отправился на Восток. Перечисляя все эти заслуги и награды, обращаясь к веховым биографическим развилкам, невольно думаешь: а ведь не тем человеком, верно, был Григорий Платонович, что подошли бы для него расхожие мирские глаголы — «получил», «заслужил», «возглавил». Не того масштаба личность. Невзирая на высочайшие саны (владыка Гурий был возведен в сан архи­епископа в 1881 году), герой нашего рассказа оставался, по свидетельству современников, удивительно прост в общении, для него не существовало мелочей, он принимал близко к сердцу всякую просьбу и всякое откровение простых людей. Китайцы полюбили своего наставника в христианстве, шли к нему за советом, слушали наставления. Христианство в Китае и правда «принялось и плод принесло» при отце Гурии: сотни местных жителей приняли учение Христа. По велению души, по велению сердца. И уж, наверное, не книжный ум перед нами (хотя и образованнейший человек своего времени, магистр богословия!), а иначе как объяснить, что овладел владыка Гурий печным делом, что пел в его руках и ладил с деревом острый рубаночек. Он редко шутил, но от мягкой самоиронии никогда не отказывался. «За что меня любят и уважают китайцы?.. Наверное, за большую бороду!» И певческий хор наш миссионер в Пекине создал, и дирижировал, и на скрипке играл превосходно…

Но смычки ломаются и струны рвутся. Земной путь отца Гурия не был гладок, не по накатанной, как говорится, шел наш великий земляк, служа Любви, Добру, Свету и Вере. В деревне Дун-дин­ань близ Пекина было открыто православное училище, построена церковь, по архитектурному облику похожая больше на обычный китайский дом. Над входной дверью было написано: «Чун-бай Тянь-Чжу шэн-со» — «Священное место поклонения Богу». Грянула беда, и тринадцать жителей деревни в дни антихристианского восстания приняли мученическую смерть… А в 1900 году 222 духовных чада святителя во главе с китайцем-священником, священномучеником Митрофаном, также приняли мученический венец. Что ж, в каком-то смысле просвещение беззащитно перед варварством, а созидание перед разрушением. Кровоточит рана, и все же именно такие, наиредчайше являющиеся люди, как святитель Гурий, сохраняют душу и совесть этого мира. Мечту о его гармонии. Надежду на его будущность.

С 1867 года он руководит Таврической кафедрой в сане епископа Таврического и Симферопольского. Современники называли его «дивным архиереем». Восстанавливается ли древняя часовня, возводится ли храм, просто ли человеку вспоможение требуется — для всех дел находится у архиерея время, для всякого собеседника — слово. При святителе открывается в Крыму духовная семинария, основывается Симферопольское Александро-Невское братство, издаются «Епархиальные ведомости». В то же время он мягко, но неуступно противостоит сектантству, ереси, расколу. «Тишайший мудрец» — назовут его десятилетиями позже. Но каким, оказывается, громким и решимым может быть оно, тихое слово! Даже военное столкновение предотвратить в его силах: когда англо-французские войска приступили к осаде Пекина, именно тихое слово святителя Гурия примирило противников, предотвратив неизбежное кровопролитие. Мы, вотще стремящиеся перекричать себя и время, почти отвыкли от тихо изроненной речи, но голос, в тишине раздающийся, что свет, во тьме светящий!

Епископ Таврический и Симферопольский выступает как объединяющая разновекторные, разнонаправленные силы, несущая мир и лад фигура. Как проводник идей истинно христианских.

Владыка говорил, по-своему объясняя заступничество Всевышнего: «Вечноблаженный в Своем существе, Он желает, чтоб блаженству Его сделалось причастным всё, способное к тому; во облегчение же достижения этой цели… Он спешит к нам с Своею помощию…» Блаженная кончина архиепископа Таврического Гурия последовала 17 марта 1882 года. Даже находясь на смертном одре, он сожалел, что успел сделать не всё, предназначенное ему. В 1883 году вышла в Симферополе книга «Слова и Речи Высокопреосвященного Гурия». В ней есть такие слова: «Господь как Истинное Солнце духовного мира и согревает, и освещает, и оживляет нашу душу».

…Когда в 1929 году взрывали симферопольский Александро-Невский собор, умерщвляя душу будущих поколений, священники успели перенести мощи архиепископа Гурия на городское кладбище. Горестным эхом звучало его мудрое и не на один день сказанное: «Посмотрите, как в чужих краях собирают старину и как ценят каждую крупицу, упавшую от нее…». Мы же, потомки, бездумно растеряли огромный и уникальнейший материал по истории Востока, собираемый владыкой в течение всей жизни.

Во время второго перезахоронения останков святителя в середине прошлого века обнаружилось их нетление. Так и говорили прихожане с тех пор: «нетленнопочивающий епископ Гурий». Но и слово его, и дело оказались нетленными. Чудотворения по молитвам святителя Гурия, чудеса исцеления от телесных недугов свершались с тех пор постоянно. Духовное же исцеление нашего общества, наше с вами исцеление от равнодушия, себялюбия, корысти, разуверенности, гордыни во многом будет зависеть и от того, как чутко сможем внимать «тихому слову», как отнесемся к примеру, пред глазами явленному. 18 мая 2008 года решением Синода Украинской Православной Церкви архиепископ Таврический Гурий (Карпов) был причислен к лику местночтимых святых.

…Пригород Пекина. Светло убранная комната. Канун Вербного воскресенья. Архимандрит Гурий с книгой Нового Завета в руках останавливается у окна. Большой, добрый, тихо и мудро глядящий на мир Божий. Как знать, что видит он за пейзажем китайской равнины? Не родную ли весну на Волге, не озаряющее ли краснотал солнышко, не колокола ли горячо любимого им Свято-Троицкого собора? Далекого. Родного.

Фото из открытых интернет-источников

Газета «Православная вера» № 7 (507)